— Ваше величество, мы с падре Березини не осведомлены обо всех обстоятельствах этой истории. Хотелось бы выслушать сначала непосредственных участников событий.
— Согласна. Вы что-то хотите сказать, графиня?
— Ваше величество, виконт де Бурже, несмотря на молодость, — очень одаренный и вдумчивый человек. Это он предложил план быстрого устранения угрозы для короны. Поэтому лучше него вряд ли кто-то сможет охватить всё, что касается и прошедших событий, и возможных событий будущего.
— Я помню вас, виконт. Начинайте.
— Благодарю, Ваше величество. Прежде всего остановлюсь на том, что нам, как участникам событий, хотелось бы остаться в тени. И дело вовсе не в какой-то небывалой скромности или пренебрежении королевской милостью. Здесь совсем другие соображения, и мы полагаем их достаточно серьезными и убедительными.
Во-первых, именно как участникам событий нам приоткрылись некоторые нити, ведущие от заговорщиков к некоторым жителям Парижа. Причем мы не можем ничего сказать о злонамеренной деятельности этих лиц и их осознанном участии в заговорах. Связи могут быть совершенно случайными, как между любыми людьми в большом городе.
Если наше участие в событиях окажется известным, то мы будем объектами дознания, из которых постараются выжать всё нам известное. Что это значит, вы понимаете, Ваше величество.
— Еще бы! Зная Ришелье… Продолжайте, виконт.
— Во-вторых, принц Конде и Генрих Лотарингский, южные провинции, северные и западные. Сколько жителей Парижа могут быть заподозрены в сочувствии им? Да, наверное, чуть ли не половина Парижа может оказаться происхождением оттуда. Тем самым поиск пособников заговорщиков в Париже может вылиться в новую Варфоломеевскую ночь. Но уже не святую, а сыскную. Мы считаем, что этого нельзя допустить. А не допустить очень просто. Нас в этом деле нет, и всякая связь заговорщиков с Парижем перестает существовать. Если в Париже и были какие-то пособники заговорщиков, то они уже настолько напуганы, что совершенно безвредны. Нельзя из-за них ставить под удар множество ни в чём не виноватых людей.
— Над этим стоит подумать, виконт. Есть еще что-нибудь?
— Есть, Ваше величество — третье и очень ценное для нас как непосредственных участников событий. Это наша собственная жизнь. Жив Конде, в провинциях полно сторонников, родственников, друзей тех, кто погиб в Париже. Кто, по их мнению, в этом виноват? Конечно же, не сами заговорщики! Монаршая милость, равно как и дознание, раскрывают нас всех полностью и делают объектами множественной мести.
Надеюсь, присутствующим стало понятно и почему нам нужно остаться в тени, и почему нельзя допустить, чтобы дознание было бы обращено внутрь Парижа. Смысла в таком дознании немного, а потери, включая политические, обещают быть большими. Другое дело — внешнее дознание, следствие. Заговорщики известны, истоки заговоров понятны, и дела тут без края.
— Так, понятно. Ваше преосвященство, что скажете.
— Мы с падре Березини склонны согласиться с приведенными доводами. Главное-то сделано. Заговор уничтожен полностью и бесповоротно. Не следует раздувать страсти и войну внутри Парижа. И тем более — ставить под удар спасителей трона. Нам следует обсудить, как надежнее сохранить в тайне роль присутствующих здесь господ и дам. Пусть его преосвященство кардинал Ришелье обратится к истокам заговоров, которые есть, а не к их последствиям, которых нет.
— Ваша последняя фраза мне очень нравится, монсеньор. Так и будем действовать. Что-то еще, виконт?
— Завершение, Ваше величество.
— Пожалуйста.
— Хотим мы того или нет, но Ришелье всё равно постарается провести следствие по связям заговорщиков в Париже. Поэтому нельзя делать так, словно ничего и не было. Ришелье в это не поверит. Только нас не было. Его сыск наверняка наткнется на какие-то действия лиц церкви, монахов. Это не страшно. Он обратится к Архиепископу Парижскому и получит объяснение о странных личностях, вдруг появляющихся на богослужениях, и намерении выяснить, откуда они взялись. Опросят монахов, и они с готовностью укажут на таверны «Кардинал», «Сосновая шишка», дворец Тревиля и дом на улице Феру. Всё это ведет к истокам заговоров. Никто не должен упомянуть дома Граммонов. Иначе это приведет к нам. С его обитателями мы разберемся сами. Вроде всё.
— Вы сделаете, как просит виконт, монсеньор?
— Да.
— Очень хорошо. Значит, господа, вы остаетесь без публичной признательности и без наград. Но моя личная признательность остается с вами. В любой момент вы можете мне о ней напомнить и получить любую поддержку.
Мы раскланялись и после равнодушного целования королевской ручки удалились.
— Вот и кончилась авантюра с потасовкой, — то ли с облегчением, то ли с сожалением изрек Арман, созерцая с башни замка заходящее солнце.
— А вот как прибудет Ришелье, и как начнет ловить авантюристов и драчунов! — посулила Луиза. — Вот тогда и увидишь, что до конца еще далеко. Сделать он нам ничего не посмеет, если вдруг всё вскроется, но крови попортит много. Тем более что он еще с прошлого раза на нас зубы точит. Анна и мы ему тогда здорово досадили.
— А мне до сих пор так и не понятно, за какие грехи Ришелье может начать на нас охоту, — недоумевает Катрин.
— Не за грехи, а за подозрения в грехах, если нас обнаружат рядом с этой историей, — пытается втолковать ей наше шаткое положение Аманда. — А если Ришелье докопается до дома Граммонов, а оттуда — до вашей с Луизой встречи с заговорщицами Жерменой и Женевьевой, то придется раскрыть нашу роль в этом деле. После этого нам вряд ли удастся так просто отбиться от орды мстителей из провинций.
— Нет, упаси Бог! Мне никакие мстители не нужны.
— Вот и нам тоже, — мрачно пробормотала Луиза. — Анна ни слова не скажет, но как раз по ее молчанию Ришелье догадается, что от него что-то скрывают. А он этого очень не любит. Серж, может быть, тебе стоит уехать куда-нибудь подальше на время, пока всё не успокоится. Ты среди нас в самом уязвимом положении.
— Почему это именно я в самом уязвимом?
— Странно, что ты этого сам не понимаешь. Кто дразнил и грубо разговаривал с Ришелье в его кабинете во время бала? Кто застукал кардинала у приюта сироток? Думаешь, всё это забыто? Ришелье вовсе не нужна вина. Достаточно лишь намека даже на мнимую вину, чтобы он впился, как клещ. Пока наша роль в заговоре не вскрыта, можно цепляться за любое подозрение. Теперь-то дошло?
— Дошло. Но и бегать от кардинала мы не будем. Иначе это вызовет еще больше подозрений. Лучше сделать наоборот. Мы у него на виду, но и его действия нам открыты. Может понадобиться увести его в сторону, оборвать какие-нибудь нити, которые мы не заметили. От вопросов кардинала нам уходить нельзя.
