– Второго? – изумился старый моряк. – Да это как тебя, парень, угораздило?
– А он вообще у нас знаменитость. – усмехнулся Вермаут. – О его спасении Гадовым половина газет писала.
– Что ты несешь, не было на "Антоне Шмидте" Гадова. – сонно пробормотал Геббельс.
– Ого, тот самый "данцигский рыбак"? – изумился хозяин дома. – Читал, как же. Да только не верил – думал опять Геббельс брешет.
Морские кадеты переглянулись и дружно расхохотались.
– Чего ржете, кони… морские? – пробурчал Карл, и, ответил на невысказанный вопрос Оберманна. – Фамилия у меня… Геббельс.
К молодому задорному смеху добавился басовитый хохот Вернера.
– Ну и ну. – хлопнул он себя по ляжке. – Надо будет Марте с дочками рассказать.
– Дочкам? – Геббельс моментально оживился. – А где они?
– Да на кухне, где ж еще. Не будешь же ты в таком непотребном виде барышням представляться… непотопляемый рейхсминистр?
– Вот тебе и прозвище, дружище. – Отто согнулся от хохота. – Будешь ты теперь…
– Сидеть на гауптвахте, вместе еще с тремя охламонами. – раздался от входа в комнату до жути знакомый голос. – Кстати, здравствуй Вернер.
– Привет, Курт. – кивнул герр Оберманн Медору, бесшумно возникшему на пороге. – Выпьешь чего?
– Не могу, дружище, я на службе. – ответил обербоцман, хищно улыбаясь. – Ну, а с вами, герр Пининг, имеет огромное желание переговорить командир училища. Просто неземное желание, если вам интересно мое мнение на этот счет.
Лондон, Даунинг-стрит, 10 19 декабря 1938 г., три часа дня (время берлинское)
– И что вы на это скажете, Невилл? – Эдвард Вуд, лорд Галифакс вопросительно поглядел на хозяина кабинета, седовласого представительного джентльмена с породистым, хотя и чуточку одутловатым (годы и болезнь давали знать свое) лицом.
– Скажу, что это самая дешевая победа британского флота в истории. – ответил Артур Невилл Чемберлен, Премьер-министр Соединенного Королевства.
– Сдается мне, это заставит поумолкнуть партию виги, а?
– На какое-то время – да. Хотя очень скоро они начнут кричать, что немцы вооружают Японию, что это-де угроза нашим колониям, что мы должны защитить свои интересы на востоке, развязав войну на западе, ну или, хотя бы, ни в коем случае не дать новейшему германскому линкору добраться до Японии. Черчилль не преминет вспомнить историю с прорывом двух немецких крейсеров в Турцию перед самым началом Мировой войны и провести аналогии, а его вес, несмотря на то, что он отошел от дел, довольно велик.
– Может быть, стоит ему напомнить, что именно он за успешный прорыв и отвечал, э? – лорд Галифакс изогнул бровь.
– Не стоит. – покачал головой Чемберлен. – Кто старое помянет – тому глаз вон. Ответь лучше, есть какая-то реакция от СССР и США?
– А как же. – Вуд усмехнулся. – Сталин хранит подчеркнутое молчание, Рузвельта грозят разорвать в Конгрессе на тысячу маленьких Президентов. Так каковы же будут наши действия?
– А никаковы. Как я понимаю, Гитлер решил, что зона интересов его флота не выходит за пределы Балтийского моря, что наводит на интересную мысль. И, если я прав, то все пока идет так, как и надо нам. Вот пусть и идет.
Киль, Военно-морское училище 19 декабря 1938 г., пять часов вечера
– Потрясающая глупость и безрассудство, господа. Просто потрясающая.
Командир роты, штабскапитанлейтенант Вернер-Отто фон Шпильберг прохаживался перед четырьмя вытянувшимися по стойке "смирно" кадетами, заложив руки за спину, и не глядя на проштрафившихся Арндта, Райса, Геббельса и Вермаута. Впрочем, выдержке офицера-воспитателя надо было отдать должное: голос его оставался ровным и не выражал никаких эмоций по поводу инцидента, а шаги были размеренными и неторопливыми.
Обербоцман Медор, доставивший оконфузившихся юношей на автомобиле командира училища скучал в уголке, терпеливо дожидаясь своей очереди сказать пару "ласковых" слов.
