Ознакомительная версия.
Не делая больше попыток переправиться, хазарское войско принялось разбивать на левобережье стан, вернее сказать, три стана: для касогов, гурганцев и еще одних. В этом самом ближнем третьем отряде Дарник с удивлением узнал русов. Буртым, который здесь знал все обо всех, подтвердил:
– Да, это дружина гребенского князя.
Нестерпимое полуденное пекло перешло в тягучий и не менее утомительный вечерний жар. Оставаться здесь или отходить к стану, спрашивал себя Рыбья Кровь. А зачем тогда так воинственно сюда скакали? Смущали и гребенцы – как же так, воевать со своими однородцами! Решение пришло неожиданно.
Дарник оглянулся на воевод, взгляд его остановился на Меченом, тот носил самые богатые одежды в липовском войске.
– Давай сюда рубаху и плащ. – Дарник принялся снимать свою более простую одежду.
Так же приказал он переодеться княжескому знаменосцу и трубачу. После короткого сигнала трубы Дарник вместе со знаменосцем и трубачом въехал в воду.
Привлеченные сигналом гребенцы, побросав все дела и столпясь у берега, ожидали приближения знамени с вышитой на все полотнище золотой рыбой. Дарник боялся только одного: чтобы вражеская стрела не застала его посередине реки. Но переправа прошла благополучно, ничей конь ни разу даже не оступился.
Выбравшись на берег, Дарник снял свой посеребренный шлем, чтобы его безусое лицо с вьющимися русыми волосами можно было хорошо рассмотреть. Три лошади двигались вперед упругим шагом, и толпа пеших русов перед ними непроизвольно расступалась, чтобы затем взять в плотное кольцо. Липовский князь молчал, молчали и гребенцы. Краем глаза Дарник заметил, как от двух других станов отделились конные группы и направились в их сторону.
– Ну, чего приуныли? Или я такой страшный? – Он широко улыбнулся.
Толпа в ответ тоже заулыбалась и облегченно зашевелилась.
– Магометане и ромеи никогда не дают в обиду своих единоверцев. И только мы, русы и словене, рады уничтожать друг друга и продавать в рабство. Больше так не будет. Это говорю вам я, Дарник Рыбья Кровь. В одном переходе отсюда стоит городище Турус. Теперь там оберег всей Русской Земли.
– А ты с другими князьями советовался? – выкрикнул чей-то хриплый голос.
– А тебе, чтобы свою жену и детей от рабства защитить, княжеский совет нужен? – не задержался с ответом Маланкин сын. – Здесь вы гибнете и уродуетесь за грабеж и добычу, у меня вы будете биться за всю Русскую Землю. Выбирайте прямо сейчас, кто со мной и кто против своей земли. Слава и богатство на той стороне Калачки.
Толпу пеших воинов окружили конные гурганцы и касоги. Был с ними и гребенский воевода в хазарской одежде.
– Вяжи его, ребята! – крикнул он. – Без него эти липовские разбойники сами разбегутся.
– Как же, вяжи! Он сам пришел! Правду молодой князь сказал! Ишь, сам хазарский халат напялил! За серебро родную землю губим! – раздались несогласные крики. Вверх угрожающе взметнулись сотни мечей и копий.
Многие восторженные лица повернулись вновь к Дарнику:
– Погоди, сейчас только миски свои приберем и коней оседлаем.
Дарник терпеливо ждал, все еще опасаясь перемены настроения гребенцев. Но перемены не происходило, не было даже сомневающихся. Четыре сотни русов, брошенных вместе с чужаками покарать войско липовцев, воевать и так не очень хотели, а после призыва молодого князя – тем более. Была, правда, опасность, что гурганцы и касоги попытаются им помешать, но на инородцев отчаянная смелость липовского князя произвела не меньшее впечатление, чем на гребенцев, и сражаться насмерть со своими недавними союзниками они не испытывали никакого желания. И вот уже в поздние сумерки гребенцы начали переправляться через реку: четыреста воинов, два десятка повозок, полторы сотни лошадей.
– Принимай подкрепление! – скомандовал Дарник, вместе со знаменосцем и трубачом первым выезжая на правый берег Калачки.
– Это только ты так можешь! – приветствовал князя Меченый.
Кое-как загородившись колесницами и гребенскими повозками и выставив двойные дозоры, объединенное войско расположилось прямо у реки на отдых. Но спали немногие, до утра горели костры, шло знакомство липовцев с негаданными союзниками.
Наутро дозорные не обнаружили на противоположном берегу ни гурганцев, ни касогов. Посланные разведчики доложили, что они ушли в сторону Калача, перебираться в город с помощью судов. Вместо того чтобы возвращаться в стан, Дарник отдал приказ объединенному войску переправляться на левый берег Калачки. Для хазар это явилось полной неожиданностью, многочисленные селища и дворища здесь были переполнены беженцами с правобережного посада, а заборы в них были предназначены лишь для защиты от набегов мальчишек за яблоками и грушами. Пройдя широкой дугой до самого Танаиса, дарникцы захватили более двух тысяч пленных, несчетное количество скота и домашнего скарба. Назад повернули, лишь когда из Калача под прикрытием двух изрыгающих ромейский огонь дирем на левый берег вплавь пошли конные отряды гурганцев и касогов. Перегруженное добычей войско медленно продвигалось к калачскому броду, последними ехали колесницы, готовые в любую минуту стать непробиваемым щитом для вражеской конницы, но та попыток нападать не делала, просто прогоняла слишком дерзкого противника, и все. Переход через реку и возвращение в стан тоже прошли для дарникцев без всяких происшествий.
– Что дальше? – спрашивали князя хорунжие.
– Через три дня возьмем Калач, и домой, – отвечал им Дарник.
– Всего три дня осталось, – весело говорили воины у костров, ничуть не сомневаясь, что так оно все и будет.
С крепостных стен калачцам хорошо было видно, как в дарникском стане возводят три осадные башни и вяжут десятки штурмовых лестниц. В посадских кузницах беспрерывно стучали молоты – липовские мастера превращали хазарские доспехи в железные листы, дабы укрыть ими осадные башни от ромейского огня. На второй день приготовлений сторожа пленных по наказу князя дали возможность убежать двум хазарским десятским, чтобы в крепости узнали о боевом духе дарникцев из первых рук. Как Дарник и ожидал, на третий день калачцы не стали дожидаться первого приступа, а поспешили выслать переговорщиков.
Липовский князь хотел немного: пятьдесят тысяч дирхемов и Турус.
– У нас нет столько дирхемов, – отвечал ему главный переговорщик.
– Можно не монетами, а товарами, – пошел на уступку Дарник.
– Вы одних домов снесли больше, чем на эту сумму, – напомнили ему.
– Мы избавили Калач от большого пожара, только и всего. Или вы все-таки хотите, чтобы был пожар?
Калачцы пожара не хотели, но все же добились уменьшения дани до сорока тысяч дирхемов с выплатой серебром лишь ее половины. Пленные в цену дани не входили, за них князь желал получить выкуп по отдельности за каждого. Про Турус тоже спорили:
Ознакомительная версия.
