Ознакомительная версия.
Вторая. Есть только один способ убедить Линтера в том, что мы хорошие ребята, – это быть справедливыми и разумными, даже если сам он при этом и не кажется таковым. Если мы напустимся на него только потому, что он не действует так, как нравится мне или любому из нас, то тем самым укрепим его в представлении, что Земля – его дом, а человечество – родня.
Третья (и одной этой причины вполне достаточно). В чем состоит наша цель, Сма? Что такое Культура? Во что мы верим, пусть почти и не говорим об этом, пусть разговор об этом и смущает нас? Конечно, больше всего – в свободу. Релятивистскую, изменчивую разновидность свободы, не ограниченную законами, не закрепленную нравственными кодами, но… в конечном счете… именно потому, что ее так трудно определить и выразить, – свободу гораздо более высокого качества, чем любые ее проявления на планете под нами в данный момент.
Те же самые технологии, те же самые производственные излишки, которые, насытив наше общество, позволяют нам сейчас находиться здесь и, кроме того, дают возможность выбирать, как повлиять на земные события, давным-давно позволили нам жить по своему выбору, при одном ограничении: распространять этот принцип и на других. Это настолько основополагающий принцип, что не только во всех земных религиозных сочинениях он сформулирован более или менее одинаково, но почти любая религия, философия или иная система верований, существовавшая где-либо, содержит это положение. Но наше общество, согласно какой-то извращенной логике, стыдится этого часто формулируемого идеала, которого мы уже достигли. Мы живем с нашей свободой, пользуемся, наслаждаемся ею в той же мере, в какой наши добрые земляне о ней рассуждают. А рассуждаем мы о ней не чаще, чем земляне там, внизу, воплощают этот стыдливый идеал в жизнь.
Дервли Линтер – такой же продукт нашего общества, как и я, и в этом качестве (по крайней мере, пока не доказано, что он действительно «сумасшедший») имеет полное право ожидать исполнения своих желаний. Да один только тот факт, что он попросил о подобных изменениях – и принял их от меня, – доказывает, что он мыслит как культурианец, а не как землянин.
Короче говоря, даже при мысли, что у меня есть вполне основательные тактические соображения для отказа в его просьбе, оправдать этот отказ мне было бы не легче, чем, скажем, его немедленное похищение с Земли в тот момент, когда я заподозрил его в желании остаться. Я могу быть уверенным в своем праве убеждать Линтера вернуться назад, если я не сомневаюсь в том, что мое собственное поведение (как поведение наиболее сложной сущности) безупречно и согласуется как с базовыми принципами нашего общества, так и с моими возможностями для их реализации.}
Во время всего этого монолога я оставалась неподвижной, а когда автономник закончил, посмотрела на его полосу восприятия и вздохнула.
– Ну что ж, – сказала я, – не знаю. Звучит чуть ли не… благородно. – Я сложила руки на груди. – Одна только беда, корабль, – я никогда не знаю, говорите вы искренно или же просто ради красного словца.
Автономник несколько секунд оставался на месте, потом повернулся и ускользнул прочь, не сказав больше ни слова.
Когда я в следующий раз увидела Ли, на нем была форма, как на капитане Кирке в «Звездном пути».
– Эй, что за чертовщина? – рассмеялась я.
– Не смейся надо мной, инопланетянка, – нахмурился Ли.
Я читала по-немецки «Фауста» и поглядывала на двоих моих друзей, игравших в снукер. Гравитация в бильярдной была несколько ниже стандартной, чтобы шары лучше катились. Я попросила корабль (когда он еще разговаривал со мной), почему он не уменьшил внутреннюю гравитацию до стандартной земной – подогнал же он под земной цикл смену дня и ночи. «Это потребовало бы слишком серьезной переналадки, – ответил тогда корабль. – Мне было не до этого». Ну и как вам нравится такое всемогущество?
– Ты этого не знаешь, – сказал Ли, садясь рядом со мной, – ты была на EVA, но я собираюсь стать капитаном этого корыта.
– Да неужели? Очаровательно. – Я не спросила у него, что такое EVA и где оно находится. – И как же именно ты собираешься занять эту высокую, чтобы не сказать недостижимую должность?
– Пока не знаю, – признался Ли. – Но думаю, что у меня есть все необходимые качества.
– Рассмотрим исходные пороговые качества. Я знаю, что ты собираешься…
– Смелость, предприимчивость, знания, умение руководить… в том числе и женщинами. Отточенный ум и мгновенная реакция. А кроме того, преданность и способность быть объективно безжалостным, когда речь идет о безопасности моего корабля и моей команды. За исключением тех случаев, когда на карту поставлена безопасность Вселенной, – тогда мне скрепя сердце придется рассмотреть возможность отважного и благородного самопожертвования. Естественно, если такая ситуация когда-либо возникнет, я попытаюсь спасти офицеров и команду, подчиненных мне. А сам погибну с кораблем.
