Валерий Елманов - Крест и посох

– Как разрубили? – поначалу даже не понял Эйнар.

– А вот так, – пожал плечами Константин. – Весь град великий пограбили, храм Святой Софии чуть ли не по кусочкам разнесли. Сосуды священные топорами да секирами на части порубили.

– Зачем рубили-то? – ужаснулась Тура. – Грех-то какой!

– Чтобы поровну каждому досталось. По справедливости, по правде. Они ведь из серебра, а то и из золота отлиты были, – невозмутимо отвечал Константин. – Так что я на вашем месте сто раз подумал бы, надо ли вам туда плыть или лучше здесь где-нибудь остаться. К тому ж, как я понимаю, вас нужда заставила за мечи да топоры взяться, а так-то вы народ мирный.

– Это верно, – согласился Эйнар, но тут же поправился, так, самую чуточку, чтобы князь цену сбить не смог: – Однако у нас каждый с юных лет к ратному делу привычен и с секирой да мечом обращаться обучен сызмальства.

– А раз верно, то вот вам мой сказ, – тряхнул головой Константин и поднял свой кубок, приглашая всех присоединиться к очередной здравице. – Пью за то, чтобы земля в Ожске вам домом родным стала, за то, чтобы красавицы женщины ваши, такие пригожие и статные, – и он ласково улыбнулся неожиданно зардевшейся от смущения Туре, – много крепких духом, здоровых телом, отважных душою и чистых сердцем героев нарожали. Себе в почет, а врагам на погибель, подобных тем двадцати отважным во главе с воем славным – Тургильсом Мрачным, сыном Борда и Туры, которые здесь сидят. Пью за то, чтоб мирный труд ваш лютыми ворогами отныне и присно и во веки веков не прерывался, а коли выйдет так, что придут они все же на землю нашу многострадальную, пусть плечом к плечу встретит их великая рать двух народов-побратимов, которые умеют не только славно трудиться, но и надежно защищать нажитое добро.

«Эге, да тут, пожалуй, не один Викинг отпрыском Браги считаться может», – подумал Эйнар, но провести себя он не дал, точнее, попытался не дать и сразу после осушенного досуха кубка спросил напрямик:

– Сколько же гривен ты нам за службу ратную положишь, княже?

Тот в ответ лишь развел руками и весело рассмеялся:

– Да ты меня, видать, не расслышал, славный Эйнар, сын Гуннара. Я ж тебе не службу предлагаю. Я всех вас жить здесь зову и не стану скрывать, коли грозовой час придет, повоевать тоже придется, да только не за меня, а себя самих защищая. Разве за это гривны платят? К тому же и нет их у меня в таком количестве. Что скажешь, ярл?

– Думать надо, – выдавил, наконец, Эйнар. – Долго думать. Оно и впрямь лестно – осесть здесь, и уж чтоб навсегда, да только непросто все это.

– Это верно, – охотно согласился Константин. – Думать надо. Не поход боевой вам предлагаю. Всю будущую жизнь выбираете ныне. Как тут не задуматься. Вот только, не затягивайте шибко. Вам, воинам, скитания сызмальства в привычку. Женщинам же, особенно настоящим, вроде моей нынешней гостьи, – он вновь улыбнулся, глядя на Туру, искренне восхищаясь ее богатырской статью, – такие странствия только в тягость.

То ли Тура почувствовала это искреннее, без малейшей фальши, восхищение князя, который стал одним из немногих за долгие годы ее супружества, кто увидел в ней женщину, а не ломовую лошадь. То ли задели за живое слова Константина о тягостных скитаниях, которые и впрямь затянулись, но она решительно вмешалась в разговор:

– А чего тут думать? Той кровью, что пролита, не одно озеро заполнить можно. Хватит. Я так мыслю, что оставаться надо. Довольно сыновей терять. Эдак мы ни одного внука до самой смерти не увидим. Вот и Борд со мной согласен, верно?

Супруг Туры вначале изумленно покосился на жену, а затем, после энергичного тычка в бок, которым запросто можно было бы зашибить барана, нахмурив брови, прохрипел нечто нечленораздельное, но больше похожее на согласие, чем на отрицание.

– Не все с вами согласятся, мудрая Тура и славный Борд, – посерьезнев, возразил вполголоса Викинг, но тут же, заметив насупленный взгляд богатырши, торопливо пояснил: – Я-то, конечно, останусь. От добра, добра не ищут. А вот как другим молодцам пояснить, дабы уразумели они, что лучшего слова им уже ни в какой другой земле не молвят?

