– Темно тут, ваша милость, – доверительно сообщил Тибо.
– Да уж...
Пригнувшись (под низким потолком, не сгибаясь, свободно могла расхаживать разве что горбатая ведьма Рихо), я вошёл в комнату. Сел на табуретку поближе к огню. Тибо устроился на лавке.
Тут оказалось, что все присутствующие смотрят на меня. Видимо, мне следовало что-то сказать.
Я сцепил кончики пальцев, посмотрел в пол. Подумал.
– Память ко мне не вернулась, – сообщил я собравшимся. – Видимо, Господь Бог так захотел. Но кое-что я о себе понял... Так что всё равно спасибо вам... эээ... госпожа Рихо.
У Тибо вытянулось лицо. Девушка ахнула. Ведьма довольно закудахтала.
Когда Рихо прекратила смеяться, я услышал:
– Вот уж не думала, что когда-нибудь доживу до того, чтоб благородный франкский рыцарь меня госпожой назвал!
Тут я сделал ещё одно открытие. Надо было говорить то, что само собой приходило на язык, а не то, что, как мне казалось, следовало сказать – то есть казалось мне, Леониду Малярову!
К примеру, фраза о Господе Боге ввернулась как-то сама собой. А вот вся благодарность, которую мог позволить себе сьер Андрэ по отношению к деревенской знахарке, заключалась бы в словах: «Спасибо тебе, добрая женщина».
Вывод: впредь больше доверять рефлексам и бессознательным навыкам сьера Андрэ. И меньше – собственным представлениям о вежливости.
– Шучу, – сказал я и зевнул: – Переночуем у вас.
– Где изволите, благородный господин? На лавке? Али с Жанной на сеновале? – Старуха ткнула локтем в бок девке и захихикала.
Я поглядел на Жанну. Та выглядела смущённой. Если её умыть...
Я снова зевнул и решил:
– На лавке.
– Ну, как знаешь, как знаешь, господин рыцарь...
Я долго не мог заснуть. Пытался свыкнуться с мыслью о том, что мне теперь предстоит жить в мире ведьм, еретиков, индульгенций и рыцарей.
Дотлевали угли в очаге. В углу что-то шуршало и попискивало. Наверное, это мыши. Рядом похрапывал Тибо. Душновато здесь...
* * *
...Мне снился странный сон. Очень чёткий и яркий. Мне снилось, будто я стою в высоком зале, своды которого поддерживают мощные тяжёлые колоны. В зале царит полумрак. Воздух холоден и душен.
Впереди – возвышение, на котором – нечто. Вокруг – люди в рясах.
Я иду...
* * *
...Проснулся я позже всех. Жанна куда-то ушла. Тибо тоже не было видно. Рихо хлопотала по хозяйству.
В комнате было почти светло. Во-первых, благодаря единственному окну в правой стене, которое сейчас было открыто. Во-вторых, вследствие открытой входной двери и поднятой лоскутной занавеске.
Я ещё раз зевнул.
– А где Тибо? – спросил я ведьму.
– Во дворе. Скоро придёт.
Через минуту в дом ввалился Тибо. В руках он держал груду свеженаколотых дров.
– Доброе утро, господин Андрэ.
– Ага...
Пока я умывался у колодца, Тибо и ведьма разожгли очаг и повесили над огнём котелок.
Я побродил вокруг дома, полюбовался окрестностями. Издалека поглядел на крестьян, бредущих куда-то по своим делам. Съёмочную группу бы сюда... Классный фильм получился бы про какого-нибудь Айвенго. Или про Робин Гуда.
Вернулся в дом. Как раз сготовилась каша. Тибо снял с огня котелок и утвердил его посреди стола. Из многих пучков травы, развешанных под потолком, ведьма сняла три. Два положила на стол, а один, с большими крупными листьями, бросила в кашу. Тибо извлёк из наших сумок лук, сухари, пару колбас – всё то, чем мы запаслись ещё у месье Герарда.
Ведьма выглянула в окно. Раздражённо покачала головой.
– Где же шляется эта вертихвостка?.. Только за смертью её и посылать...
Как только мы уселись за стол, появилась Жанна. Принесла кувшинчик молока.
Завтракали молча. Только Рихо время от времени подтрунивала над девушкой. Жанна не обращала на бабкину болтовню внимания.
Мне нужно было поговорить с ведьмой, но так, чтобы Тибо не слышал. Поэтому я отослал его седлать лошадей, а сам остался в доме. На Жанну я решил не обращать внимания.
– Мне нужно кое о чём спросить.
Рихо села поближе, сложила морщинистые руки на коленях и насмешливо поглядела на меня своими чёрными, как смоль, глазами.
Неужели она догадывается, что я – не сьер Андрэ?..
– Ну что ж, спрашивай, господин рыцарь.
– Скажи-ка мне, Рихо, ты вчера ничего не увидела... во мне?
Старуха враз переменилась лицом.
– Значит... Значит, это и вправду вы, сеньор.
– Не понял тебя?
– Сеньор... – с лёгким упрёком покачала головой ведьма. – Уж мне-то вы могли бы довериться.
Довериться? За кого она меня принимает? Тут краем глаза я заметил, как смотрит на меня Жанна: глаза широко распахнуты, рот полуоткрыт...
Неприятно мне стало от этого взгляда. И понимающая ухмылочка старухи Рихо тоже мне совершенно не понравилась.
Было ясно, что если старуха и увидела в моих мозгах что-то необычное, то истолковала она это сообразно своим собственным представлениям.
Сказать ей, что она ошибается и принимает меня за кого-то другого? Но, кажется, к неизвестному «сеньору» она относится вполне благожелательно. А как она отнесётся к Леониду Малярову из Санкт-Петербурга?.. Лучше не рисковать. Надо попробовать как-нибудь вызнать, кто же такой этот «сеньор» и быстро свалить, пока Рихо не разобрала подмены.
Я кашлянул. Изображая задумчивость, покачался на табуретке:
– И это всё, что ты хочешь мне сказать?
– Сеньор, – пробормотала Рихо, пряча глаза, – скажите прежде, что вы хотите узнать...
Я вспомнил какую-то кинокомедию про Ленина, которую смотрел в своей прошлой жизни.
– Много ли тут наших? – спросил я таинственным голосом.
Старуха коротко глянула на меня и снова потупилась.
– Немного, – ответила она, – как это ни странно, сеньор, немного.
– Почему? – строго осведомился я.
– Не знаю, сеньор. Вроде бы и многие Его слуги прогнаны, и иноверцев спокойно терпят, и даже некоторые из нас открыто живут, а всё равно наших почти что и нет... Понимаете, сеньор, – продолжила ведьма, беспокойно перебирая руками передник, – тут они больше о земных делах думают, чем о вещах незримых. Радуются жизни, как могут. Больше о любви земной помышляют, чем о Силе, Истине или Ненависти. А дворяне – с теми совсем беда: ничто их, кроме любви и чести своей рыцарской, не беспокоит. Кое-кто вроде б и наш – но больше на словах, чем на деле, сеньор! А большинство – ну чистые выдумщики! Выдумали себе какого-то невидимого Бога, который никаких свойств не имеет, и молятся ему. Я вот думаю: здорово было бы их с католиками перессорить. Так, чтоб друг друга за глотки взяли и не расцепились бы, пока б и те и другие не передохли. Тогда, полагаю, богатый урожай вы б могли собрать, сеньор.
