упал, схватившись за обрубок своей конечности и завывая, а голос в голове продолжал вопить на одной ноте.
Я не мог сконцентрироваться на драке, собственно, как и на голосе в голове, вот такой я многозадачный, ками меня дери. Разворот, и один из неудачников пролетает мимо меня. Подсечка и едва уловимое движение меча рассекает кожу противника под коленом. Что он хотел сделать осталось загадкой, возможно я просто не разглядел в его руках оружия. Я едва не теряю равновесие, но умудряюсь остаться на своих двоих, чтобы в очередной раз пригнуть и принять на лезвие меча огненный шар, который не причинил ни мне, ни самому клинку урона, а отрикошетив, полетел обратно, только медленно и, разумеется, так и не достигнув цели.
– Никакой магии, идиоты, – привлек мое внимание крысеныш, но был перебит более громким и настойчивым голосом в голове.
– Я – это ты, но ты почему-то в мыслях нас разделяешь, и разделение происходит на физическом уровне, – как-то обреченно прозвучало в голове, а я получил небольшую передышку, глядя как оставшиеся противники перестраиваются, беря меня в кольцо. Идиоты. Даже пребывая в состоянии шизофрении, разговаривая с самим собой, я уже видел с десяток способов сократить их численность, как минимум, вдвое. Но сначала мне нужно избавиться от голоса, который мне мешал и не давал как следует сосредоточиться.
– Я не оборотень?
– Ты – дебил! Какой нахер оборотень? Оборотень – это паучиха, засевшая внизу. Считай меня своей темной половиной. Но нельзя быть или совсем темным, или ослепительно белым. Должна быть гармония. И она, твою мать, чтоб ей на том свете икалось идиотке, связавшейся с Оши, может возникнуть только, если ты позволишь нам слиться. Тогда краски перемешаются, и мы станем, наконец-то, полноценной личностью во всех смыслах этого слова.
И тут я понял, что мне все равно. Слияние, так слияние.
– Что мне нужно делать? – я парировал удар меча, с которым на меня выскочил еще один противник сбоку. Если бы он так не топал, то удар бы я пропустил. Но учили этих дегенератов, видимо, спустя рукава. Странно, конечно, но ладно, мне же лучше. Звук скрещенных клинков и выпад, который противник отразил. Все-таки чему-то этот урод все же смог научиться. Разворот и я едва не пропускаю удар от еще одного противника, но вовремя, на гране рефлексов, оставшихся мне от Николеньки, умудряюсь увернуться. Удивляться своей расторопности было некогда, поэтому скрестив клинок с первым из двух противников, я резко отталкиваю того и с разворота перерезаю глотку, готовящему ударить мне в спину второму противнику. Где-то на периферии скакал и что-то орал крысеныш, видимо, призывая всех броситься скопом, чтобы избавиться от меня уже раз и навсегда. Неплохая в общем-то идея. Жаль, что я сам не могу ей следовать.
– Просто не сопротивляйся.
Я так и не понял, что произошло. Просто внезапно я почувствовал азарт, густо замешанный на веселой злости. Тех мыслей про кровавые убийства, которые меня пугали до чертиков, не было и в помине. Словно инфантильность Ёси и маньячество химитсу вылили в шейкер и как следует перемешали, получив нечто, совершенно иное. Я даже двигаться начал по-другому, перераспределяя нагрузку на те мышцы и связки, которые были достаточно развиты для того, чтобы выдержать нагрузку. Да, в технике я от этого здорово потерял, зато мне уже не грозило, что-нибудь себе порвать, какую-нибудь связку в паху, например. Вроде бы и не смертельно, но очень неприятно.
А вот соперников я жалеть перестал от слова совсем. По-моему, это слово вообще ушло из моего лексикона. Начавшиеся после деактивирования ошейника изменения завершились, и я действительно почувствовал себя наконец-то цельным, а не каким-то половинчатым инвалидом.
Тот хрен, который первым скакал вокруг меня, размахивая мечом, внезапно стал ниже на голову и прилег отдохнуть.
– Упс, как неудобно получилось, – крикнул я, вытягивая руку с мечом, с лезвия которого капала кровь, в сторону Якимото. – Ты, идиот, как хотел от меня избавиться-то? Ты вообще в курсе, что на меня твой папаша большую ставку делает?
– Все равно такой неудачник как ты, ничего не сможет сделать с тварью! А мы тело потом сбросим туда, куда ты шел, в катакомбы, пускай паучиха полакомится, – завизжал крысеныш.
– М-да, это, похоже, не лечится, – пробормотал я, но тут призывы и вид уже двоих товарищей лишившихся некоторых весьма ценных частей тела, одного целого трупа и подвывающего подрубыша, сделали свое дело, и набросились на меня толпой.
Меч замелькал в руках с невероятной скоростью, а я завертелся волчком, ругая себя за то, что не догадался отступить к стене вовремя, еще в тот момент, когда они меня окружали. Совсем идиот и это не лечится. Ведь я прекрасно видел и понимал, что они задумали, но наблюдал в качестве статиста, пока им не удалось завершить задуманное. Удары сыпались со всех сторон и некоторые, весьма чувствительные, я даже пропустил. Радовало то, что в толпе не слишком-то воспользуешься даром, наверное, только это меня и спасло. Удары я не фильтровал, поэтому не все противники падали замертво, некоторых просто приходилось выводить из игры путем нанесения увечий различной степени тяжести.
Внезапно соперники закончились. Многие валялись на земле и стонали, а крысеныш бежал, выпучив глаза, к воротам. Я бросился ему наперерез.
– Не так быстро, сладкий мой, – промурлыкал я, становясь у него на пути. – Твой папаша приговорил меня к смерти, а ты решил сделать мне подарок напоследок. Знаешь какой? Никогда не догадаешься. Думаю, что папик будет безумно счастлив увидеть здесь всю вашу компашку с тобой во главе, правда, без головы, но, думаю, он разберется, к какому телу, какая тыква подходит, – он успел только крякнуть, когда голова, отрубленная одним точным ударом артефактным мечом, покатилась по земле. – Хотя, наверное, лучше было бы отправить тебя домой посылкой, только вот посыльных тут нет. Жаль, конечно, но и так неплохо. Хотелось бы видеть, как убитый горем папаша будет искать своего тупорылого сынка, жаль, что этого я не увижу ни при каком раскладе.
Дальше началась рутина. Я не собирался никого оставлять из этой компании в живых. Поэтому методично обошел всех, отрубая головы и меня мало волновал тот факт, что больше половины этой, привыкшей к безнаказанности отморози, были еще живы.
* * *
От одного из входов послышалось стрекотание и щелканье жвалами. Подняв глаза, я увидел тушу громадного паука, с трудом протискивающуюся в узкий для него проход. Понятно, тварь решила подстраховаться и перекинуться еще до входа в эту уютную столовую. Но до
