2
— Друг мой! Сколь радостна для меня наша новая встреча!
— Не сомневаюсь, Агасфер. Для радости у вас имеются все причины. Теперь я не проситель, даже не парламентер…
— Да-да, друг мой. Вы — инспектор по соблюдению условий капитуляции. Неплохой служебный рост. Только давайте забудем про Агасфера. Надо же выполнять решения моего… Синедриона, так кажется? Агасфер, бедняга, умер. Меня можете называть просто, по-дружески: Вечный Брат, Великий Лха и Хранитель Всех Миров. Остальные сорок два имени разрешаю опустить.
— Мне больше нравится «гражданин Вечный». И если я замечу одно-единственное нарушение, вы станете ЗК Вечным с указанием соответствующей статьи.
— Прогресс, прогресс! Несколько лет назад вы даже не знали, кто такие «ходоки», и зачем в цирке нужен факир… Одного не пойму! История Человечества ветвится каждый миг, число уже существующих вариантов — Миров! — невозможно сосчитать. Из всех разветвлений я взял под свою руку четыре. Только четыре! И ради этого вы начали войну?
— Не скромничайте, гражданин Вечный. Четыре мира — это миллиарды людей — тех самых ваших «злых бесхвостых обезьян». Что ж, у вас есть замечательная возможность пожить несколько десятилетий в обезьяньей шкуре. Может, подобреете?
— Не увлекайтесь, друг мой! Все миры мне по-прежнему доступны, речь не о «шкуре», а о некотором ограничении возможностей. К тому же я вовсе не зол, напротив. «Мне на плечи кидается век-волкодав, но не волк я по крови своей…» В этом варианте Истории предотвращена кровавая смута, власть, которую мне вручили, законна и крепка. И кстати, меня любит замечательная девушка. Завидуйте! Когда через несколько десятилетий ссылка кончится, бренный прах моей земной тени упокоится рядом с Вождем — а Россия наконец-то получит достойную ее величия Историю. Помните? «Прошедшее России удивительно, ее настоящее более чем великолепно; что же касается будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое пылкое воображение». К началу XXII века, в долгожданный Полдень, волна изменений доберется до грядущего Сегодня — и мой народ увидит, что его Прошлое не просто удивительно, а прекрасно. И наступит столь вожделенный Золотой Век.
— Мнение самого народа вас, как я понимаю, не слишком интересует. Не боитесь, гражданин Вечный, что вас попросту прикончат? Технически это не столь сложно, достаточно нескольким неглупым людям собраться вместе и как следует подумать. А если ваши враги из четырех миров объединятся?
— Да, это мой постоянный кошмар. Объединятся! Соберутся вместе, возгорятся праведным гневом — и пойдут, к примеру, спасать Грань-38 от злого Сталина. Ух, как страшно! Кроме факиров, друг мой, в цирке бывают клоуны. А еще гладиаторы. У людей вообще очень интересная жизнь.
— Я, кажется, догадываюсь, что вы задумали… А если успею предупредить?
— Обязательно, друг, мой! Обязательно! Тогда мои враги начнут искать предателя. Увлекательнейшее занятие, хватит на целый век… Только не смейте повторять, что я ненавижу людей! Люди — разумные существа, как и мы с вами. Разум их необыкновенно силен, но сами они слабы и нуждаются в Пастыре с жезлом железным. Без этого люди превращаются в дикое безумное стадо — в тех самых злых бесхвостых обезьян. Поэтому я всегда буду побеждать. Всегда! Умников следует растереть в кровавую капель, а всех остальных — построить в колонны и вести к цели…
— Под конвоем, как я понимаю. В одном из ваших концлагерей, гражданин Вечный, я видел плакат: «Железной рукой загоним человечество к счастью!»
— Замечательные слова!
Эфирный корабль выглядел по земным меркам странно, даже неказисто, издалека напоминая огромное металлическое яйцо. Посредине, по окружности, шел стальной пояс, пригибающийся книзу, к поверхности аппарата, под ним располагались три круглые дверцы — входные люки. Нижняя часть «яйца» оканчивалась узким горлом-соплом, его окружала двойная круглая спираль, свернутая в противоположные стороны. В твердой поверхности металла прорезаны маленькие иллюминаторы-«глазки» — короткие металлические трубки, снабженной призматическими стеклами.[53]
Архаика!
Внутренность корабля также поражала простотой и старомодностью. Плотная стеганная обшивка, большой приборный шкаф с овальным экраном посередине, откидные столики, несколько черно-белых фотографий, четыре «скрайбера» конструкции Вязьмитинова, прикрепленные ремнями к бортам. Посередине, в блестящий металл пола, врезан круглый люк, ведущий в нижние помещения. Это же служило, судя по всему, рубкой управления и, одновременно — кают-компанией.
Астронавты, двое пожилых мужчин в одинаковых оранжевых комбинезонах и черных летных шлемах с наушниками, были заняты делом. Тот, кто постарше и без очков, колдовал у приборного шкафа, следя за рядами цифр, бегущими по черному экрану. Второй, чуть моложе, но в тяжелых металлических окулярах, неторопливо полировал бархоткой большой черный пистолет — «маузер К96». Невесомость, давно уже ставшая привычной, ничуть не мешала, дело спорилось, и работавший с приборами незаметно для самого себя принялся негромко напевать:
— В далёком Цусимском проливе,
Вдали от родимой земли,
На дне океана глубоком
Забытые есть корабли.
Там русские есть адмиралы,
И дремлют матросы вокруг,
У них вырастают кораллы
На пальцах раскинутых рук…
Чистивший «маузер», согласно кивнув, подхватил хрипловатым баритоном:
— Когда засыпает природа
И яркая светит луна,
Герои погибшего флота
Встают, пробуждаясь от сна…
Допев, вздохнул невесело, аккуратно уложил оружие на полированную поверхность откидного столика. Обернулся:
— Батя твой сочинил?
— Дядя, — уточнил астронавт с хорошим зрением. — Отцу не до песен было — воевал. Под Мукденом ранили… Степан Иванович, уходить с орбиты надо. Собьют праправнуки к чертовой матери. Уже трижды запрашивали.
Тот, кого назвали Степаном Ивановичем, вновь взял «маузер» в руки.
— А ты бы ответил. Мы — люди вежливые.
На бесстрастном лице любителя старинных песен промелькнуло что-то, отдаленно напоминающее усмешку. Судя по всему, улыбаться он не умел и не любил.
— Можно и ответить. Экспериментальный эфирный корабль серии ПЛ «Командор Лебедев», время старта с эфирного полигона Свято-Александровска — 14 июля 1946 года по земному счету, время прибытия на здешнюю орбиту…
— …12 января 2012-го, — невозмутимо подхватил Степан Иванович. — Тогда-то по нам и влупят из всех стволов. Только скажи мне, Семен Аскольдович, по чьей вине мы уже цельную неделю тут болтаемся? Не по твоей ли?
