— Я полностью согласен с призывом Гефестион и Кратера, быть осторожным — произнес после долгого раздумья Александр. — Даже ради возможности мирного занятия столицы княжества Ватса, я не стану рискнуть своей кавалерией, пока не разбито войско царя Аграмеса.
В шатре повисла напряженная тишина, которую прервал поднявшийся со скамьи Неарх.
— Есть другой вариант, государь — произнес наварх, внимательно разглядывая расстеленную на столе карту. — Насколько мне известно, нужный нам город расположен вниз по течению реки. Мы уже научились на своих кораблях успешно перевозить воинов по местным рекам. Что мешает сделать это еще раз? Корабли движутся по воде быстрее не только пехоты, но и кавалерии. Если индийские союзники помогут нам лоцманом, думаю, мы сумеем опередить царя Аграмеса и раньше него занять Каушамби.
— Верно мой друг — радостно воскликнул обрадованный Александр — но теперь, для выполнения этой задачи на твои суда придется посадить гораздо больше пехоты. Выдержал ли они такую нагрузку?
— Не волнуйся, Александр. Мои корабли прочны. Они построены на славу и смогут перевезти на себе большее число воинов, чем при штурме Матхуры — с достоинством молвил наварх. — Но в случаи необходимости мы можем построить несколько плотов и посадить на них воинов. По словам индийцев, река в этих местах тихоходна и не имеет опасных порогов или стремнин.
— Значит, решено. Пусть Пердикка грузит своих воинов на корабли Неарха, и двигаются по реке к Каушамби — приказал Александр, чем вызвал на лице стратега радостную улыбку.
— Позволь высказать одну мысль, государь — произнес Эвмен, молчавший все это время.
— Изволь — сказал царь, с интересом глядя на карийца.
— С ними обязательно должен быть человек почти равный тебе по величию и значимости. Иначе вельможи города могут воспринять это как оскорбление, а это может нам обернуться боком. Восточные люди очень щепетильны и ранимые, когда дело касается их чести и достоинства.
— Отличная мысль, Эвмен. Пусть на главном корабле флотилии будет поднят мой царский штандарт, а вместо меня на корабле поплывет хилиарх Гефестион. Только ему я могу поручить столь важную роль в подобном деле. Все это должно заставить индийцев поверить, что к ним прибыл царь Александр или его близкий родственник. Они впустят солдат Пердикки в город, а когда обман выявиться, я уже буду стоять со своим войском у стен города и оставлю царя гангаридов у разбитого корыта — произнес Александр и все присутствующие в шатре стратеги, согласились с ним.
Узнав решение царя отправить часть войска вниз по реке, весь македонский лагерь пришел в движение. Но в самый разгар этих приготовлений пришла скорбная весть. От полученной в бою раны, скоропостижно скончался стратег Кен.
По этому поводу многое говорилось среди солдат Александра. Одни утверждали, что причиной быстрой смерти стратега был яд, которым была смазана стрела, ранившая стратега в плечо. Другие доказывали, что всему виной длительный поход, отнявший у полководца все силы и желание жить.
Были ли правдивы эти предположения или нет, но оставалось одно, «железный» Кен отошел к богам в нелюбимом им походе.
Александр немедленно объявил по войску траур, назначил пышные похороны, но при этом не приказал задержать погрузку солдат на корабли, чем вызвал глухой, ропот в их среде. Ещё большим удивлением было назначение на место умершего Кена, грека Эвмена управлявшего царской канцелярией. Воины Кена ожидали, что над ними поставят Аминту, Селевка, Алкеста или Лиссимаха, родных им македонцев, но царь выбрал им в наказание за бунт на Гефасисе безродного малоазийского грека поднявшегося столь высоко, исключительно по милости Александра.
Многие недоброжелатели карийца ожидали скорого конфуза царского канцеляриста на посту стратега, однако их ожидания были напрасными. Уже с первых дней Эвмен показал себя грамотным и толковым командиром, и не дал воинам ни одного повода, для обращения к царю с просьбой назначить другого этера.
Выполняя волю царя, Неарх вместе с Пердиккой и Гефестионом уже на другой день покинули македонский лагерь, в котором шли приготовления к торжественным похоронам Кена.
Прославленному воину и полководцу, неоднократно блиставший своим талантом на поле битв, был установлен величественный помост из смолистых бревен богато обтянутый золотистой парчой. На его вершине было воздвигнуто широкое ложе с телом умершего героя.
Завернутый в красный плащ, расшитый золотыми царскими орлами, одетый в боевые доспехи и с золотым венком победителя Матхуры на голове, стратег готовился принять свой последний парад.
Первыми под протяжные звуки флейт перед помостом торжественным шагом прошла фаланга сарисофоров, за которой двинулось все македонское войско. Отдавая последний долг знаменитому герою, потрясая оружием и громко выкрикивая имя Кена, шли пельтеки и гоплиты, шли лучники и пращники.
