Бальдракка (итал., диал.) Женщина пониженной социальной ответственности.
[5] Шайсе (немецкий) Дерьмо, традиционное и самое популярное немецкое ругательство.
[6] О, курва! (польский) Традиционное польское выражение удивления и восхищения.
Глава третья
Лючия стояла в ванной комнате, раздевшись и внимательно, вдумчиво осматривая себя. Дверь она на всякий случай закрыла, хотя каюта принадлежала ей одной и тоже была заперта изнутри. Стандартный чемоданчик для вещей астронавта ещё не был изучен, шкаф с одеждой не обследован, фотографии не просмотрены — Лючия, глядя на себя в зеркало, обдумывала увиденное.
В общем и целом ей всё понравилось. Она решила, что последние шесть лет регулярно занималась спортом, следила за собой, уже миновала ужасный период юношеских прыщей, ну а волосы у неё вообще шикарные.
К тому же теперь у неё были сиськи. Понятно, она взрослая, она же не сомневалась, что грудь будет как у мамы или тётушки, о-го-го какая!.. Ну ладно, на самом деле беспокоилась. Но всё вроде бы в порядке.
…Интересно, а парень у неё есть? Или девушка? Нет, Лючия была совершенно уверена, что если есть, то парень. Наверняка есть. И она несомненно уже целовалась… интересно, а был у неё секс, настоящий?
Фу!
Лючия отчаянно покраснела.
Какие дурацкие мысли, недостойные кадета! Она астронавт, в космосе, была какая-то битва… только подумать — космическая битва! И тут ещё есть Ракс, и Феол, и Халл-три, и какие-то другие инопланетяне. А она думает про поцелуи и прыщи!
Лючия хлопнула себя по щеке. Несильно, но чувствительно. Пробормотала:
— Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatorĭbus[1]…
Нет, она не была слишком уж религиозной, но всё-таки…
Вздохнув, кадет Лючия, чьё физическое тело и гормональный фон находились в некотором рассогласовании с памятью одиннадцатилетней девочки, сняла висевшую рядом с зеркалом фотографию и быстренько пролистала.
Судя по всему, и мама, и папа, и любимая тётушка были живы-здоровы. Вот они рядом с Лючией. Никакого незнакомого красавца (или всё же красавицы?) на снимках не было. Так что, пожалуй, она очень старательно училась и у неё не было времени на романы и прочие глупости. Ну и хорошо! А то окажется, что у неё есть парень, но он ей больше не нравится…
Тьфу! Лючия сердито взмахнула рукой.
Что ж такое, почему все мысли не о том?
А точнее — все мысли об этом?
…Если бы Лев Соколовский меньше переживал о потере Лючией памяти, он бы подумал о возможном психо-гормональном рассогласовании и вколол кадету Д’Амико порцию транквилизатора (среди лекарств были и специальные средства, подавляющие эротические желания, очень полезная вещь для длительных полётов). Но Лев не подумал.
И растерянная Лючия осталась со своей проблемой один на один.
…Впрочем, ненадолго. Вернувшись в каюту, она первым делом принялась рассматривать свою одежду (бельё и блузки ей не понравились, совсем не было розового и фиолетового, которые она так любила в детстве), зато туфли… Ой, какие туфли лежали у Лючии в коробке! Совершенно невероятные! Из настоящей кожи, снежно-белые, но с переключением пигмента на чёрный, бежевый и алый! С проявляющимися стразами! И с шильдиком знаменитой мануфактуры «Chey Tuflyа» на каблуке.
На первый взгляд туфли показались Лючии великоватыми, но, приложив ногу, она сообразила, что всё в порядке. Искушение было слишком велико. Сбросив удобные тапочки от повседневного комбинезона (их фасон ничуть не поменялся за шесть лет), Лючия надела туфли.
Отпад!
Балансируя (всё-таки и пол был куда дальше, чем она привыкла, и каблуки высокие), Лючия вернулась в маленькую ванную и постаралась задрать ногу так, чтобы было видно туфлю. Получилось! Растяжка у неё хорошая! И туфли тоже!
У дверей звякнул сигнал, и Лючия едва не упала. Торопливо вернулась в каюту, помедлила и открыла.
Перед ней стоял симпатичный круглолицый юноша. Коренастый, с лёгким пушком над губой, сразу ясно — совсем взрослый, выпускной курс. Лицо показалось Лючии смутно знакомым.
— Привет, — сказал юноша смущённо. — Я Тедди.
То ли Лючия связала имя и внешность, то ли какие-то воспоминания остались, но она вдруг соотнесла парня и очень серьёзного мелкого мальчишку из группы системщиков, специалистов по искинам.
— Тедди! Тедди Сквад! — завопила она, попыталась подпрыгнуть и едва не упала. Тедди быстрым движением подхватил её под локоть, и Лючию словно током ударило. — Ой. Извини…
— Ничего, — сказал Тедди. — Как здорово, ты меня узнала. Можно?
— Заходи, — Лючия почувствовала, что краснеет. — Конечно. Я… мы же вместе тут, практика, да?
Тедди кивнул, входя. Бросил взгляд на койку, где была разбросана одежда, смутился и отвёл глаза. Лючия скинула туфли, метнулась к койке и стремительно покидала бельё и одежду в шкаф.
Вообще-то приятно, что он такой застенчивый…
А может быть…
Лючия плюхнулась на койку, жестом указала на вторую, заправленную и никем не занятую. Тедди присел напротив.
— Ничего не помню, — сказала Лючия. — Жуть, правда?
Тедди закивал.
— Может, ещё память вернётся, — решила Лючия. — Мегер сказала, что никто не знает… настоящая Анна Мегер, обалдеть! А кто ещё тут?
— Из наших? Алекс, — сдержанно ответил Тедди. — Йохансон.
— Здорово, — сказала Лючия. Алекс ей нравился… ну… тогда, давно…
В сознании Лючии был полный сумбур. Умом она понимала, что Алекс Йохансон, человек-плюс, тоже вырос, и сейчас, наверное, красавчик и вовсе не такой холодный и высокомерный, как в детстве. Но она помнила его таким! Очень сдержанным и ребёнком.
А Тедди Сквад был взрослый. Как и она. И явно волновался за неё.
— Расскажи мне, что было в полёте, — сказала Лючия. — Я потом всё ещё раз послушаю, мне Марк уже сделал бриф. Но лучше ты.
Тедди кивнул.
— Марк сделает хороший бриф, не сомневаюсь. Но я расскажу.
— Тедди… а скажи, пожалуйста, — Лючия даже сама не сообразила, откуда взялась храбрость. — У нас с тобой… были хорошие отношения?
Тедди кивнул.
— Даже лучше, чем хорошие? — спросила Лючия.
Тедди снова закивал. И отвёл глаза.
— Я так и знала… — тихо сказала Лючия. — Рассказывай.
Тедди сглотнул, посмотрел на валяющиеся на полу туфли — те плавно меняли цвет со снежно-белого на антрацитово-чёрный, и ответил:
— Всё из-за туфель случилось. Ты их увидела и захотела купить. И мы опоздали на корабль, к которому были приписаны…
Лючия тоже глянула на туфли и подумала, что они стоили опоздания на корабль.
И даже потери памяти, возможно, стоили.
Ползун походил на дракона из восточных мифов. У него было четыре ноги (Алекс мысленно поправил себя — «четыре видимых в нашем измерении ноги»), умеренно длинное, метров пятнадцать, тело, покрытое белой, радужно отблёскивающей чешуёй и
