куда-то то ли в сторону, то ли вверх. — Завтра поглядишь.
Что-то нет у меня желания.
Тем паче, если патриарх… если такого рода… как-то, чую, со своими проблемами они без участковой ведьмы справятся.
— Поглядишь, — повторил он с нажимом. — И не дуркуй. Узнаю, что не явишься, хуже будет.
— Зачем я им?
— Им ты и вправду не сдалась, а вот они тебе пригодятся. Тут их земля. И их сила. И без их дозволения ворона не нагадит, что уж говорить о чужой ведьме. Только они должны свою от чужой отделить. Ясно?
Куда уж яснее.
И все-таки…
— А примут ли?
Кто я вообще такая… подумаешь, участковая ведьма.
— Примут. Не сомневайся… вон, к слову, там, за городом, еще имение есть. Волчий ров.
— А там что?
— Там? Да как тебе сказать. Ты главное, там на полнолуние не гуляй. Они-то своих в узде держат, но молодняк — на то и молодняк, чтобы бузить.
— Нет… они же ж с упырями… то есть… никогда… и не рядом, — я потрясла головой. — И вообще метаморфы редкость…
— Это в Москве редкость. А тут их хватает… каждый четвертый, если не поболе, пусть не полным оборотом, но кровь — не водица. Многие-то полукровки или эти, как их…
— Квартероны?
— Во-во… тут как вышло-то. Лет триста тому одна девица дюже благородная от папеньки ехала к жениху. То ли в гости, то ли для знакомства, тут уж кто чего баит. Но не доехала. Разбойнички наскочили, всех-то побили, а девицу, стало быть, в полон. За выкуп.
— И как?
— Выкуп папенька собрал. Чай, средь упырей с этим делом… с наследниками, тяжко. Вот… девицу вернули, да брюхата оказалась.
Мда. Душевная история.
— Оно ж выкуп — дело небыстрое-то. Пока гонца к князю послали, пока о деньгах договорились, пока… а разбойник тот вроде и ничего оказался. Жених-то, прознавши про этакую неожиданность, сразу от свадьбы отговорился.
И понять его можно.
— Ну а времена тогда суровые были. Папенька и придумал, что раз разбойник девку обесчестил, то пущай… в общем, оказалось вдруг, что разбойник тот из древнего и славного норманского роду. А потому вполне себе и ровня… как уж он там жениться, хотел аль нет, никто не ведает.
Городок издали казался аккуратным, словно нарисованным.
— Девице в приданое выделили имение. И государь высочайшею волей положил начало новому роду… ну а что там волкодлак родился… бывает. Кровь у них сильная.
Чудесно.
С одной стороны упыри. С другой — оборотни, то есть метаморфы. И как мне там было обещано? Места заповедные. Чую, заповедней некуда.
— Однако ж и средь них нет-нет да появляется кто белый да зубастый. И все всё понимают. Промеж собой у них давненько все сговорено. Грызутся, конечно, не без этого, но больше для куражу, чем и вправду из ненависти.
— Что еще мне знать надо?
— Еще… — Афанасьев задумался. — А почитай, что и ничего… не сложнее, чем у нас будет.
Ага.
Три раза.
В приближении городок оказался еще аккуратней, чем издали. Будто с открытки сошел, той, которые «под старину» малюют, чистенькими да облагороженными.
Улочки мощеные.
Дома серовато-белые с окнами да цветочницами, в которых пышным цветом цвели петунии. И с пузатых балкончиков спускались цветочные плети.
Зеленели дерева.
Бесконечною лентой вилась живая ограда, остриженная на диво аккуратно.
На площади, главной и, подозреваю, единственной, работал фонтан. Ну а за ним уже и дворец возвышался. Снова же белоснежный, о колоннах, лепнине и даже с собственной парой горгулий, правда, несколько пухловатых и скорее милых, нежели уродливых.
— Тут градоправитель, сиречь, мэр живет, — Афанасьев остановил машину слева от фонтана. — А там он поселковая библиотека, дом культуры и еще портниха принимает.
Здание было чуть пониже мэрского дома, но тоже при колоннах и статуях, правда, не горгулий. Слева от входа возвышался бледный юноша характерно-вытянутого телосложения, свойственного упырям. Левой рукой он прижимал к груди книгу, правую воздел к небесам, указывая пальцем на скособоченную луну.
— Произведение местного скульптора. В благодарность за поддержку… символизирует путь к знаниям.
Спасибо.
В жизни бы не догадалась.
Пару тянущемуся к знаниям упырю составлял крепкий коренастый молодчик с обнаженным и как по мне слегка перекачанным торсом. На физии его застыло сосредоточенное выражение, будто тип этот отчаянно пытался понять, что ж ему понадобилось у поселковой библиотеки.
Или он к портнихе шел?
— А это?
