— Вот так встреча… Господин Яков Бег… Бельский, Булькский, Блядский, или как тебя там еще? Так это что, выходит, сука… Это все ТЫ натворил!? — искренне изумился Вадик, увидев человека, к которому лично он никаких отрицательных чувств не питал, и который почему-то пытался его убить, — но почему?
— Бельгенский, — оторопело поправил доктора бомбист, шокированный чудесным воскрешением объекта покушения, — Но… Но я же видел, как ты садился в карету! Ты же к банкирам должен был ехать, полчаса тому… Но как, почему ты живой?!
— В карету лез мой дворецкий, я попросил его кое-что оттуда мне принести… Так что ты, падла, угробил двух ни в чем не повинных людей, — начал заводиться Вадик, до которого, наконец, дошло, что его только что чуть не убили, и это явно не случайность, и не инициатива одного человека, а спланированное покушение, — А вот кто тебя послал меня убить, зачем, и главное — кто тебе, гниде, рассказал о моем расписании, это ты сейчас у меня в лаборатории расскажешь. Ребята, тащите-ка этого на второй этаж, где лаборатория знаете? Ну, мышей туда позавчера заносил не ты ли?
— Так, ваше благородие, его ж, халеру, в участок надо бы. Бомбиста этого, — заколебался вспоминая о должностных инструкциях подоспевший городовой.
— Я ничего тебе, держиморда, не расскажу! — гордо и непреклонно заявил Яша.
Но пока полицейский обдумывал, чем ответить на «держиморду» в присутствии лица благородного, это самое лицо, то есть Вадик, мрачно взглянув на Бельгенского процедил:
— Расскажешь, милок, поверь… МНЕ — все расскажешь. Видать, ты, гаденыш, даже не представляешь, что может сделать с человеком врач, бывавший на востоке, и знающий анатомию. И которому очень нужны правдивые ответы. И быстро… Это, конечно, меня не красит, но ответы твои, я так или иначе получу.
Теперь по поводу участка, — повернулся Вадик к городовому и караульным солдатам, — Сейчас вам дадут каждому по червонцу… И запомните — бомбиста разорвало на части его же бомбой. С ротным вашим, с господином Дурново, министром или даже с самим Государем, я как-нибудь сам все это урегулирую. Но если хоть кто из вас, хоть когда, хоть кому, хоть жене, хоть околоточному или начальнику квартальному скажет, что этот остался после взрыва жив… Тогда придется пропасть еще паре-тройке человек. Включая и жену, и околоточного, и квартального. Поняли? Будете молчать — получите повышение, обещаю. Все ясно? А теперь: волоките эту тварь наверх, и там привяжите к стулу. Да покрепче.
Дождавшись утвердительных кивков и оставив городового отбиваться от собирающейся толпы, процессия направилась к лестнице.
— У нас мало времени, а узнать мне у дорогого гостя надо очень много… Адрес ячейки, кто там старший и главное — от кого поступил заказ убрать именно меня, и откуда пришла информация о том, что я сегодня еду на встречу с банкирами, это минимум…
Яша, может сами расскажете? Вы так и так сегодня умрете, я вам не царский суд и пару трупов ни в чем не повинных людей прощать не собираюсь. Так хоть отойдете без мучений и исповедуетесь мне, заодно. На том свете зачтется. Может быть.
— Но… Это же беззаконие! Как вы смеете? Ведь есть же суд присяжных, адвокат, есть же полицейское управление, — оказался совершенно не готов к такому повороту событий Бельгенский, — Я все равно ничего вам не скажу, отпустите меня, я требую немедленно сдать меня в полицию! Вы не имеете права!!!
— Яшенька, о чем вы? Какие права? Какой, к лешему, закон? Те двое, Петр Сергеевич, мой кучер и Виталий, мой дворецкий, их-то какой суд приговорил? И какой, интересно, адвокат приговорил случайного прохожего к ампутации руки, а десятилетнего пацана к дырке в легких? Нет уж… Адвокат, присяжные и прочая законная мутота, это для честных уголовников, что грабят, насилуют и убивают, не прикрываясь высокими идеалами. А вам, господам «социалистам», взявшимся решать кому жить, а кому умирать исходя из вашего «классового» подхода, такая роскошь ЗДЕСЬ не доступна. А то, знаю я вашего брата, — плюнете на портрет царя в зале суда, и дадут вам 12 идиотов присяжных за двух покойников лет пять каторги. Просто потому, что и самим плюнуть иногда охота, а смелости не хватает. Ну и модно это нынче, плеваться куда попало. Из пяти лет вы отсидите в Сибири года три от силы, при хорошем питании и в теплой компании вам подобных «политических».
Кстати… После того как Николай Александрович, с моей подачи, между прочим, объявил полную свободу слова, термин «политический заключенный» потерял всякий смысл. Если кто-то что-то эдакое сказал, только за это его уже не посадят. Ну, а уж если кого ограбил или убил, то тут мотив и вовсе не важен… А вас, сударик мой, я уже приговорил. Вопрос только в том, как именно приговор будет приведен в исполнение, сразу — быстро и без мучений, или по-другому, как вы того действительно заслуживаете. Но поверьте, дружочек, перед этим вы мне расскажете все, что мне интересно. А коли решите упорствовать, отнимая мое время, тогда для начала науке российской послужите, мне как раз надо пару экспериментов поставить, по воздействию новых антибиотиков на человека. Я как раз просил фон Плеве мне пару приговоренных к повешению бандитов передать, а тут, бац! Вы и случились, с оказией. Не рисковать же жизнями нормальных людей, правда?
— Анти био… Так вы тут еще и яды разрабатываете, народ травить? — блеснул знанием основ латыни побледневший Яков, и попробовал пробудить сознательность в тащивших его вверх по лестнице братьях по классу — солдате и матросе, — товарищи! Не слушайте царского сатрапа, он задумал отравить борца за свободу трудового народа, не нарушайте законов государства Российского, немедленно сдайте меня в полицию! Не потворствуйте произво…
Его яркая тирада была на полуслове прервана хлестким ударом под дых. Матрос первой статьи Никита Оченьков наотмашь хряснул разговорившемуся агитатору, и стал в ответ резать ему свою, народную правду-матку. Он принял за чистую монету слова Вадика о том, что Яшу так и так пристрелят, и теперь не стеснялся в средствах выражения мысли, чем удачно подыграл доктору.
— Какой я тебе товарищ, гнида сисялисская? Ты что, тоже с япошками воевал? Это где же, интересно? Мои товарищи сейчас или на «Варяге» в море ходят, или в окопах сидят в Порт-Артуре, но тя я ни там, ни там не видал, падла. Ты только в прохожих бонбы швырять смел, как я погляжу, вот теперь перед товарищем доктуром и держи ответ. Ты же его подзарвать хотел, не полицию? Вот теперь перед ним и кайся!
— Товарищ Оченьков! Полегче с этим, сначала он нам должен все рассказать, не прибей его раньше времени, Никита Степаныч, — вмешался Вадик, искоса поглядывая на вконец погрустневшего Яшу, — а насчет «ядов народ травить» — вы снова правы с точностью до наоборот. Малая доза нужного яда, данная больному жестоким, но умным доктором — это то, что его обычно спасает. Вот уж только не думал, что мне придется вытравливать заразу во всероссийском масштабе…
