городов Османской империи. Например, в Синопе. Мне давно уже хотелось побывать на родине философа Диогена и царя Митридата, долго воевавшего с римлянами. К тому же сей порт находился не так далеко от Константинополя, и султан мог ненадолго отлучиться из своей столицы под предлогом посещения санджака.
В Синоп меня доставило греческое торговое судно. Как мы и договаривались, я путешествовал инкогнито, под видом богатого немецкого купца. В цивильной одежде я чувствовал себя не совсем уютно, но понемногу я привык к ней и вскоре выглядел вполне натурально. Во всяком случае, так мне сказал сопровождавший меня капитан-лейтенант Российского флота Егор Метакса. Это был верный человек, прекрасно знавший турецкий язык. К тому же у него было немало знакомых среди турок и греков, и в случае чего можно было воспользоваться его знакомствами.
Люди султана Селима встретили нас в порту Синопа и в карете с завешенными окнами привезли в дом санджак-бея, где меня уже поджидал Селим. Меня и Метаксу проводили в просторное помещение, где на шелковых подушках восседал владыка Османской империи. Он приветствовал меня по-французски и очень был удивлен, когда я ответил на его приветствие по-турецки.
– Уважаемый паша, – сказал Селим, – я очень рад снова видеть вас. У нас говорят: гость в доме – Бог в доме. Когда же гость приезжает с желанием помирить народы, то его точно присылает Аллах, – сказав это, султан поднял глаза к небу и стал перебирать нефритовые четки, которые он держал в руках.
– Ваше величество, – ответил я. – Российская и Османская империи, хвала Создателю, в данный момент не воюют друг с другом. Скорее, наоборот – не так давно русские и османские эскадры вместе сражались против общего врага.
– Я помню об этом, – кивнул Селим. – Адмирал Кадыр-бей недавно побывал на острове Корфу, где поблагодарил славных российских моряков за то, что они во время сражения с французами не забывали о своих союзниках, порой защищая наши корабли от обстрела береговых батарей Корфу. Он вручил мои подарки русским командирам. Среди них, к сожалению, не было одного храброго лейтенанта, который сейчас вместе с вами стоит передо мной.
Селим улыбнулся и взглянул на Метаксу, старательно переводившего слова султана.
– Впрочем, наградить его никогда не поздно. Пусть Метакса-эфенди в этом не сомневается.
– Если вы позволите, ваше величество, – ответил покрасневший от смущения мой спутник, – то хочу сказать вам, что я уже получил награду от моего повелителя. Император Павел Петрович присвоил мне чин капитан-лейтенанта русского флота.
Селим покачал головой.
– Уважаемый, если бы вы перешли на мою службу, то в ближайшем времени вы стали бы пашой. Только я знаю, что вы верны своему повелителю, и потому я не предлагаю вам сменить подданство. Хотя ваши соотечественники-греки исправно служат в моем флоте и становятся адмиралами.
Мы немного помолчали. Султан понял, что обмен любезностями закончился, и пора было приступать к тому, ради чего мы, собственно, и прибыли в Синоп.
– Уважаемые гости, – наконец, произнес Селим. – Я бы хотел, чтобы при нашей беседе присутствовала моя матушка, валиде-султан. Ее мудрые советы не раз помогали мне принять правильное решение.
– Буду только рад снова увидеть Михришах-ханум, – ответил я.
Занавеска в конце комнаты всколыхнулась, и из-за нее вышла невысокая пожилая женщина, сохранившая остатки былой красоты.
– Кутуз-паша, – произнесла она мелодичным голосом, – вы, как всегда, галантны и мудры. Мне приятно общаться с вами. Думаю, что все вместе мы найдем приемлемое решение тех вопросов, которые возникли в отношении между нашими державами…
24 Раби аль-авваль 1216 года Хиджры (4 августа 1801 года). Османская империя. Синоп. Генерал от инфантерии Михаил Илларионович Кутузов. В настоящий момент тайный посланник императора Павла I
Я почтительно склонился перед матерью султана. В бытность мою российским посланником в Константинополе мне не раз доводилось встречаться с этой умной и властной женщиной, имевшей немалое влияние на своего венценосного сына. Она была дочерью грузинского священника, волею судеб попавшая в гарем повелителя османов. Здесь ее сделали наложницей, а потом и женой султана Мустафы III. После его смерти Михришах-султан стала валиде – матерью султана Селима.
Сейчас эта женщина, которой уже исполнилось пятьдесят шесть лет и которая все еще сохраняла остаток прежней красоты, помогала своему любимому сыну править огромной державой. Поговаривали, что он не принимал ни одного важного решения, не посоветовавшись с ней.
– Как вы поживаете, почтенный Кутуз-паша? – произнесла валиде. – Я слышала, что ваш повелитель, император Павел, очень доволен вами и поручает столь достойному и храброму мужу, как вы, самые важные поручения.
– О прекрасная валиде, – я еще раз почтительно склонил голову перед матерью султана. – Мы все верные слуги своих повелителей, и для нас их внимание к нам – самая большая награда.
– С чем же вы приехали к нам? – поинтересовалась валиде. – Я надеюсь, что вы привезли хорошие вести.
– Все обстоит именно так, – ответил я. – Мой повелитель желал бы, чтобы мир между нашими державами не омрачали черные тучи вражды, и те дружеские отношения, которые в последнее время установились между нами, сохранялись еще долгие годы.
– Да, мы довольны, что османы и русские не воюют друг с другом, – кивнул султан. – Только далеко не всем нашим соседям это доставляет большую радость. К тому же по воле Аллаха вышло так, что мы сейчас сражаемся с французами, которые когда-то были нашими друзьями. А император Павел совсем недавно заключил союз с нынешним повелителем французов Бонапартом.
– Все так, ваше величество, – согласился я. – Только, как написано в Библии – священной книге, которую чтут и мусульмане, и христиане: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру» [14].
– Именно так, – кивнул Селим. – Я считаю, что время войны закончилось, и наступило время миру. Надо мириться с французами, тем более что войска их вскоре покинут Египет. А русский император, который прославился на весь мир своей честностью и благородством, мог бы помочь нам потушить пламя войны.
– Ваше величество, – я внимательно посмотрел на Селима, – к сожалению, есть в Европе и те, которые хотели бы раздуть это пламя еще больше. Не так
