– Андрюха, а как же Алекс?
– Алекса мы оставляем. Он нам еще пригодится, – вместо Андрея ответил Володя.
– А как отчитываться будем? Тебе-то – хорошо, с опера взятки гладки, а Андрюху-то по головке не погладят.
– Спокойно! Все продумано, – Андрей, видимо, заранее обо всем позаботился, – ты помнишь, что у этого дела номер – второй?
Понятно. Длительная работа по «бандитским» делам даром не проходит.
– «Семерка»[9], что ли?
– «Семерка». Я взял номер, накропал постановление по «незаконному формированию», Игорь принял явку – короче, все оформили – комар носа не подточит. Ты как надзорник закорючку поставишь? На всякий случай?
– Естественно, поставлю. Я с готовностью поставил подпись на постановлении о прекращении уголовного преследования Алекса с применением статьи 28 УПК, хотя, в принципе, Андрюха, конечно не дознаватель – но моя подпись лучше, чем ничего – руководителя-то следственного органа здесь, нет. – А скажут, наверное, что мы с него денег взяли.
– Ага. Половину. Старыми советскими рублями. Остальное попросили в Берлине рейхсмарками отдать, – пошутил Игорь.
– Вот посмотри, Вова, я всегда говорил, что менты колются, как дети. Тебе листочек для «чистухи» дать? – с такими традиционными для нашего круга шуточками мы подходили к столовой. Но на пути к месту набивания желудков нас вновь перехватил Саня – на этот раз вместе с командиром части.
– Товарищи офицеры! Получен приказ о передислокации вашего подразделения. В связи с ликвидацией непосредственной угрозы станции принято решение о переброске вас в район Бреста.
– Бреста? Там же немцы! – сказать, что мы были ошарашены, значит не сказать ничего.
– Пока еще немцы – завтра утром части нашей и белорусской армии переходят в контрнаступление, а к нам перебрасывают роту ВВ из России – они АЭС где-то в Нечерноземье охраняли, но так как там обилия диверсантов ожидать не приходится – кинули на подмогу нам. А вам надлежит ехать не немедленно, а только завтра, после приема пищи – у вас есть полдня и целая ночь для того, чтобы отдохнуть. Тем более, что, как мне тут сказали, у вас и повод отдохнуть найдется.
Повод? Что это он имеет в виду?
– Под Брестом вам дадут в помощь сотрудников местной милиции – будете разбираться в том, что немцы натворили. – объяснил все как всегда раньше всех узнавший Старый. Неплохо, однако, иметь личные контакты наверху – впрочем, это для него «наверху», для нас, скорее – сбоку. Но тем не менее…
– Нам? А ты куда?
– Да я тоже с вами, но мы-то не разбираться поедем, а вас от недобитков охранять.
– А, ну тогда ладно.
– Не буду вас больше задерживать, товарищи, – командир, по-моему, что-то перепутал – это, скорее, мы его задерживали своими разговорами.
– Да, да, конечно, спасибо, товарищ полковник. Приятно было с вами поработать, благодарны за содействие…
– А вот прощаться – не надо, или вы что – решили «повод» зажать?
Опять двадцать пять. О чем это он?
– Ты что, забыл? – Старый тоже смотрел на меня с удивлением.
Что я мог забыть? Ничего не понимаю. Народ вокруг тем временем начал потихоньку посмеиваться.
– Вот что перенос плюс работа с человеком делают. – назидательно поднял палец вверх Володя. – скажи-ка мне, какое сегодня число?
– Число? Сегодня четвертый день – так что двадцать пятое.
Смех стал приобретать характер хохота. Андрюха изобразил, что плюнул на пальцы, приложил их к моим вискам и сказал «Пшшшш…». Они что, издеваются, что ли?
– Так. Перегрелся на июньском солнышке. Поставим вопрос по-другому: какое сегодня число в допереносном календаре?
– Ээээ… двадцать шестое – это первый день, значит сегодня – двадцать девятое? Двадцать девятое! Боже, ну какой же я тупой. Ведь у меня сегодня день рождения – сороковник стукнул!
– Гражданин, предъявите ваши уши – окружившие меня со всех сторон опера опасно надвигались, изображая руками борьбу профессора Мориарти.
– Ни за что! Только после пьянки и подарков!
– Вот именно, мне за подарком от части идти надо, а я тут с вами рассусоливаю – командир, слегка нам кивнув – а что с этими шпаками церемонится – проследовал в направлении основного здания.
А мы пошли в столовую. Там, в «специально обученном помещении» нас ждал стол. Нет, неправильно. Там нас ждал СТОЛ.
Александр Суров. Работник компании сотовой связи. Улан-Удэ.
На третий день начала войны и до меня добрались. Вечером раздался телефонный звонок. Мама взяла трубку телефона первой.
– Да… Это квартира Суровых, – она выслушала и с каменным лицом убрала трубку от уха. Я всё понял без слов.
– Мам, я рыльняк сам себе соберу. Ты куда мой рейдовый убрала? Мам, и не надо ничего печь – ну, не успеешь ты. Да, я пряники возьму, сколько осталось. Мам, а что это ты с валосердином… Тебе плохо?
– Саша! Но ведь это война… Ой… Что делать…, - от неё уже чувствительно пахло лекарствами. Он выглядела растерянной и испуганной… Тревожной за меня. Мне стало стыдно, что я повысил на маму голос. Но я ничего не мог сделать…
– Ты же ведь в мирной армии служил. Почему ты…
Тут звонок в дверь, прибежала такая же потерянная Лидия Геннадьевна, наша соседка, тоже вся в слезах – позвонил её сын – и его забирали. На флот.
Блин… я потерял почти сорок минут, прежде чем смог закончить сборы.
Будто камень упал на сердце. Война…
Что ж делать? А что делать? Уже вручили предписание. Вот оно: листок белоснежной бумаги с двуглавым орлом и штампом военного комиссара. И с приказом: как можно скорее прибыть в военкомат.
Я, всё же, простился с матерью. Мы обнялись, сев на дорожку. Мои руки разжали объятия первыми, а мама всё не отпускала.
– Посиди ещё.
Запиликал сотовый, пришла смс: «Санчез! Мы только тебя ждём»
– Мама, – я встал.
– Я вернусь.
Теперь не оборачивайся… Только не оборачивайся…
– Саня! Давай быстрее, – я на ходу запрыгиваю в битком набитый салон микроавтобуса. Он тут же срывается с места в карьер. Сидим друг на дружке, пьём пиво и водку прямо из горла, динамики орут песни о службе в армии, мы обнимаем своих подружек. У кого есть, а у кого нет – те тоже не грустят – дым в салоне – топор можно повесить, и пахнет не только табаком. Доезжаем до центра посёлка – там уже стоят остальные машины наших пацанов. И народ ещё подходит – кто поодиночке, кто парочками, кто пешком, кто на машинах – «Жигули», «Нивы», «Тойоты», «Мазды» и другие японки, микроавтобусы, японские грузовички – вскоре собирается уже приличная толпа. Выбираемся к остальным, чтобы обняться, и выпить на прощание. Кто-то уже влез в дембельскую форму с оборванными украшениями и с наспех прикреплёнными лычками и значками классности. Если у кого-то есть берет – то он уже лихо заломлен на затылке – погранцы, морпехи, десантура, а нас ротный отучал выделяться. И правильно.
