— Да ты счет моей казне хочешь вести...
— Не гневись, князь, — протянул руки ладонями вперед полусотник. — Не считать я твою казну собираюсь, а помочь тебе побольше с людишек твоих получить. Вот, к примеру, Лаймыр... догадываться лишь могу, что не простой он человек...
Лаймыр хмыкнул, но честно перевел его слова князю, спустя мгновение озвучив обратный ответ.
— Боярин он мой из самых приближенных, ежели по-вашему его называть. Не смотри на то, что одет по-простому и меча не носит... Отслужил уже свое на том поприще, на другом пользу приносит. Лаймыр как раз с недавних пор и собирает с подданных моих, кои проживают от реки Вол до устья Ветлуги, серебро на дела мои и на дань булгарам... и Суздали. Без малого четыре тысячи семей сидят на тех просторах под моей властью. И не приносят они почти ничего в казну мою. От силы пять десятков гривен серебра по-вашему: земли-то не самые богатые... — Кугуз в упор посмотрел на воеводу: — Оттого и выделил там наделы для вас...
— А коли они вчетверо больше отдадут тебе, князь... Через три года? — вкрадчиво спросил полусотник. — Отдавая лишь четверть из общего дохода по тем новым делам, что мы поставим там... при условии, что весь общий прибыток между нами поровну делиться будет.
— А еще четверть куда уйдет? Почему не всю половину мне предназначаешь? И что за дела вы там учините? Железо лить будете? Тес продавать? — показал свою полную осведомленность в их делах кугуз.
— Четверть на месте останется подданным твоим, чтобы работали не за страх, а за... выгоду, — начал отвечать Иван. — Тогда и землица та заселится... А делать будем все то, про что ты упомянул, следить же за всем этим Лаймыра сообща поставим. Все работные дела твои люди наравне с нашими выполнять будут, отберем лишь их по понятливости. Так что никуда потом знание по новым этим деяниям от тебя не денется, даже если передумаешь через три года...
— Через год! Тогда согласие мое получишь, а не выйдет у вас учетверить доход, так и сгоню вас с земли моей. Согласны ли? — прищурился и напрягся, уперев ладони в подлокотники, кугуз ветлужский.
— Это невозможно, — закачал головой Иван. — За год мы сами лишь на ноги встанем и свои дела наладим, за второй — твоих научим да им мастерские поставим, а третий год уже в прибыток можно будет работать...
— Прав он, князь, не сдюжить нам иначе, как бы ни старались, — опять взял в свои руки нить разговора воевода. — И еще... дела наши общие защищать надобно будет от лихих людей, от тех же новгородцев...
— Сей миг ты требуешь невозможного, чужак... — Князь развалился в своем кресле и устало вздохнул. — Не буду я с Новгородом ратиться: не выжил еще из ума...
— Даже ежели они промыслы наши общие на щит взять захотят?
— Ха... чего хочешь?
— Людей твоих ниже речки Вол в дружину сколачивать и обучать их.
— Я подумаю над этим... Не вижу смысла людишек с земли отрывать и делу воинскому обучать — ни тому пользы не будет, ни другому. Однако то, что буртасцев вы наголову разбили и новгородцев... хм, ощипали... в сомнение меня вводит. Может, и велю Лаймыру от охотников кого выделить. Не пойму лишь: для кого ты стараешься? А, воевода?
— Для людишек своих и прибытка их...
— Ну что же... ругал я облыжно соседей своих за жадность, а как выгодой запахло, так сам руки протянул... Так, полусотник? Таков твой чин у воеводы твоего?
— Таков, — кивнул головой Иван. — А ты не к соседям за данью протянул их, князь, а считай, что... союзнику своему пожал, поверил ему.
Лаймыр вдруг наклонился к князю, что-то прошептал ему на ухо, и тот удивленно взглянул на Трофима...
— Коли все так, как он говорит и ты внучку его в жены просишь... Не думал я поутру, после бессонной ночи, что события такой оборот примут... Сей миг понял я, отчего этот старый лис Лаймыр про вас такие хвалебные оды пел... За стол сядем сей миг — такой повод за чаркой крепкого меда обсуждать надо.
— Князь... а соль за столом этим будет? — невинно поинтересовался Иван, несколько секунд потом оглядывая оторопелые лица.
— Прости его, князь, за слова его... — начал извиняться за друга воевода, однако был безжалостно прерван кугузом через Лаймыра:
— Соратник твой все более по делу говорит... на княжеском столе многое есть, полусотник, и соль тоже. С чего вопросил такое?
— Вчера внучка Лаймыра обмолвилась, когда снедать мы вечером сели, что, судя по всему, запасы соли в городе кончаются, вздорожала она в Шанзе... Неужто нет промыслов своих у тебя, князь?
— Хм... есть малые у родичей наших, остальное привозное. Повторяю: с чего спросил, полусотник?
— У Волги приток есть, Костромой ее суздальцы зовут... — осторожно начал объяснять Иван. — Название по тому чучелу, что сжигают...
— Знаю, и что?
— Твои ли это земли?
— Лишь до верховьев доходят, но... не все там мне подчиняются из черемисов. Там же и чуди да мерян родные веси, но леса окрест глухие...
— Про одно место слышал я на той реке... Называлось оно Солигалич, — обернулся к Трофиму Иван. — Только сейчас вспомнил... Соль там есть, и много. Правда, могут и не добывать ныне, хотя и непонятно мне, как можно мимо соляных источников пройти и не заметить... Не менее, чем с Галича или Старой Руссы выход будет, думаю. Если учинить там промыслы совместные... Половину отдашь, князь?
Побледневший кугуз скорым шагом вышел в соседнюю комнату, оборвав прикрывавшую вход занавеску. Вскоре оттуда донесся какой-то грохот. Лаймыр жалостливо улыбнулся и сказал уже от себя:
— Эх... Неужто так доводить князя надо было? Вечор пил, с утра вы на его больную голову... Пока рассола не найдет, не выйдет. Так что стол да чарка хмельного меда пока откладываются. Разговор с этого места нешуточный уже пойдет.
— Это ничего, мы подождем, — успокоил его Иван. — Мы еще про мерян беглых не поговорили... Бегут ведь они не только оттого, что холопят их, но и оттого, что крестят их насильно. И не токмо к вам бегут, но и в Булгар. Ты сам, Лаймыр, о том толковал... Как бы нам их к себе на землю осадить да с суздальцами при этом не поссориться? И к тебе разговор у меня имеется. Крещеный ведь ты... Для чего сие дело учинил? Мыслю, не по своей воле ты на это согласился, раз являешься ближником кугуза... Или, наоборот, наперекор всем пошел?
— Ты не обращай на него внимания, Лаймыр, — вмешался воевода, пытаясь вывести из оцепенения черемиса. — У него такое бывает. Как отходить начинает... после битвы ратной али другого волнения, так такое городит... Вот не пойму токмо, что на этот раз с ним случилось, что слова из него как горох сыплются?
— Что же? — тут же повернулся Лаймыр к Ивану, явно ожидая чего-то недоброго.
— А... не берите в голову, — махнул тот рукой, подмигивая обоим. — Просто поначалу про название соляного место забыл, а затем — как князя вашего зовут... Вот и разволновался, подумал, что мозги перестали совсем соображать.
