— Чтобы он поскорее сделал тебя вдовой, и я смог бы жениться на тебе.
— Ну… Коль скоро на то пошло, Рикард тоже готов продать душу Сатане… или кузену Бискайскому, что, собственно, без разницы. Чует мое сердце, он уже позволил Александру втянуть себя в какие-то грязные интрижки… — Принцесса вздохнула. — Так что и в этом отношении ты с Рикардом на равных.
— Что ж… Тогда просто покорись судьбе, Маргарита.
— А разве ты знаешь, что мне предначертано?
— Кажется, знаю.
— И что же?
— Стать моей женой.
— А с чего ты взял, что это моя судьба?
— Только не смейся, Маргарита…
Она подняла голову и пристально поглядела ему в глаза:
— Ты имеешь в виду этого чокнутого Готье и ту пресловутую стрелу?
— А почему ты подумала именно на них? — с серьезным видом осведомился Тибальд.
Маргарита слегка смутилась.
— Но ведь это была чистая случайность, — будто оправдываясь, сказала она. — Всего лишь совпадение и ничего более.
— А вот я считаю иначе.
— Воля Божья?
— Зачем так высоко метить? Бери чуть ниже — просто Судьба.
— Судьба? — протяжно повторила Маргарита, как бы смакуя это слово.
— Да, судьба. Не больше, но и не меньше. Почти как в сказке.
— В сказке? В какой еще сказке?
— Да так, к слову пришлось. Вот только что вспомнил одну московскую сказку…
— Московскую?! Ты знаешь московские сказки?
— Ну, знаю. А что?
— И много?
— Всего ничего. Не больше дюжины.
— Ты просто чудо! — произнесла Маргарита, глядя на него с каким-то детским восторгом. — Я-то ни одной немецкой толком не помню — а ты знаешь целую дюжину московских! А они какие, эти сказки?
— Сказки, как сказки. Немного причудливые, непривычные для нас, но в общем…
— А та, которую ты вспомнил, о чем она? И почему, собственно, ты ее вспомнил?
— Ну… Впрочем, лучше будет, если я вкратце перескажу ее содержание. Тогда ты сама все поймешь. Согласна?
— Разумеется, да. Я жутко люблю сказки. До десяти лет я требовала от кормилицы, чтобы она рассказывала мне их на ночь — все новые и новые… Ладно, расскажи мне свою московскую сказку, перед тем как… как мы ляжем в постельку.
— Итак, — начал Тибальд. — Жил-был на свете один король, и было у него три сына…
— Фи! — скривилась Маргарита. — Старо, как мир.
— Старо, как сказка, — уточнил Тибальд. — Мне продолжать?
— О да, конечно!
— Так вот, двое старших принцев для нас особого интереса не представляют, но младший, по имени Джонни Фул…
— Ха! — перебила его принцесса. — Московский язык так похож на английский?
— Не думаю. Просто эту сказку мне поведал один англичанин, он называл младшего сына короля Джонни Фулом…
— Но ты же не англичанин. Называй его… ну, скажем, Жоанчик Балбес. — Она хихикнула. — Однако имечко у него дурацкое!
— А в той сказке он и есть дурак.
— Гм… Никто из известных мне дураков не согласился бы носить дурацкое имя. Хотя, возможно, в Московии…
— Не паясничай, Маргарита! Твоего же отца называют Александром Мудрым, не испрашивая у него позволения.
— Ага! Теперь понятно. То есть, московский Жоанчик стал Балбесом таким же образом, как мой отец — Мудрым?
— В общем, да.
— Все! Я усекла. Можешь продолжать.
— Так вот. Когда принцы подросли и стали мужчинами, король, отец их, решил, что пришла пора им жениться. Дал он каждому по стреле…
— Вот! — с притворным пафосом воскликнула Маргарита. — Вот они, стрелы!
— К чему я и веду, — сказал Тибальд. — Слушай дальше, тут-то и начинается завязка. Этот король дал своим сыновьям стрелы и велел им выйти в чисто поле и выстрелить в три разные стороны.
— Зачем?
— Чтобы они нашли себе невест.
— Да ну! Неужели он думал, что если принцы бабахнут стрелами в небо, так тотчас же оттуда свалятся им невесты?
— Отнюдь. Королевская воля была такова: пусть каждый принц пустит наобум стрелу, и девица красная, которая подберет ее, станет его женой.
— Надо же такой король был! — прокомментировала Маргарита. — И звали его, небось, Какой-то-там Остолоп. Сыновья, узнав о его решении, наверное, подурели от счастья… Хи! А если стрелу подберет не девица красная, но мужлан неотесанный?
Тибальд вздохнул.
— Ни одну из стрел мужчина не подобрал. Двум старшим сыновьям достались княжны, а младшему — жаба.
