есть, с придурковатым Савелием и угрюмым Леоновым, а справа то, что ожидается в скором времени. А скоро ожидались «Ромео и Джульетта» итальянского производства.
— Джульетта какая-то страшная тут нарисована, — толкнула меня локтем в бок Марина, — с трудом верится, что от такой крышу могло снести у Ромео.
— Да, — вздохнул я, — художника-оформителя тут похоже по объявлению набрали.
А над окошечком касс (их тут целых три было) я увидел унылый листок клетчатой бумаги с корявой надписью «На сегодня все билеты проданы».
— Ай-яй-яй, — сказал я, чтобы не молчать, — кто бы мог подумать…
— И что будем делать? — невесело спросила меня Марина, — в другое место пойдём?
— Попробуем что-нибудь предпринять, — не слишком уверенно ответил я, — посиди пока на лавочке… мороженое хочешь?
Она ответила гневным взглядом.
— Да понял я, понял, что у тебя с ним сложные отношения… тогда хоть газировки выпей, а я пока разберусь с этим вопросом.
И я пошёл решать вопросы. Это оказалось не простым делом, а очень простым. Примерно, как батон простой из хлебного магазина стоимостью 13 копеек. С правого бока от входа мялись целых два гражданина характерного вида… за километр можно было опознать в них спекулянтов-перепродавцов. Я подошёл к тому, который был пониже и попроще на вид, и тихо спросил:
— Есть чо?
Тот воровато поозирался в обе стороны, а потом так же тихо ответил:
— На девятнадцать часов по рублю, на пятнадцать по два.
— А чего так дорого на пятнадцать-то? — не удержался я от этого вопроса.
— Так там какое-то мероприятие ожидается, — ответил он, — премьера же, кто-то известный приедет вроде…
— Уговорил, — быстр согласился я, — две штуки на пятнадцать. В середину, если можно.
— Подожди, — остановил меня он, видя, как я полез в карман за деньгами, — не здесь. Иди вон в тот двор, я сейчас подойду. — И он кивнул направо — там между двумя двухэтажными особняками действительно был проход, теряющийся в темноте.
В душе у меня шелохнулись неприятные предчувствия, но я быстро задавил их — не в 90-е же годы живём, да и смысл какой в этом, из-за какой-то пятёрки криминал разводить. Короче промаршировал я во двор парадным шагом, подождал жучка и совершенно без запинки обменял свои кровные четыре рубля на два билетика на десятый ряд… в середину.
— А кто приедет-то, не знаешь? — спросил я у него в спину.
— То ли режиссёр, то ли артисты, точно неизвестно, — ответил он мне, прежде чем испариться.
— Всё в полном порядке, Мариночка, — сказал я, вернувшись к скамейке, — два билета на три часа у меня в кармане. Говорят, ожидается приезд кого-то из артистов, представляешь?
— Крамарова? — выдохнула она.
— Точно никто не знает, но может быть, — ответил я, — так что у тебя есть шанс взять автограф у великого актёра. У нас ещё час до начала, пошли в кафе что ли какое зайдём…
— Только не в кафе-мороженое! — строго указала она мне.
— Яволь, майн херр! — взял под козырёк я. — По дороге сюда я видел кофейню какую-то — против кофе ты ничего не имеешь?
Против кофе у Марины ничего не нашлось, так что следующие полчаса мы провели в заведении с красивым названием «Мокко» и обезьяной на вывеске.
— Ай как неполиткорректно-то, — сказал я, указывая на обезьяну, — если б такое в Европе где нарисовали, вмиг засудили бы.
— Это почему? — спросила Марина, отхлёбывая ароматный напиток из чашечки.
— Ну намёк же на негров… на афроамериканцев, как сейчас принято говорить. Типа раньше вы все там на ветках сидели, как эти обезьяны. А самый верх оскорбления, это вручение банана.
— Ну не знаю, — рассмеялась она, — если б мне кто банан вручил, я бы не обиделась.
— Да и живём мы в России, а не в Европе, — добавил я и сменил от греха тему. — Про наших однокурсников знаешь что-нибудь?
Марина знала и следующие четверть часа быстренько пересказала мне подробности их жизни, как личной, так и общественной. Ничего интересного там я для себя не открыл — никто никуда не выбился, но и вниз тоже не скатился. Кроме Нинки Сидоровой… красивая была девка, чемпион факультета по красоте, а вот поди ж ты, жизнь абсолютно у неё не сложилась — сбил её грузовик на просёлочной дороге, насмерть.
— Ну хватит о грустном-то, — притормозил вечер воспоминаний я, — пошли на встречу с прекрасным. С Савелием Крамаровым то есть.
— Что-то не верится мне, — сказала Марина, вставая из-за стола, — что он в нашу провинцию приедет. Если и пришлют кого, так оператора какого-нибудь или композитора в самом крайнем случае.
На обратной дороге я купил букетик астр, бабушка с ними стояла на обочине.
— Это мне? — удивилась Марина.
— Ну а кому ж… тебе что, никогда цветов не дарили?
— Дарили, — задумалась она, — но это было очень давно… в прошлой жизни практически.
— Значит будем считать, что жизнь сделала круг, как это… как колесо Сансары, и вернулась на три года назад.
— Какое колесо? — тут же переспросила она.
— Ну такое… круглое — одно из понятий индийской философии, типа жизнь со смертью не заканчивается, а переходит в новое состояние… там долго и занудно, если в подробностях объяснять.
— И откуда ты про это колесо знаешь? — подозрительно прищурилась она.
— Книжки иногда читаю, — туманно пояснил я, — некоторые даже с картинками.
А перед «Москвой» тем временем собралась приличная толпа новокалининцев, видимо слухи о приезде неких знаменитостей сделали своё дело. Мы без задержки миновали билетёршу и зашли в фойе.
— Тут тоже буфет есть, — сообщила мне Марина, — и я там даже была один раз… в прошлой жизни.
— Желаешь проверить, что там и как?
— Нет уж, спасибо, мне кофе из «Мокко» достаточно. Лучше уж на свои места пойдём.
Фильм начался без всяких задержек и даже без обычного журнала, «Новостей дня» или «Фитиля», прямо вот троица бандитов на верблюде поехала поперёк экрана под зажигательную музыку Гладкова.
— Что-то непохоже, что артисты приедут, — шепнула мне Марина, — всё идёт как обычно.
— Ещё не
