католическая церковь никуда не делась, и папы по-прежнему мнят себя повелителями христиан. Вот враг, вот родная земля, которую надлежит у него отвоевать. Какие еще могут быть сомнения?
— А я им мешаю? Девочка четырнадцати лет?
— Не вы, но пример ваш, поскольку многие, вас глядя, могут соблазниться. А как сказано в Евангелии от Матфея: «И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя: лучше тебе с одним глазом войти в жизнь…»
— «…Нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную». Меня всегда пугали эти слова, мсье Ришар.
— Гордыня, демуазель де Керси, гордыня! А поскольку воспитаны вы на Земле, где материальное испокон чтят выше духовного, назову также иную причину. Политика! Нынешний Высший Распорядительный совет не слишком популярен. Если наша миссия не увенчается громкой победой, к власти может прийти Старший Брат с его телескринами над каждой постелью. Нужда порой выше добродетели. Покоритесь!
— Хлеб наш присносущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого…
* * *
Во Внутренней тюрьме скучно не было, напротив, интересно и очень. Она попала не куда-нибудь, а в то самое страшное НКВД, о котором в книжках и газетах пишут. Тюрьма в самой ее сердцевине, во внутреннем дворе. Страха тоже хватало, но Соль все равно чувствовала себя героиней шпионского фильма. Нет, сказки! Сейчас рухнут стальные двери, и войдет рыцарь-спаситель в сверкающих латах… С рыцарем, правда, неувязка, она сама рыцарственная дама, ей спасительницей быть положено. Но даже когда спать не давали, и мир начал понемногу исчезать, все равно Соланж пыталась держаться. Она, считай, никто, девчонка-школьница, но за ее узкими плечами Клеменция. Это ее Монсегюр!
А теперь? Какой Могсегюр у нечистой? Вырви ее — и брось от себя!
…Камея так и поступила.
Одно хорошо, скучать и здесь не давали. Вначале явился незнакомый чин в мантии, все в камере осмотрел, однако вопросов задавать не стал, только поглядел с немалым подозрением. Затем явились двое, надели на глаза повязку и куда-то потащили. Хорошо, хоть без наручников обошлось. Думала на допрос, оказалось к врачу, причем вовсе не к стоматологу (обещали!)
В большом ослепительно белом кабинете ею занялся молодой доктор, который почему-то старался не смотреть в глаза. Ничего объяснить не соизволил, только указывал, где стать, где лечь и какую руку вытянуть. Ложиться пришлось на узкую выдвижную койку из неизвестного твердого материала. Холодно и неудобно, к тому же койка внезапно двинулась с места и уехала в какой-то… Котел? Нет, но очень похоже, только без воды. Сразу вспомнилась сказка про Гензеля и Гретель. Правда, внутри не-котла ничего страшного не случилось. Что-то противно жужжало, свет еле заметно мигал. Потом, когда койка вернулась на место, выяснилось, что аппарат, стоящий рядом, успел напечатать длиннющую бумажную ленту с неровными линиями. Врач ленту сложил и вздохнул печально.
Все!
Про зубы напомнить так и не решилась.
Странности на этом не закончились. После путешествия с повязкой на глазах, она вновь оказалась в камере-каюте, где внешне ничего не изменилось. Но как только конвоиры ушли, и дверь захлопнулась, прямо с потолка на койку упала вчетверо сложенная бумажка. Соль на всякий случай обернулась. Взглянуть? А как же телескрин? Ладно!
Аккуратные черные буквы, готический шрифт. Немецкий язык! Здесь?
«Лекарства пить — нет. Операция соглашаться — нет. Время растянуть долго».
Сразу не поняла, решила перечитать, но бумага внезапно потемнела…
Ай!
…И рассыпалась в прах, а через секунду и праха не осталось. Соль отряхнула руки и без сил упала на койку. Загадка не так и сложна. По-немецки, чтобы тюремщики сразу не сообразили, безграмотно — из учебника или словаря переписывали, оттуда и шрифт. Это просто, а вот лекарство, операция плюс недавний визит к врачу, так и не решившемуся посмотреть ей в глаза…
Время растянуть долго… А как его растянешь?
Соль закрыла глаза, чтобы не смотреть в надоевший белый потолок. Тишина давила, мешала дышать. И радио не включишь. Как же она соскучилась по Земле!..
Петь не стала, просто задышала в такт неслышной мелодии:
День Развел с тобой нас навсегда. Мелькают страны, города. Тех слов я не сказал тогда. Вновь клубится тьма над головой, Но помня о любви былой Уверен, день придет иной И я вернусь в Бразилию.
4
Приезд майора Грандидье бывший учитель как-то пропустил и очень удивился, столкнувшись с тем нос к носу прямо у корпуса, где квартировали эксперты. Дядя девочки, живущей на чердаке, как раз выходил от математика.
— Мсье Леконт? Вчера по вашей милости я потерял впустую десять минут. Ждите здесь, вернусь и поговорим!
Кивнув небрежно, направился к соседней двери, за которой обитал этнограф. Анри Леконт невольно почесал затылок. Да-а… День вроде бы неплохо начинался. Тихо, спокойно, солнышко выглянуло.
Чуть ли не до двух ночи они с Жаклин ждали, что загудит сирена, но так и не дождались. Уснули далеко не сразу, посему глаза удалось открыть уже белым днем. От встреченного возле корпуса сержанта удалось узнать, что ночью и в самом деле ничего особенного не случилось, хотя прожектор светил, а луч с верхней площадки башни регулярно ощупывал небо. Шеф объекта вздохнул с облегчением. Пронесло! И вот…
Теперь он уже
