– Мой контракт заканчивается.
– Вот и не возобновляй.
– А ты что делать собираешься?
– Еще не знаю. – Рин встала. – Пойду-ка я в каюту.
И она ушла. Побродив по базе, Рин ушла в каюту, упала на койку, бездумно глядя в потолок. Время еле тянулось, медленное, неспешное, а времени у нее как раз и не было.
Контакт появился внезапно. На какое-то мгновение резкость расплылась, словно мир подернулся рябью, появилось ощущение раздвоенности, словно призрак проступал другой вид. Она закрыла глаза, призрачный вид стал резче, контрастней, ярче. Она видела его глазами! Все странно размытое, слегка плывет, как после наркоза, в голове – звенящая пустота и обреченность, все тело ломит… Он повернул голову, и она увидела покрытые аппаратурой стены, пару ученых и тощую лаборантку. Он в лаборатории. Изучают, сволочи. Не так уж давно встретились люди и россы, не так уж много им попадаются пленных. Еще не набавились с новенькой для них физиологией. А научный люд пределов не видит, не желает видеть, не имеет ни доли сострадания… бездушные к своим… мышкам. Захотелось закричать, разломать эту проклятую аппаратуру, разбить на голове. Но она могла лишь наблюдать. А время истекало. Тело ломит, боль угнездилась в каждой мышце, разгорается жар…
– "Что они с тобой сделали?"
– "Чего они только не делали." – донесся приглушен?ный усталый ответ. – "Ты видишь?"
– "Да. Я вижу."
– "Не ходи… за мной. Поймают – убьют."
– "Не поймают." – все та же непоколебимая уверен?ность. – "Не смогут. Ты будешь жить."
Он не ответил. В этот момент один из худосочных ученых включил что-то там на пульте, тело росса пронзил разряд просто нетерпимой боли, из глаз посыпались искры, но он не издал ни звука. А Рин матюгалась благим матом, сидя на койке. Острый слух росса донес голос ученого:
– Устойчивость нервной системы к раздражителям просто фантастическая!
У Рин от бешенства аж потемнело в глазах.
– "Я те дам раздражитель! Ах ты, глиста в халате!"
Навь пребывал в состоянии полного ступора, едва ли понимая что с ним происходит. Если понимал вообще. Бешенство возникло как-то так естественно, ненавязчиво затапливая огненной волной. В голове что-то ухнуло, явственно раздался звук лопнувшей струны, что-то с треском сорвалось у нее где-то там, в подсознании, в глубинах ее существа. А по лаборатории пронесся шквал: аппаратура брызнула искрами, разлетаясь во все стороны дымящимися осколками, начался пожар, помещение заволокло едким дымом, истерически визжала лаборантка, кашель, мат, проклятия, и все давил рев сирены пожарной опасности.
– "Благодарю."
– "Не за что."
– "Не знал, что ты это можешь."
– "Я тоже. Спи, пока еще есть у тебя эта возможность. А я послежу. Чтобы ни одна сволочь не разбудила."
Росс лишь слабо улыбнулся, почти мгновенно провалившись в тяжелое забытье. А Рин, сузив канал контакта, легла на койку, наблюдая за ним, присматривая, и тренируя свою способность.
Ученые отошли от стресса часа через два, после чего вернулись к спящей жертве. Рин с чувством крайне злобного удовлетворения расплавила пульт управлению дверью. Дверь, конечно, расковыряли. Через четыре часа. После чего за мгновение до открытия Рин заварила створки сплошным швом. Сплавив их меж собой. Словами последующую сцену не передать! Дверь, в конце концов, вырезали. Но времени прошло достаточно. Аппаратуру Рин испортила окончательно и бесповоротно. К сожалению, росса перенесли в соседнюю лабораторию. С изоляцией. Связь пропала. Пусть на время. Рин понимала, что все равно пробьет защиту. Но сколько же времени уйдет? И что они с ним успеют сделать? Постепенно ее сморил сон. Рин уснула, свернувшись калачиком на жесткой неудобной койке.
Корабль на главную базу отправился ранним утром, когда росские воины предпочитают спать, а их скоростные и маневренные корабли еще стоят в доках на палубах базы. Конечно, всегда оставался риск, что кому-то из них не спится или он проспался днем и сейчас рыскает по планете, но… В общем долетели нормально, и перелет ничем примечательным не отличался. Рин сидела в объемном трюме пузатого транспорта, похожего на обожранного таракана, вместе с группой техников и отделением солдат с каким-то хитрым и непроизносимым названием. Солдаты большей частью дремали, по возможности досыпая лишние пол часа. Рин свернулась клубочком среди тюков с осенней одеждой, подремывая, вслушиваясь в мерный рокот двигателей. Постепенно она задремала, пока ее не разбудил толчок приземления.
Главная база ничем особенным от предыдущей не отличалась. Конфигурацию и расположение помещений определяли пещеры, в которых они строились. Местные горы оказались богаты на целые системы природных пещер, а редкие землетрясения снижали риск обвала. Главная база заняла крупную систему пещер, похожую на связку бус: полости следовали одна за другой, соединенные узкими и извилистыми коридорами. Где могли, пещеры расширили, выровняли естественные переходы и добавили новые. Кое-где в стенах оставили природный камень, лишь слегка его подровняв.
Варс вкатился в ангар через узкий туннель основного шлюза. Судя по крылатой свалке лома в углу ангара, росский корабль умудрился зафигачить им ракету прямо в ангар, накрыв разом три транспорта, после чего – убрался на своих родных, да еще и без единой царапины на блестящих черных боках. Командующий базой пребывал в таком осатанении, что добровольно к нему никто не совался. Рин от греха подальше засунули в жилой блок к техническому персоналу базы, наказав на глаза военному люду не попадаться. Рин согласилась. Все равно дольше трех дней она на базе не задержится. То самое глубинное чутье говорило – надо сваливать и быстро. Пока ее не хватились. Но как?
По счастью, попала она в пустую каюту. Дыра – редкая, но хоть соседа нет. Первый день она потратила на слоняние по ангару, но так, чтобы не мозолить глаза. Кое в чем помогла техникам, кое-где потолклась в кучке с народом. Поошивалась вокруг "Стрел" – скоростных разведчиков. А ночью, расковыряв ножом винты, полезла в вентиляцию. Ночной рейд принес и огромный плюс – вентиляция выходила в складские помещения, где Рин добыла матрасы, одежду и всякий мелкий инвентарь без которого жизнь на природе крайне некомфортна. Все это дело она упаковала в два увесистых тюка и оставила в ангаре среди шикарных развалин возле самой дальней в ряде "Стрелы". Следующей ночью машину она с горем пополам заправила, с матом вспоминая действия мужика, заправлявшего "Стрелу" днем. Заправила. Долго убирала, и в крайне пожеванном состоянии вернулась в каюту. Проспала до обеда мертвым сном, отреагировав только на истерическое верещание звонка. За дверью нарисовался Эйдес, прибывший на транспорте вместе с ней.
