Сожалела ли партия российских социал-демократов о потере талантливого организатора? Вопреки расхожему мнению, партия сожалеть не могла, как, впрочем, и радоваться, и обижаться — любому объединению людей такие категории не свойственны. Зато одним ее представителям проблем заметно прибавилось, другим стало даже проще — исчез раздражитель, имеющий свою точку зрения, а может даже конкурент.
В Советское время Красин был назначен наркомом промышленности и торговли. «За вашу договороспособность», — иронично напоминал Красину Ильич.
После смерти Леонида Борисовича его именем был назван ледокол, пробившийся сквозь арктические льды к месту крушения дирижабля полярной экспедиции Нобиля. Федотову довелось сходить на этом корабле в Норвежское море. Это был предпоследний рейс ледокола перед постановкой его на вечный прикол в Ленинграде. В море времени всегда в избытке и чтобы его скоротать, Федотов перечитал все хранящиеся в судовой библиотеке воспоминания о Красине.
Больше всего Леонид Борисович проявился в эпизоде с конкурсом на строительство трамвая в Саратове. Вернувшегося в Россию Красина, бросили, что называется «на прорыв». На месте стало ясно — дело требует нестандартного подхода. Войдя в доверие к конкурентам, он «в дрова» напивается в кабаке и «забывает» портфель с конкурсными документами. Итог блестящей авантюры — Сименс получает заказ, Красин поощрение, а конкуренты сосут лапу.
Тогда Борис впервые почувствовал симпатию к этому неординарному человеку. Пройти путь от разнорабочего на строительстве железной дороги под Иркутском, до ген. представителя Сименса в России, такое дано далеко не каждому. Кроме превосходного здоровья и светлой головы, для этого требовалось великолепное чутье на людей, всегдашнюю готовность к риску и все остальные качества сильного лидера. В том числе умение крепко выпить и не потерять самоконтроль. Без этого никак. И не поэтому ли Красин и Ленин не ужились в одной «берлоге»? Не из-за спиртного, конечно, а по причине присущего обоим лидерства.
Ленин частенько называл Красина то «соглашателем», то «примиренцем». В реальности Леонид Борисович был человеком твердых принципов, а его «примиренчество» проистекало из риторической школы реальных училищ, где на первом месте стояло умение услышать коллегу-технаря. В противовес Красину, риторика гимназиста Володи Ульянова восходила к грекам. К древним, естественно. Сегодняшние больше славились умением проносить по рыбам по звездам шаланды полные кефали. Впрочем, кефаль предметом контрабанды не являлась, но чтобы там не случилось с рыбачкой Соней как-то в мае, а в гимназической системе ценностей нормой считалось цветастое многословие с непременным переходом на личности. Кто не вставил коллеге крепкое винтовое изделие, тот, считай, проиграл и вообще неумеха, дурак и трус. В том числе и по этой традиции думские болтуны так старательно готовились к словесным баталиям, тщательно шлифуя едкие фразы и выплескивая на оппонентов ушаты дерьма по поводу и без. Традиция-с.
Справедливости ради, надо заметить, что был в Российской Империи и третий язык. На нем говорил служивый люд от юнкеров до высшей знати, и в силу указанных «фольклорных» различий все три группы относились друг к другу с известной долей недоверия. А как могло быть иначе, если одни и те же термины в ряде случаев имели различные смысловые значение.
Рейс на ледоколе Леонид Красин в 1990-ом году, мимолетная встреча с подпольщиком Красиным в 1905-ом и работа с ген. представителем Сименса Красиным в 1914-ом. Через 78 лет петля времени замкнется. Какой пустячок — прожить все 76 лет.
Первые попытки «поболтать за политику» Леонид Борисович игнорировал, но постепенно холодок недоверия растаял, тем более что никаких «секретов» Федотов не выведывал и в партийную суету не завлекал.
Сегодня, в январе 1914-го года, Федотов «выдавливал» из Сименса остатки оборудования, что те были вынуждены поставить ему в счет компенсации за авантюру по наезду на Русское Радио в 1909-ом году. Тогда Сименс блокировался с ныне приказавшей долго жить компанией Маркони. Всех нюансов Красин не знал, но спорные вопросы по этому делу легли на его плечи.
