завелись. Не говоря уже о турках, подмявших под себя грузин да армян, и уже раззявившая пасть на Дагестан. И по стройкам то надо бы пробежаться! Как там идут успехи с северным путем, знаешь, нет? — собеседник помотал головой — То-тоже! — воскликнул я, и тут же сдулся под молчаливым взглядом помощника, говорящем лучше сотен слов — Да, ты прав, я по уши в политике, даже если её старательно не касаюсь. В монастырь что ль уйти?
— Тогда страна рухнет. — каким-то подозрительно спокойным голосом проговорил Николаевич.
Голосом, каким обычно сообщают о неудачной операции, или умершем близком родственнике.
— Блин.
— Все же она сейчас держится на трех китах, и одной черепахе.
— Считаешь меня черепахой? На слона то я явно не тяну!
— Александр Николаевич? — донеслось от входа в кабинет, и мы синхронно повернули голову туда.
Скривив гримасы, и выдавив из себя, презренное «А?!», пытаясь понять, кто это там такой наглый, вошел ко мне без стука.
У входа обнаружилась миловидная девушка лед тридцати. В строгой юбке, в белой блузке, с галстуком, и стопкой бумаг в руках. И на меня, хозяина кабинета, она даже и не смотрит.
— Вас вызывает к себе господин президент. — проговорила она, глядя на моего помощника не мигая, и сочтя воцарившееся молчание за «да, иду», точно так же как наше возмущенное «А!?» за «да, слушаю», удалилась, забыв за собой закрыть вторые, внутренние, двери кабинета.
— Это тебя. — мотнул головой в сторону входа мой помощник.
— Почему собственно меня?! Тебя ж позвали! — удивился я такому повороту событий.
— Потому что я как раз оттуда! И президент лично просил тебя пригласить к себе.
— А почему ты тогда только сейчас об этом говоришь? — захлопал я глазами в недоумении.
— Потому что награда… — вытащил он из-под моих рук, злосчастный листок, что отнял у меня столь много, непростительно много! Времени, отвлёк от всего, и вообще, заставил заниматься непростительной фигней.
— И сделай лицо посолиднее! К президенту все-таки идешь! — крикнул мне в след тезка, видя, что я собираюсь идти на приём с физиономией не ребенка, но подростка.
— Лень. — буркнул я дереву уже закрывшейся двери.
Правда дойти до кабинета верховного я не успел. Стоило мне сделать лишь шаг в его направлении, как наушники на моих плечах, хранившие степенное молчание, вдруг ожили, и заголосили разными голосами, требуя к себе внимания.
— Двухсотый на связи, докладывайте!
А дальше стало совсем уже не до президента.
— Что!? КОГДА!? ДА… фигасе. ДА, узнать все, что можете! Границу на уши поставить! И агентуру тоже. Да хоть проходные! Поднять все части по боевой! Вообще всё! Да, естественно! А вы что, до сих пор не?!… Да вы! Конечно! Размазать уже должны были всё в хлам! Ну что, что… так, минутку! — заметил я прошедшего прямо мимо меня, как мимо столба, сопровождаемого парой замов, министра обороны.
— Вы в курсе, что произошло сегодня утром? — подрезал я его, нагло обогнав «по встречке» — В Магнитогорске! — уточнил я, видя, что министр не до конца понимает, о чем это я. — люди погибли! — добавил, видя, что его не проняло, но он явно в курсе случившегося.
Естественно он в курсе! Он министр обороны! Он должен быть в курсе о таком! Да блин! Даже журналисты наверняка уже все в теме! Ведь уже прошло более шести часов с момента ЧП! Просто у меня не настолько много людей, что бы мне, даже о таком, докладывали мгновенно. Да и я б, наверное, свихнулся…
— Конечно я в курсе. — сурово проговорил этот главный военный дядька — Отойди, ты мешаешь. — и решил меня просто отодвинуть, для продолжения движения по маршруту.
И я ему это даже позволил. Обратив внимание на то, что двигается он куда бодрее, чем обычно. Не бегом конечно, не по чину, но явно спеша. Значит все же…
— И что? Шесть часов прошло, а вы только думаете, что делать? — крикнул я ему в след, впрочем, удалится он от меня успел лишь на два шага. — У нас город обстреляли, между прочем!
— Двухсотый! — вновь ожила рация на моей шее. — Это… твои родители ведь жили на Чкаловской пятнадцать?
А зам министра тем временем шепнул что-то остановившемуся министру, на дрогой стороне «улицы» объявилась уже знакомая мне девочка «я не стучу», чья кипа бумаг заметно похудела, а другой зам вояки, ткнулся в свои бумаги, начав что-то там листать, ища какой-то особенный документ.
Я же тем временем продолжил вещать, шепнув на ходу в свой ларингоскоп короткое «да» и не услышав ничего в ответ.
— Есть жертвы! Разрушения! — продолжал голосить я в слух, глядя на главного по обороне — Фактически нам…
— Ты же понимаешь, что мы не можем действовать опрометчиво? — заговорил министр, и развернулся ко мне лицом, а не стучащая девчонка, заметила меня, однако решила проигнорировать столь незначительную персону — Возможны провокации, возможны… недопонимания.
— С человеческими жертвами? — приподнял я бровью.
— Возможно и такое — подал голос зам, копающийся в бумагах. — Жизнь…
— Что говорит Казахстанская сторона? — проигнорировал я зама, обращаясь к главному, но ответил мне все тот же зам, а сам министр решил, что аудиенция закончена, и что он и так опаздывает, припустив с удвоенной скоростью.
— Ясно, тоже думают, что сказать? — обратился я уже к говорливому заму, решив, что он возможно знает даже больше своего начальника. — На такие…
— Мы не можем. — произнёс собеседник, желая оборвать меня на полу фразе, но я тем ни менее продолжил:
— Мы должны реагировать…
— Мы не можем.
— …мгновенно,
— Мы не можем.
— …и жестко.
— Мы не можем, действовать необдуманно и на эмоциях. Казахстан — союзная страна! И это могло быть просто… случайностью. — пожал он плечами.
А тем временем девица с бумагами поздоровалась с министром обороны, очень, очень широко при этом улыбаясь. А позади меня, из одного из кабинетов, вышел еще один министр, что, поправив пиджак, принял у своего помощника папку с бумагами, принявшись их изучать прямо на ходу. Двигаясь в нашу сторону. Или