— Тьфу! Так я и знала, что ничего путного из этой королевской затеи не выйдет. Надобно сказать, королю еще крупно повезло, ведь все три стрелы могли попасть к жабам или к козам, или к овцам… И что же делал тот третий, Жоанчик?
— Отец заставил его жениться на жабе.
— Пречистая Дева Памплонская! Какое самодурство, какая изощренная жестокость! Мало того, что он Балбес, так ему еще жабу в жены подсунули.
— Словом, повенчались они… — из последних сил продолжал Тибальд.
— Кто?
— Жоанчик с жабой.
— Побей меня гром! Как мог восточный патриарх допустить такое святотатство?
Тибальд громко застонал.
— О нет! Я этого не вынесу!
— Чего?
— Твоих дурацких комментариев.
— Но ведь и сказка дурацкая. Я никак не пойму, в чем ее смысл.
— Да в том, что принцесса оказалась сущей жабой… То бишь жаба оказалась самой настоящей принцессой.
— На что ты намекаешь? — грозно осведомилась Маргарита.
— Ни на что! Ни на что я не намекаю! — вскричал Тибальд и опрокинул ее навзничь. — Та жаба, на которой женился Балбес, была вовсе не жабой, а заколдованной красавицей-принцессой. В конце сказки Жоанчик освободил ее от злых чар, и зажили они счастливо, стали рожать детей…
— И что из этого следует?
Тибальд жадно поцеловал Маргариту в губы.
— А то, что я не Балбес; я не выходил в чисто поле и не пускал стрелу наобум. Но я спас от разбойников чокнутого Готье и дал ему арбалет, из которого он впоследствии выстрелил прямо в окно королевского кабинета, чем помешал своему отцу выдать тебя замуж — говорят, за Красавчика. Кузен Аквитанский, конечно, не злой колдун, но мне все равно, злой он или добрый; это несущественно. Главное, что я, именно я, посредством помощи, оказанной мною Готье, спас тебя от этого брака.
— Избавил от злых чар, — задумчиво добавила Маргарита и вдруг содрогнулась всем телом. — Боже милостивый! Боже… Как мне тогда повезло! — Она рывком прижалась к Тибальду. — Какое счастье, что я не вышла за Красавчика!.. И все ты, ты! По сути, ты тогда спас меня от него.
— Ты так боишься его? — спросил Тибальд, пораженный ее пылом. Почему?
— Он страшный человек… Нет, он, в общем, хороший — как друг. Но если бы я стала его женой… Брр!.. Давай лучше не будем о нем.
— Ладно, не будем. Возобновим разговор о нас с тобой.
— А нам больше не о чем разговаривать, Тибальд, — грустно произнесла Маргарита. — Я уже все решила.
Сердце Тибальда екнуло. С дрожью в голосе он спросил:
— И каков будет твой приговор?
— Твоя дурацкая сказка убедила меня. Я покорюсь своей судьбе.
— То есть…
— Вскоре мы с тобой повенчаемся. Надеюсь, ты готов к свадьбе?
Тибальд выпустил Маргариту из своих объятий и обессилено положил голову на подушку рядом с ее головой.
— Ты это серьезно, дорогая?
— С такими вещами я не шучу. Я согласна стать твоей женой.
Несколько долгих, как вечность, секунд они оба молчали. Наконец Тибальд произнес:
— Ты говоришь это таким тоном, будто собираешься похоронить себя заживо.
— Возможно, так оно и есть, — отрешенно ответила Маргарита. — Очень может быть… Разумеется, ты можешь отказаться от этого брака, сделать благородный жест — уступить меня Рикарду…
Тибальд поднялся и крепко схватил ее за плечи.
— Нет, нет и нет! Я никому тебя не уступлю. Я не такой благородный, как ты думаешь. Я настоящий эгоист и себялюб… и еще тебялюб. Я люблю тебя и сделаю тебя счастливой. Я так люблю тебя, что моей любви хватит на нас двоих с лихвой. Клянусь, ты никогда не пожалеешь о своем выборе.
— Хотелось бы надеяться, — вяло промолвила принцесса. — Очень хотелось бы… Скажи мне, Тибальд, та твоя «Песнь о Маргарите»…
— Да?
— Она ведь так хороша, так прелестна… Но я ни разу не слышала, чтобы ее пели менестрели. Почему?
Он отпустил плечи Маргариты, взял ее за подбородок и ласково вгляделся в синюю бездну ее больших прекрасных глаз.
— Неужели ты так и не поняла, родная, что ее я написал только для тебя? Для тебя одной…
Тибальду как раз снилось, что он силится надеть на себя наваррскую корону, но огромные ветвистые рога чувствительно мешают ему сделать это, когда в его вещий сон ворвался громкий стук и встревоженный девичий голос доносившийся из-за двери:
