Мы провели в лагере под Черниговым пять дней, зачищали окрестности от разбежавшихся казаков, искателей легкой наживы, коих здесь предостаточно, других лихих людей. Затем, оставив в крепости гарнизон, переправились через Десну и направились к Путивлю, окруженному отрядами запорожских казаков. Сам город-крепость удерживается нашими воинами под руководством воеводы Тимофея Юрьевича Мещерского. Расположен город на нескольких холмах на правом берегу Сейма среди дремучих лесов, его крепость считается наиболее сильной и укрепленной в северском крае, он единственный с каменными стенами.
Левый берег Сейма - плоская низменная равнина, покрытая редкими перелесками, здесь начинается Великая Степь или Дикое поле, когда-то край кочевников, затем татаров, теперь вотчина запорожских казаков. Сейчас Сечь на вражьей стороне, куплена Речью Посполитою. Пройдет еще добрых сорок лет, Великий гетман Богдан Хмельницкий восстанет против поляков, повернет Запорожье к союзу с Россией. Но это в будущем, пока же казаки наши враги, более безжалостные и дикие, чем их хозяева. Путивль для них как кость в горле, не дает им безоглядно хозяйничать на юге северской земли. Уже не один год запорожцы предпринимают попытки взять его, но безуспешно, теперь кружат как тати, разбоем и террором держат край в страхе.
Идем широким фронтом по правобережью Сейма, проводим тотальную зачистку на полосе шириной в десяток верст. Впереди дозорные, затем линейная цепь стрельцов, за ними в походном строю колонны остальных пехотинцев и конные группы резерва. При обнаружении противника наш резерв устремляется на помощь стрельцам, массированным огнем выбивает неприятеля из балки, чащобы, а дальше вступает в дело конница, преследует и добивает врага. Чем ближе к Путивлю, тем чаще происходят столкновения с казаческими отрядами, темп продвижения снижается, идем с максимальной осторожностью.
У самой крепости кругом стоят в своих бивуаках основные силы запорожцев, по предварительным подсчетам наших разведчиков около семисот сабель, в основном легкая конница. Нельзя дать им возможности уйти, проводим фланговый охват и окружение противника. Подтягиваем все роты полка и кавалерию на блокаду неприятеля, перехватываем прорывающиеся отряды, залповых огнем отражаем конные атаки. Враг отступает, вынужденно занимает оборонительные позиции, здесь приступает к их поражению наша артиллерия, как полковая, так и полевая, не жалея пороха и картечи. Под сплошным огнем противник не выдерживает напора, один за другим его отряды выбрасывают белый флаг, через несколько часов сопротивление все вражеских сил, оказавшихся в окружении, подавлено, неприятель капитулировал.
Встретился с воеводой Путивля Тимофеем Мещерским, обсудил с ним наше дальнейшее взаимодействие. Обязал воеводу вести постоянную дозорную службу на порубежье, а не ограничиваться сидением в крепости, оставил ему в помощь две сотни конницы. После дневного отдыха продолжаем освободительный марш с прочесыванием полосы вдоль реки в направлении Рыльска. С ним ситуация аналогичная Путивлю, тоже под нашей рукой, а прилегающие окрестности контролируются казаками. По плану похода наши с Федором Шереметовым рати встречаются под этим городом, затем будем согласовывать дальнейшие действия. Поход до Рыльска занял неделю, шли вдоль Сейма, уже не отрываясь от него. Река на этом протяжении идет по большой дуге, вдвое увеличивая нам путь.
Зачистили полосу движения от разбойных отрядов не только казаков, но и лихих людей, сбившихся в ватаги и промышляющих грабежами, легко идущих на убийство несогласных отдать свое добро. В разборе с задержанными разбойниками мне пришлось учинить суд высшего воеводы, правом которого меня наделил царь в своей грамоте на освобождаемых землях. По ней мне также дано право снимать и назначать воевод крепостей, городов, полков и ратей. Чем я, кстати, уже воспользовался, когда назначил командующими Семена Головина и Федора Шереметева, нарушив право местничества, по старшинству рода, на которое ссылались Андрей Голицын и Данила Мезецкий, претендуя на командование.
Разбирательства я проводил в ближайшем селении, направлял гонцов к жителям окрестных деревень с призывом на суд по правде с разбойным людом. Таким ведением дела я в глазах местных селян показывал себя строгим, но справедливым вершителем правосудия, с другой стороны незаметно связывал их сотрудничеством с царской властью. По приговору собравшихся жителей мои воины справляли скорое его исполнение, на глазах присутствующих расстреливая ворогов. Так за время нашего марша происходило трижды, слухи о праведном суде распространялись практически мгновенно, народ на последнее собрание прибыл во множестве, с женами, даже малыми детьми, как на зрелище.
На подступах к Рыльску также, как и в Путивле, встретили крупные отряды запорожцев, но они не стали ожидать встречи, отступили от города в сторону Сейма, а когда наше войско стало преследовать их, попытались уйти в отрыв. Направил за ними конницу и десант пехотинцев на повозках, сам же с основным войском занял лагерь под городом. Едва мы расположились напротив главных ворот крепости, как оттуда выехала представительная делегация во главе с воеводой Елецким Федором, еще молодым, но уже тучным боярином. Представившись мне, он пригласил в воеводскую канцелярию для оговаривания нужд города и крепости.
В канцелярии Елецкий сразу приступил к жалобам о недостатке средств на содержание крепости и его гарнизона, проблемах с местным населением, фактически не исполняющим решения своего главы. Стараясь не показывать своей неприязни, возникшей едва ли не с первой минуты нашей встречи, выслушал доводы горе-воеводы, о предпринимаемых им мерах, ратной службе вверенного ему гарнизона, убеждаюсь в своем первом мнении, что воевода из Елецкого никудышный, безынициативный и некомпетентный, назначенный благодаря своим влиятельным родичам. Лучшее впечатление произвел второй воевода, Василий Малеев, больше молчавший при нашей беседе, только изредка вступавший с ответом на вопрос, ставивший в тупик первого воеводу.
После завершения долгого разговора высказал желание осмотреть крепость и город, обошел все важные для обороны объекты, мастерские, кузни, оценил состояние города, явно проигрывающему Путивлю с хозяйственным Мещерским. В завершении встречи вынес вердикт об отстранении Елецкого от воеводства, передаче им дел второму воеводе. В первую минуту Елецкий потерял дар речи, его рыхлое лицо размякло, передернулось в гримасе непонимания, а затем побагровело от злости. Наконец, собравшись, он со спесью, выпятив грудь и подобрав огромный живот, высказал: Михайло Васильевич, меня поставил на воеводство государь, Василий Иванович, и не тебе его лишать!