– Конечно. Это…
– Постой, у меня есть еще одно качество, о котором я тебе никогда не говорил.
– Да неужели?
– Несомненно. Честолюбие.
– Как глупо с моей стороны. Ну да.
– Тебе должно быть известно, что до сего дня никто и не помышлял о должности капитана «Своевольного».
– Вполне объяснимое упущение. – Моя подружка Джавинс превосходно подрезала черный шар, и я зааплодировала. – Отличный удар.
Ли потрепал меня по плечу:
– Ты слушай внимательно.
– Да я слушаю, слушаю.
– Все дело в том, что мое желание стать капитаном, я хочу сказать, одна мысль об этом, означает, что я должен стать капитаном. Тебе ясно?
– Гм-м. – Джавинс примеривалась к невероятному удару по стоящему вдалеке красному шару.
Ли издал возмущенный звук.
– Ты издеваешься надо мной. Я думал, у тебя хотя бы найдутся возражения. Ты ничуть не лучше, чем все остальные.
– Черт! – сказала я. Джавинс попала по красному шару, но тот остался висеть над самой лузой. Я посмотрела на Ли. – Возражения? Ну хорошо. Ты – любой, – принимая командование кораблем, уподобляешься блохе, которая хочет командовать человеком… может, даже бактерии в ее слюне, вознамерившейся командовать.
– Но почему корабль должен командовать собой? Ведь это мы сделали его, а не он – нас.
– Разве? Его сделали не мы, а другие машины, да и те только начали его, а в основном он сделал себя сам. Но в любом случае тебе придется вернуться… я не знаю, на сколько тысяч его поколений назад, прежде чем ты найдешь последний компьютер или космический корабль, построенный непосредственно кем-то из наших предков. Но даже если его построили эти мифические «мы», он все равно в триллионы раз умнее нас. Ты разрешишь муравью давать тебе советы?
– Бактерии? Блохи? Муравьи? Что у тебя с головой?
– Слушай, пойди куда-нибудь и выпей море, например. Ты просто глуп.
– Но ведь мы начали все это. Если бы не мы…
– А кто начал нас? Первобытный бульон на еще одном шарике? Сверхновая? Большой взрыв? Разве сегодня важно, кто и что начал?
– Неужели ты решила, что я говорю серьезно?
– Скорее по-идиотски, чем серьезно.
– Ну подожди, – сказал Ли, вставая и грозя мне пальцем. – Вот стану я капитаном, ты тогда пожалеешь. У меня была мысль предложить тебе должность офицера по науке[20], а теперь будь довольна, если станешь сиделкой в лазарете.
– Слушай, иди куда подальше и пописай на свои дилитиевые кристаллы.
5. Ты бы сделал это, если бы действительно любил меня
Несколько недель после этого разговора я оставалась на корабле. На какое-то время я забыла о Линтере, а на «Своевольном» все, казалось, только и говорили что о новых фильмах, старых фильмах, о книгах, о событиях в Кампучии, о Ланьяресе Соделе, который там, внизу, сражался в Эритрее. Ланьярес прежде жил на орбиталище, где с друзьями играл в войну, используя кинетическое оружие. Я вспомнила, как ужаснулась, прослышав об этом. Даже при моментальной медпомощи и наркожелезах это казалось каким-то извращением, а когда я узнала, что защитных шлемов они не надевали, то решила, что ребята просто психи. Можно ведь и мозги себе вышибить. Погибнуть!
Но я думаю, они наслаждались страхом. Говорят, есть такие люди, которые наслаждаются.
Как бы то ни было, Ланьярес сказал кораблю, что хочет поучаствовать в настоящей драчке. Корабль пытался его отговорить, но ничего не вышло, и он отправил Ланьяреса в Эфиопию. Корабль следил за ним через спутник, сопровождал ракетами-разведчиками, в любую минуту – при тяжелом ранении – был готов вернуть его на орбиту. После долгих уговоров и с разрешения Ланьяреса корабль вывел изображение с ракет на один из доступных каналов, так что желающие могли понаблюдать за ним. По-моему, еще более сомнительное развлечение.
Все закончилось быстро. Дней через десять Ланьяресу это надоело, потому что ничего особенного не происходило, и корабль забрал его назад. Неудобства не пугали его, сказал он, даже доставляли некое мазохистское удовольствие, и уж конечно, тем привлекательнее после этого становилась жизнь на корабле. Но все остальное было таким скучным. Намного лучше было от души драться в пейзаже, специально для этого предназначенном. Корабль велел ему не валять дурака и отправил в Рио-де-Жанейро – пусть ведет себя там как истинный представитель культуры-мультуры. Ведь корабль, я думаю, мог бы отправить его в Кампучию, в самую гущу этой доисторической резни. Я почему-то не думаю, что Ланьяресу там понравилось бы.
Ознакомительная версия.