— Это символизирует путь к телесному совершенству. Или чего-то вроде. У них брошюра есть. Почитаешь.
Справа упырь. Слева оборотень.
А между ними — поселковая библиотека. И портниха, что куда важнее. Чудесно… нет, и вправду.
— Вообще Сипухин, скульптор это, на диво плодовит. Туточки каменоломни есть, неподалеку, оттуда ему мрамор и доставляют по повелению старого князя. Тот вроде как заказал статуи всех членов рода, включая и ныне почивших…
Так что на ближайшие пару десятков лет неизвестный мне скульптор Сипухин работой обеспечен. То ли князь искусством проникся, то ли опасается, что в ином случае это искусство вырвется на свободу.
— Не отставай, — Афанасьев бодро двинулся к дому мэра. Не поздновато ли для визитов? Я бы, может, предпочла гостиницу какую. Должны же в Упыревке гостиницы иметься-то.
Или что-то вроде?
Но Афанасьев удалялся, и мне ничего не оставалось, кроме как поспешить за ним.
— Ведьма? — мэр сдвинул брови.
Оказался он невысоким пухлым — чуялось в нем некое весьма отдаленное сходство с горгульями на портике — человечком, облаченным в вельветовый спортивный костюм и кожаные шлепки без задников. Голову мэра прикрывала нейлоновая сетка, под которой, сквозь тонкую пленку, проглядывали характерные продолговатые бобинки бигуди.
— Зачем нам ведьма?
Причем поинтересовался так… робко словно бы, с недоумением.
— Надо, — сказал Афанасьев строго.
Я же постаралась сделать вид, что не слышу. И вообще всецело увлечена созерцанием очередного шедевра. Шедевр располагался там, где то ли сходились, то ли расходились лестницы, что вели на второй этаж резиденции, и представлял собой весьма корпулентную деву, облаченную в львиную шкуру. Причем судя по выражению лица, льва этого дева добыла сама, несмотря на то, что в левой вытянутой руке она держала чудовищных размеров иглу, а в правой — моток ниток.
— Но…
— По штату. Положено.
— Д-да, но… не представляю, чем…
Они перешли на шепот, а я чуть придвинулась к деве, чтобы разглядеть уже не льва, но змею, которая явно пыталась выбраться из-под беломраморных девичьих стоп.
—…однако же…
— Распоряжение…
Слова доносились отдельные, и я старалась не слушать. Ну… почти старалась, все одно говорили тихо, а силу, чую, применять не след.
— Конечно… безусловно…
Змеиный хвост обвивал тонкую щиколотку. Гад явно надеялся выбраться, но я скорее поставила бы на деву. Ко львиной шкуре явно подошел бы змеиный поясок.
—…если на то будет… да, стоит, куда ему… да… оплачено! Да за кого ты меня принимаешь, Сашка! Чтоб я да… — мэр даже голос повысил от искреннего возмущения. — Крышу вон в том году наново… из металлочерепицы! И двор…
Два подбородка.
Щеки налитые… вот интересно, кто прообразом стал.
— Ласточкина! — крик Афанасьева отвлек меня от девы. — Иди сюда… знакомься, это Марк Иванович.
Мэр неловко поклонился и пробормотал, что счастлив меня видеть. Вот прямо с утра к этой встрече готовился.
Для того и бигуди.
— Он у нас тут за главного, и ежели что, то к нему иди…
Мэр подавил вздох. И во взгляде его мелькнула надежда, что «ежели чего» не случится. Я тоже ответила что-то этакое, согласно моменту.
— Туточки переночуешь. А завтра тебя и проводят.
— А…
Что-то мысль оставаться одной в доме мэра мне не понравилось. То есть, не одной, а с мэром, он-то из своего дома никуда не денется.
— Может, лучше в гостиницу? — предложила я робко. — Раз уж так…
— Занято все, — теперь мэр вздоха удержать не сумел. — Невест понаехало… маменьки опять же.
— Я и забыл! — Афанасьев хлопнул себя по лбу. — Тут же ж… точно! Как из головы вылетело…
— Две недели еще продержаться.
— А чьи маменьки? — поинтересовалась я.
— Невестины. Маменьки, папеньки, тетки двоюродные и троюродные… да и просто туристы. Они это дело очень жалуют.
Какое?
Я поглядела на Афанасьева, ожидая пояснений.
— Княжич невесту ищет, — пояснил Марк Иванович. — У нас тут князь имеется… и стало быть, правнук у него есть. Внуки-то женатые давно. Почти все. И прочие правнуки тоже ж. А вот Горушка что-то никак не определится. Да пойдем, что ли, поснедаем, раз уж дело такое. Вы ж с дороги, голодные, небось…
Мэр махнул рукой.
— Иди, иди, — подтолкнул меня Афанасьев в спину.