В преддверии Великой войны через подставные фирмы Федотов набрал в Германии и Австро-Венгрии прорву товарных кредитов. В них доминировали станки, стальной прокат, броневой лист, подшипники и прочие, прочие вкусности, без которых производить военную продукцию весьма затруднительно.
Получалась двойная выгода — будущий противник лишался поставляемой им в Россию продукции, зато Россия могла все это использовать к своей пользе. Не постеснялся Борис пощипать (правильнее сказать общипать) «антантовцнев». В итоге, последние полгода в Россию потоком шли эшелоны с материалами и современнейшей техники, которой хватало бы для оснащения нескольких новых заводов.
Естественно, все договоры были тщательно обложены условиями форс-мажорного характера, ведь войну никто не ждал и некоторые спорные требования русских, пусть со скрипом, но подписывали. Зря они так. Тем более, напрасно доверились банку-гаранту, что загодя был назначен кандидатом в покойники. Поддержанные его авторитетом фирмы-однодневки, испаряться вместе с материальными ценностями, а банк лопнет в первую очередь. Такова классика Великого развода, который еще только ждет своих будущих исследователей. Не забыл Федотов и новокаин, технологию производства которого он нагло спер у немцев. Невесть, какой эффективности анестетик, но других пока нет. На носу была Великая война, и моральные проблемы Федотова не интересовали от слова совсем, а наступит мир, так что там можно доказать? Производившая препарат фирмочка, растает как весенний снег, а деньги? Деньги, как известно, не пахнут и жулика по ним не отследить, а слишком щепетильные всегда сосут лапу.
Аппетит, как известно, приходит во время еды, вот и захотелось Федотову урвать еще «грамульку». Мелочь, но приятно.
— Поставленный вами реактор, Леонид Борисович, не соответствует техническим условиям по составу материала корпуса. Вот протокол, — Федотов протянул Красину результаты анализа стали.
В нем никеля вместо девяти с половиной процентов, значилось девять и две десятых. На самом деле реактор был вполне годным и наезжая на поставщика, Борис рассчитывал выцыганить кислотоустойчивую трубу. Дескать, так и быть, акт приемки мы подпишем, но с вас, господа, труба на сумму в половину стоимости расходов на перегон ректора в Германию и обратно. Такие мы бессребреники. Но на этот раз Красин к наезду был готов:
— Увы, ничем не могу вам помочь, — лучезарно улыбаясь, Леонид Борисович развел руками, — результат лежит в пределах погрешности.
— Это как это в пределах? Наш метод дает точность в одну десятую процента, — почувствовав подвох, всполошился Федотов.
— А в договоре указан другой метод, с пределами погрешности в полпроцента и претензий к нам быть не может.
Крыть было нечем, пришлось признать поражение:
— Хм, всегда говорил, что вы умный человек, а так хотелось урвать копеечку.
— А еще говорите, что чтите Маркса, — поняв, что обсуждение окончено, Красин уже традиционно съехал на шутливый тон.
— Да, и чту. Более того, как капиталист коммунисту, я вам вот что скажу: не будет коммунизма — не будет человечества.
— И поэтому вы финансируете, не побоюсь этого слова, самую реакционную партию России?
— Скажете тоже, реакционную! — оценка Красина задела Федотова за живое. — Если хотите знать, в настоящий момент СПНР самая прогрессивная партия России.
— И вы можете это обосновать? — насмешливо уточнил Леонид Борисович.
— Хм, а почему бы и нет, но предлагаю переместиться ко мне, тем паче рабочее время давно кончилось.
«Ко мне» значило в дом на седьмой линии Васильевского острова, в котором Русское Радио арендовало весь верхний этаж. Тут можно было переночевать, в приватной обстановке встретиться с нужными людьми, вышколенная прислуга любопытством не страдала.
Разговор продолжился под белое вино в гостиной. Не зная с чего начать, переселенец мялся. Удивляясь такому Федотову, Красин решил его немного подтолкнуть.