– Вот ты-то и пояснишь все, – подбоченилась Тура и ехидно хмыкнула: – Или не справишься? Так я подсоблю.

В ответ Викинг только крякнул смущенно, красноречие чуть ли не первый раз в жизни отказало рыжеволосому весельчаку.

– Стало быть, идем на пристань, – подытожил все дебаты Эйнар, поднимаясь с места. – Там собираем тинг[26]. Пусть каждый сам выберет свою судьбу, и да благословит его Бог.

Это была тяжелая ночь для Константина. И хотя он к утру окончательно охрип, да и остальные изрядно осипли, но всех убедить в том, что самый лучший выход заключается в том, чтобы остаться здесь, не удалось. К утру Эйнар положил конец уговорам и дебатам и при неярком свете разгорающейся зари объявил начало голосования.

Оно было простым. Те, кто отплывал дальше в поисках призрачного счастья, становились по левую руку от сына Гуннара, а те, кто выбирал Ожск, шли под правую. Правда, благодаря несложной хитрости в самый последний момент число отплывающих убавилось вдвое. Произошло это потому, что, как только Эйнар дал команду разделиться, шустрый Викинг, не дав опомниться, потащил нескольких колеблющихся из числа тех, к чьему мнению прислушивались многие, направо, а следом за ним направились Тура, Борд и все их немалое семейство: Туре Сильный, Турфинн Могучий и Тургард Гордый, а также три дочери – Турдис, Турдунн и Турхильд. Увидев такую многочисленную процессию, многие из пребывавших в сомнении также пошли за ними следом, включая добрый десяток парней, которые явно строили далеко идущие планы в отношении крепких и статных дочерей Туры.

Словом, Константин увидел, что дальше плыть решили всего-то человек около полусотни, зато приобрел он с полтысячи душ, среди которых ложно было насчитать не менее трехсот пятидесяти, а то и четырехсот здоровенных крепких мужиков – все-таки большинство на ладьях составляли именно они.

«Вот тебе и дружина готова, – подумал радостно он. – Да не из числа тех, кто больше привык простых крестьянок щупать да мародерством занижаться, вволю нахлебавшись хмельных медов. Все это крепкие мужики, закаленные в сече, они не один раз рубились с врагами. Знают, что почем».

Уговор же был прост – землю им князь дает, лес тоже. За лето дома они себе справят. Зерно, чтобы поля засеять озимыми, тоже князь выделит. Ну а уж все остальное сами. Чай, не маленькие. Случись же что – сбор через два часа после извещения, причем уже полностью готовыми к предстоящему бою.

И выходило теперь, что к следующему году он предстанет перед своим братцем уже далеко небезоружным, целиком зависимым от боярских дружин. А то, что в схватке любой из них двоих стоит, – это с самого первого взгляда видно было.

И тако злоба лютая ко всему люду христианскому у оного нечестивца в груди пылаша ярко, аки пламя адово, что не восхотеша он середь смердов воев брати, а пригласиша варягов и, златом-серебром осыпаючи, улестил поганцев, у коих и крест на наш православный не похож вовсе, в свою дружину идти. И земель надаваша им без меры, тако же скотины разной и зерна для посева.

И шли ко князю светлому люди разные, а слава его столь велика бысть, что из-за моря-окияна студеного народец стекался в дружину Константинову. Он же, не обижая людишек, всех принимал с охотой, с чистою душою и открытым сердцем.

Константин, долгое время не имеющий достаточно надежной дружины и опасающийся соседей-князей по Рязанской земле, в одночасье сумел усилить свои позиции, перехватив довольно-таки крупный отряд норвежцев, направляющийся по традиции в Царьград. По всей видимости, они спасались от преследований после неудачного восстания, которое учинили на своей родине.

Почему они пошли служить именно к Константину, трудно сказать, ведь до того на их пути попадались значительно более именитые князья. Один Ярослав, сын Всеволода Большое Гнездо и брат Великого князя владимирского Константина, чего стоит.

Денежный вопрос отпадает. Тот же Ярослав был намного богаче ожского князя. Возможно, еще раз сказалось красноречие, которым полгода назад Константин обворожил правителей Переяславля-Рязанского. Однако факт остается фактом: на голом месте в один день Константин приобрел, если указать точно, триста двадцать хорошо обученных и опытных в боях дружинников и одним махом выбился в число наиболее сильных в военном отношении владетелей в Рязанском княжестве. Сколько он платил варягам – неизвестно, но в любом случае, как бы ни велика была сумма, она окупилась сторицей.