За вышкой виднелся ветряк, лениво вращающийся на слабом ветерке. И вокруг – огороды, огороды.
Издалека посёлок не впечатлил. Ну никакого сравнения с Бахчисараем и, Иван самодовольно хмыкнул, с его усадьбой. Но и нищим, как тот, на Севере, он не выглядел. «Пойдём-ка, поближе его рассмотрим»
– Франц, тише ход. Игорь. – Маляренко глазами показал на прыгающего на носу кораблика Лукина. Дружинник понятливо кивнул и зарядил арбалет. «Мало ли»
«Торчок», наконец, соизволил их заметить, и над берегом мощно завыла сирена. Ваня открыл рот.
– Нихрена ж себе!
Здесь, метров за пятьсот от вышки, тревожный сигнал был ОЧЕНЬ хорошо слышен, а что уж творилось там…
– Стоп-машина.
Вой продолжался минуты три. В монокуляр было отлично видно, как к часовому присоединилась пара вооружённых автоматами людей и что-то на русском народном сказала этому растяпе. Вой смолк. «Как тараканы, чесслово!» Народ лихорадочно разбегался, кто куда. Ваня помрачнел.
– Слышь, Лукин, а чего это они такие нервные то? А? Пуганные, что ль?
Лукин, косясь на арбалет в руках дружинника, пожал плечами и тоже помрачнел.
– На, посмотри, никого не узнаёшь?
Игорь поднёс трубу к лицу – на вышке стоял Спиридонов и пялился на него в бинокль.
– Серёга! Свои, Иван Андреич, свои!
В сброшенную на воду пластмассовую лодочку Лукин погрузил все свои нехитрые пожитки. Две «Сайги», завёрнутые в брезент, и узелок с пистолетом. Проку от этого оружия пока что не было никакого. Ни одного патрона у Лукина не было. Иван кивнул на лодочку.
– Там меня подожди да!
– Франц, Игорь, слушайте и запоминайте. Иван перешёл на шёпот.
– Сейчас уходите. Километров на пятьдесят на восток. Помнишь, лиман там был? Франц кивнул.
– Ждёте неделю ровно. Утром седьмого дня придёте сюда. Отсюда смотрите в трубу. Если в десять ноль-ноль меня нет – домой! Ясно? Игорь насупился.
– Так точно! «Молоток, парень! Лычку ему… если вернусь»
– Если я есть и машу рукой, то тоже уходите! И только если я буду махать веткой – к берегу. Уяснили? Маляренко зашвырнул в лодку мешок с копчёной рыбой и луком. Настроение было отчаянно-весёлым.
«Двум смертям не бывать, а одной не миновать! Да и хрен с ним! Будь что будет!»
– Шеф! Иван удивлённо оглянулся. «Чего ещё?» Дружинник, ни слова не говоря, облапил его своими могучими ручищами.
– Удачи! Следом, на прощание, Ивана обнял Франц.
– И-и-и, раз!
Ни бить, ни убивать Ваню, как оказалось, никто и не собирался. Мужчины, которые его встретили на берегу, все как один были серьёзные, положительные и с выправкой. Ваня затосковал. «Це ж сердюки!»
На лбу Войтенко аршинными буквами читалось: «восемь классов и спецназ». Спиридонов тоже… изо всех сил изображал отца-командира, рассказывая о «законе степи» и тому подобной чуши.
Маляренко мысленно хрюкнул. Перед глазами проплывали картинки из далёкого стройбатовского прошлого и кинофильма ДМБ. Почему то отчётливо вспомнился «дикий прапор». Ваня «хрюкнул» в полный голос. Местный босс удивлённо обернулся и пригласил Ивана откушать чем Бог послал.
Целый день Ваня прошлялся в одиночестве. Ну как в одиночестве? Компанию ему составлял специально обученный Вася. Конвоир и гид в одном лице. Лукин исчез среди шумных женщин и больше не появлялся, а сам Иван, то сидел в бане, то в столовой, а то и вообще – раздербанил малую копёшку сена, сложенную у стены и завалился спать.
– Ты! – Злобный шёпот раздался прямо над ухом. – Ты чё? Не мог его в гостевой дом проводить? «Войтенко»
– Станислав Данилович, я только на минутку отвлёкся. Откуда ж я мог знать, что он вот так сразу вырубится? Будить? «Хе хе хе. Боец, боец»
– Я тебе разбужу! Карауль! Ваня незаметно улыбнулся и по-настоящему заснул.
Дурацкое пофигистическое настроение, с которым он высаживался на незнакомую территорию поутру, исчезло, словно дым. Вокруг был реальный посёлок, в котором жили настоящие люди, которые требовали к себе настоящего, серьёзного отношения. Иван открыл глаза. Он всё так же лежал на сене, но голова его уже покоилась на подушке, а сам он был укрыт тёплым шерстяным одеялом. Почищенные ботинки аккуратно стояли рядом. «Спасибо вам, добрые люди!»
Маляренко обулся, растолкал бессовестно дрыхнувшего конвоира и отправился наводить мосты любви и дружбы.
Видимо Лукин уже доложился своему начальству, потому как перемену в отношении к себе Иван уловил сразу. Вчера оба, что Войтенко, что Спиридонов были нейтрально-вежливы и не более. Сегодня они смотрели напряжённо, испытующе, как-будто ожидая от него какого-нибудь подвоха. «Уже наплёл, уррродец» Ваня широко улыбнулся и отложил ложку.
– Это был не я! Я – хороший! Начальство ошарашено переглянулось. «Что за клоун?»
Маляренко вздохнул, согнал с лица придурковатую улыбку и постарался тщательно сформулировать свои мысли.
– Здравствуйте, меня зовут Иван Маляренко, я родился в городе Алма-Ате, в семидесятом году. Я был командирован на дальний восток…
Подробный рассказ занял три часа. Мужчины слушали его молча, не перебивая и не торопя. Иван время от времени прикладывался к кувшинчику с квасом и говорил, говорил. Он говорил чистую правду, не утаивая и не скрывая ничего. Рассказывая обо всех своих промахах и неудачах. О победах и успехах. Он привык говорить правду и не считал, что ложь во спасение – благо.
– В заключение хочу сказать, – Иван резко подался вперёд, – Я всегда говорю правду и всегда держу своё слово. На том стою.
Местное начальство снова ошарашено переглянулось – переход от расслабленного состояния к агрессии был слишком резок и неожиданен.
– И кстати, посёлок мне ваш – не нравится! «Бля, кто меня за язык тянет? Заткнись, урод!» Спиридонов оскорблённо вскинулся.
– Это ещё почему? Иван посмотрел на низкий корявый потолок и пожал плечами.
– Домишки не очень. Не веришь – у Лукина спроси.
Судя по всему, местным боссам требовалось время, чтобы переварить всё то, что на них вывалил Иван, они вызвали бойца и попрощались до завтра.
Давешний конвоир отвёл Ивана на кухню, где симпатичная и смешливая женщина налила ему огромную миску горячей ущицы и вручила полкраюхи горячего ХЛЕБА!
Ваня выпал в осадок. Тарелка, случайно задетая локтём, полетела на пол. Гость, к полному изумлению всех присутствующих, вцепился двумя руками в хлеб, поднёс его к лицу и принялся им ДЫШАТЬ.
Какое же это было чудо! Хлеб, настоящий, серый, ноздреватый хлеб. Как же он пах! Трясущимися пальцами Ваня отщипывал от краюхи кусочки, мял их пальцами и отправлял в рот.
