ЭПИЗОД 32
Директор ЦРУ Майкл Циммерман внешне походил на протестантского пастора мормонской ветви, высокий, худой, с длинным благообразным лицом скряги и ханжи. Он и одевался похоже, в неизменный черный пиджак строгого английского покроя с классическом черным галстуком. Вместе с тем это был очень живой и остроумный человек, имеющий своеобразную манеру общения, основанную на контрасте внешней невозмутимости и черного юмора. Но сегодня Циммерману было не до шуток. Задача, которую предстояло решить его ведомству, представлялась самой сложной за последние годы.
— Как же нам подобраться к этому недоношенному пакистанскому Наполеону? — сказал Циммерман, рассматривая большую фотографию генерала Ага уль-Хака. Фил Олби, начальник отдела стратегических разработок, правая рука и глава мозгового штаба ЦРУ, лишь пожал плечами. Пять человек из его отдела, группа специалистов по Ближнему Востоку, так же молчали.
— Давайте еще раз подумаем, что мы сможем сделать, — со вздохом решил Циммерман. — Политическая и экономическая ситуация в Пакистане такова, что о перевороте не стоит и мечтать.
— Да, положение в стране более чем стабильно. Экономика, финансы — все в норме. Среди генералитета сейчас никто не претендует на его кресло, — подтвердил Олби.
— Он что, в самом деле такой страшный человек? — спросила сорокапятилетняя Кэтрин Оппенгеймер, единственная женщина в этой группе. В штат она попала не так давно, лишь год назад, поменяв кресло ученого-востоковеда на жесткий стул аналитика ЦРУ. — Внешне он даже очень ничего. Этакий восточный Кларк Гейбл.
— Типично женский взгляд на проблему, — пробормотал себе под нос Олби, но потом продолжил уже серьезно: — Увы, мы получили его стратегические разработки на будущую войну с Израилем, наши генералы проанализировали их и пришли в ужас. Этот тип не остановится ни перед чем. В случае неудачи основного прорыва генерал хочет применить тактическое ядерное оружие. Пока против этого выступают другие, в основном египетский маршал Дауд Амир. Но Ага уль-Хак очень волевой человек, он всегда добивается своего. До сих пор он начинает день по графику Форт-Брега — зарядка, десятикилометровый кросс, полоса препятствий. А ведь ему уже сорок семь.
— Потрясающе! — подняла вверх брови Кэтрин. — Представляю, каков он в постели.
— Да, но давайте все же вернемся к тому, как нам попытаться вывести Уль-Хака из игры, — сказал Циммерман. — Какие у генерала намечаются международные контакты?
— На ближайшие полгода не запланировано ни одной поездки с официальными визитами, — доложил Вилли Мэнфорд, высокий мужчина с зачесанными назад черными волосами. — Самолетам в последнее время он не доверяет, особенно после истории с тем иранским «Боингом», летает редко, и очень неохотно пользуется вертолетом.
— А как же он общается со штабом объединенных войск? — удивился Циммерман.
— С помощью компьютера. Они создали специальную закрытую сеть, но наши коллеги из службы электронной разведки сумели к ней подключиться.
— Хорошо, ну а есть у него какие-нибудь увлечения, там, планеризм, подводное плавание? — настаивал глава ЦРУ.
— Доктор, не путайте, это Ага уль-Хак, а не Фидель Кастро, — пошутил Олби по праву друга директора ЦРУ. — Раньше он увлекался мотогонками, но лет восемь назад бросил.
— Зато он увлекается поло, — сказала листавшая досье генерала Кэтрин.
— Ну и что? — хмыкнул Олби. — Чем нам поможет эта забава для рафинированных англичан?
— Да нет, это вовсе не то поло, которое вы имели в виду. Я видела телесъемки этих состязаний, впечатляют. Что-то среднее между футболом и гладиаторскими боями. А теперь посмотрите, когда это происходит, и главное — где! — Она пододвинула досье своим начальникам. — По-моему, лучшего места нам не сыскать.
Прочитав скупые строчки информации, Циммерман провел рукой по волосам, признак явного волнения, и кивнул головой.
— Надо попытаться использовать этот шанс.
Спустя два месяца в трехстах километрах севернее столицы Пакистана, в высокогорной долине, на высоте четыре тысячи метров было необычно многолюдно. Тысячи кочевников съехались сюда, в отроги Гиндукуша на праздник ашуры, и кульминацией праздника было состязание в поло. Именно в этом краю зеленых пастбищ и студеных озер, в краю скотоводов и кочевников зародилось поло, настоящее поло, затем заимствованное и окультуренное англичанами. И это поло действительно мало походило на любимое зрелище английских аристократов, в красных пиджаках и жокейских фуражках гоняющих по огромному полю длинными клюшками небольшой деревянный мяч.
Кое-что имело явное сходство: лошади, клюшки, мяч, синие и красные свитера. В остальном правила резко отличались. Вот к мячу подлетел всадник в красном свитере, он уже занес клюшку для удара, но скакавший сзади соперник сильно ударил его лошадь клюшкой по хребту, и та, взбрыкнув, едва не выбросила своего седока из седла. В ту же секунду всадник в синем свитере проскочил вперед и изо всех сил ударил по мячу клюшкой, запустив его в противоположную сторону. Зрители природного амфитеатра ответили на это единым дружным ревом.
Всадником был диктатор Пакистана, главнокомандующий объединенными войсками мусульманского мира Якуб Ага уль-Хак. С криками и улюлюканьем лава кавалеристов кинулась вслед за мячом. Не существовало никаких ограничений, игроки толкали друг друга локтями, откровенно пытались сбросить соперника с лошади, хватались руками за шею и за руки. Правило здесь было одно — победит тот, кто забьет мяч в ворота противника. Вот одному из команды красных удалось сбросить противника с лошади, и сразу вокруг них закрутился водоворот из всадников, все пытались достать клюшкой свободный мяч. Наконец, тот отлетел в сторону, и кто-то из синих успел его поддать клюшкой, сам тут же расставшись с седлом из-за толчка в спину. Мяч отскочил как раз под левую, рабочую руку генерала, и тот ловким ударом запустил его дальше, в сторону ворот противника. Той же клюшкой Диктатор отмахнулся от кулака противника. С гиканьем разогнав своего жеребца, Ага уль-Хак понесся вперед, правой рукой отшвырнув в сторону одного из надоедливых защитников. Наперерез мчался капитан команды противника, но генерал пришпорил коня, и обезумевший от азарта и боли вороной жеребец ударил грудью солового коня соперника и отбросил в сторону. Его хозяин вылетел из седла как раз под ноги несшейся лаве игроков. Тут же образовался завал из лошадей и людей, как минимум десяток человек оказались на земле, и пока они с руганью и криками поднимались на ноги, Ага уль-Хак прорвался к воротам противника. Оглянувшись и убедившись, что преследователи отстали, он сбавил шаг, и, подведя мяч к самим стойкам, картинным ударом забросил его в ворота.