Гордо прогарцевали царские кавалеристы гетайры, катафракты, дилмахи и конные стрелки их лука. Подобно лихой молнией пронеслась легкая кавалерия скифов и тяжелые всадники бактрийцев. Все оставшиеся в лагери командиры прошли мимо траурного помоста вместе со своими воинами, отдавая последние почести Кену, прощальным взмахом руки.
После прохождения солдат, к погребальному помосту конюхи подвели коня стратега и быстрым ударом меча умертвили скакуна. Подбежавшие слуги помогли положить тело верного товарища в ноги стратегу, и все застыли в ожидании царя.
Отставив в сторону жрецов, Александр лично произнес похвальное слово почившему полководцу и, торжественно вылив на помост жертвенного вина, поджег костер того, кто чуть было не сорвал этот поход. Отдавая последние почести Кену, царь одновременно скорбел в душе о смерти столь смелого и отважного воина, и вместе с тем радовался уходу с его дороги человека, который перестал понимать его замыслы, и откровенно мешал Александру двигаться к заветной цели.
После кремации, кости героя были тщательно собраны в погребальную урну из слоновой кости, обильно украшенной барельефом в виде виноградной лозы. Ее царь повелел хранить с особой тщательностью, и после окончания похода отправить родным Кена.
Красавица Антигона как могла, утешала стратега Мелеагра, который больше кого-либо из числа царских полководцев скорбел о потери старого друга и боевого товарища. Теперь он остался совсем один из числа тех военачальников, кто открыто требовал прекращение похода на Гефасисе. При штурме крепости маллов пал Каран, теперь от вражеской стрелы умер Кен. Словно невидимая рука рока, устраняла неугодных царю людей и в этом, суеверный Мелеагр видел для себя плохой знак судьбы.
Смерть Кена вызывало в сердце фиванки смешенные чувства. С одной стороны её вполне устраивала смерть одного из стратегов разрушившего её родной очаг, но вместе с уход Кена ликвидировался скрытый очаг нестабильности в стане Александра, способный дать рецидив бунта при любой неудаче в военной компании.
Танцовщица хорошо знала, что в одиночку Мелеагр не рискнет выступить против планов царя и потребовать возвращения войска домой. Как бы сильно не желал стратег возвращения в Македонию, он не был способен перейти через опасную черту. Поэтому, рыжеволосой красавице оставалось только ждать и продолжать лелеять мечту о своей мести Александру.
И вновь македонское войско устремилось на юг, на встречу с великой индийской рекой Ганг. Двигаясь вдоль берега уже ставшего для них привычного Джанму, пришельцы с удивлением и изумлением открывали для себя сказочную страну по имени Индия. Македонцев очень сильно поразила большая численность живущих вдоль реки гангаритов. Их рисовые поля, храмы и постройки, обильно украшенные затейливой резьбой или причудливыми красочными барельефами со сценами из жизни.
Не видевшие ничего подобного за время всего великого похода на восток, солдаты с любопытством разглядывали все это, а затем шумно обсуждали, продолжая свое движение на восток. Их удивляла всеобщее поклонение местного населения корове, которая почиталась здесь священным животным. Нечто подобное было у египтян с их поклонением апису, но все это было не в такой форме и масштабах.
Круглые купола храмов восхищали своей идеальной формой, отсутствие плоских крыш у зданий вызывало непонимание, а внешняя отделка и внутреннее убранство строений потрясало своей необыкновенностью и богатством. Повидавшие за время походов красоту Фригии, Египта, Персии и Азии, греки и македонцы заново для себя познавали чувство прекрасного и величие неизведанной им культуры.
С большим удивлением Александр и его свита узнали, что Ганг в своем названии имеет женское начало. Согласно пересказанной царю легенде, страшная война древности между двумя враждующими царствами превратила цветущую Индию в пустыню покрытую пеплом всех погибших живых существ. Для спасения страны, боги решили сбросить с небес красавицу Гангу, которая своими водами сможет омыть погибших и дать новую жизнь. Огромная масса живой воды хлынула с небес вниз на голову богу Шиве. Он был единственным из богов, кто мог безбоязненно принять падающую Гангу, не причинив вреда всем остальным. Стоя на горе, Шива принял этот страшный удар и спокойно опустил воды на землю. При этом бог схватил красавицу за косу, которую навсегда привязал к горам Индии, не позволив, таким образом, Ганге, когда-либо покинуть страну. Сбежав мощным потоком, небесная река напоила испепеленную землю и вернула к жизни всех погибших. С тех пор Ганг считается священной рекой для всех индусов, а его начало прочно покоится на горе под присмотром грозного бога Шивы.