– Кто-то из вас является настолько опытным моряком, что не боится быть застигнутым волнением моря на утлом суденышке? Самонадеянно, господа. Особенно с вашей стороны, Геббельс. Особенно с вашей. Вы все могли погибнуть, но если это-то вас может и не волновать – в конце концов, сохранность ваших глупых голов кажется вам вашим личным делом, – то подумайте о другом. Родина взяла на себя труд выучить вас, сделать офицерами, она тратит огромные суммы на ваше воспитание, она выбрала вас, в обход, быть может, не менее талантливых и подходящих для ношения формы молодых людей. Да не менее, а более, если учесть сегодняшнюю вашу выходку, господа. В ответ страна требует от вас только прилежания и дисциплины, и так-то вы отплатили Германии за заботу? За данный вам шанс войти в элиту общества – число офицеров Кригсмарине? Стыдно, стыдно господа. Взять увольнение только для того чтобы утопить казенное плавсредство… Господа, над нами же смеяться будут. Да любой паршивый лягушатник теперь может заявить, что немецкие подводники умеют топить только свои суда, да при этом терпеть бедствие сами. Я не желаю знать, чья это была идея, хотя и догадываюсь по вашему виноватому виду, Вермаут. Однако, старшим по званию в вашей команде самотопов был Пининг, и основную тяжесть наказания понесет он. Подумайте о том, как вы подвели своего старшего товарища, а также о том, достойно ли такое поведение будущих офицеров. Кто-то хочет что-то ответить в свое оправдание? Нет? Я так и полагал. Что ж, сейчас отправляйтесь в лазарет, а как только флотильенарцт Кугель вас оттуда выпустит, проследуете на гауптвахту. Я налагаю на вас трое суток ареста. Все, господа, не смею вас задерживать.
– Зверь. – выдохнул едва сдерживающий слезы Йоган Арндт, когда за их спинами затворилась дверь кабинета. – Вылюбил и высушил.
Сам же штабскапитанлейтенант, проводив их задумчивым взглядом, повернулся к Медору.
– Что думаешь? – спросил он.
– Держались неплохо, да и лоханку свою дотащили до берега, хотя как они это сделали я ума не приложу. Немного подтянуть дисциплину, и получатся хорошие офицеры. Лихие и бесстрашные. Будет кому флот передать.
– Согласен. – задумчиво произнес фон Шпильберг. – Пригляди за ними.
– А с Пинингом что?
– А что с Пинингом? Получит пару недель ареста, может научится думать, когда корабль для морской прогулки выбирает. – пожал плечами ротный.
Вашингтон D.C., Белый дом 19 декабря 1938 г., около одиннадцати утра (время местное)
– Эти мне японцы… – пробурчал сенатор Джеймс Фрэнсис Бирнс, помешивая чай в чашке. Чай был выше всяких похвал, однако ожидать чего-то иного в овальном кабинете было бы, по меньшей мере, глупо. – Эти желтые макаки готовы из кожи вон вылезти, лишь бы доставить неприятности белому джентльмену. Посол Отт тоже хорош – поперся к Мацу… как там эту обезьяну, Корди?
– Мацуока. – Госсекретарь Корделл Халл вежливо улыбнулся и отхлебнул глоток из своей чашки.
– Вот я о чем и говорю. – фыркнул сенатор от Южной Каролины. – Что ему стоило отправиться к нему сегодня, в понедельник? Я и так почти не отдыхаю, а тут меня будят посреди ночи, вываливают на голову этакий ушат помоев, а поделать я ничего не могу, потому что один сенатор – на рыбалке и будет только утром, второй в загородном особняке без телефона, третий вовсе у любовницы…
– Не надо прибедняться Джеймс. – Франклин Делано Рузвельт укоризненно покачал головой. – Ты сделал очень много.
– Но недостаточно. – отрезал Бирнс. – Конгресс требует твой скальп, и если ты допустишь эту сделку, то он его получит.
Рузвельт провел ладонью левой руки по виску и невесело усмехнулся.
– Незавидная, прямо скажем, добыча. Вот лет тому назад так десять…
– Ты еще не был президентом. – заметил сенатор. – Джентльмены, шутки в сторону, с этим чертовым линкором надо что-то делать.
– Вообще-то Галифакс связался со мной через посла. – заметил Халл, аккуратно ставя чашку на журнальный столик. – Англичане пришли к выводу, что Гитлер решил ограничить зону своих военно-морских интересов Балтикой, а это может означать только одно. Он готовится воевать с Советами.
– Сначала ему придется сожрать Польшу, французы ввяжутся в драку с немцами за своих союзников, англичанам придется им помогать, и в результате что? Большая война в Европе? – поинтересовался Бирнс.
– Вовсе не обязательно, Джейми. – покачал головой Госсекретарь. – Вовсе необязательно. Ты когда ни будь интересовался, какие Польша имеет территориальные претензии к СССР?
– На кой черт мне сдались эти… А что, большие?
– Ну… Где-то с треть Польши, если не с половину.
– Хо-хо, а у Мощицкого губа не дура! – хохотнул сенатор. – А все же жаль. Немцы и поляки русских сожрут и не поморщатся, так что большой войны не выйдет. А как можно было бы нажиться на поставках…
