детонации многие приписывали столь быструю гибель «Петропавловска». Хорошо, что теперь от всего этого взрывоопасного груза избавились…
Из темноты неожиданно появился небольшой корабль, который казался на фоне большого транспорта, в который комендоры «Новика» всаживали снаряд за снарядом, совсем крохотным. Николай Оттович моментально понял, что это сопровождающая конвой канонерская лодка — на носу и корме были установлены большие пушки, из которых японцы открыли огонь по русскому крейсеру. Однако Шульц не оплошал — 120 мм орудия «Новика» тут же начали стрелять по новому, опасному, особенно для миноносцев, врагу. И канонерка стала получать одно за другим попадания — на корпусе были видны вспышки разрывов, из-под палубы выскочили языки пламени. И тут же последовала вспышка на носовом орудии — можно было не сомневаться, что смертельно опасная для небольшого крейсеравосьмидюймовая английская или 210 мм германская пушка выведена из боя.
Воюющие беспрерывно я января артиллеристы «Новика», единственного корабля Порт-Артурской эскадры, что постоянно находился в 40 минутной готовности к выходу, намного превосходили в боевой выучке своих японских «коллег». Тем более экипажи старых канонерских лодок набирались по «остаточному принципу» — лучших специалистов отбирали на 1-й и 2-й отряды адмиралов Того и Камимуры.
Так что за несколько минут японский корабль, водоизмещение которого едва превышало шестьсот тонн, получил множество снарядов, ибо превратился в полыхающий костер. В таком ярком освещении Эссен увидел узкий корпус русского миноносца, с которого выпустили торпеду — кто-то из «соколов» решительно пошел на добивание подранка. И вражеский корабль содрогнулся от взрыва — взметнувшийся у борта огромный султан воды обрушился на обреченный корабль, и даже затушил кое-где пожар. А потом канонерка ушла под воду, пережить подрыв для кораблика, водоизмещением мало чем отличавшегося от старых минных крейсеров, было бы невероятным делом, сродни чуду, которое бывает очень редко на море, где царят суровые реалии. Ибо слабейший должен погибнуть!
— Где же «Аскольд»?!
Разобраться в ночном бою очень трудно, для того и прожектора включают, чтобы подсветить своим миноносцам набитые войсками, оружием и снаряжением цели. Но сейчас этого не требовалось — на огромном пространстве в десять миль, насколько хватало взгляда, кипело сражение. Вспышки и грохот орудийных выстрелов, громкие взрывы торпед — на море шла жестокая война, здесь противники яростно сражались, желая победить в этой войне — а кто же хочет проиграть?!
— Миноноска с левой «скулы»!
Крик сигнальщика заставил Эссена повернутся — в узком луче прожектора полз двух трубный силуэт действительно миноноски — кораблика в 60–80 тонн водоизмещения. Такие «циклоны» были и на русском флоте в дальневосточных водах, но только во Владивостоке. Так что это был враг, вне всякого сомнения, а хорошо обученные расчеты и без команды знали, что им в таких случаях делать. Снаряды моментально обрушились на врага, срывая тому выход в торпедную атаку, и о дальнейшей участи противника можно было не сомневаться — запарил и стал быстро крениться на борт.
— Противоминный калибр нужно увеличивать до 120 мм, — совершенно спокойно произнес Эссен, обращаясь к Щульцу. — Даже 75 мм орудия не дают немедленного результата, а все остальные просто бесполезные «хлопушки». Слишком много потребуется сделать из них выстрелов, чтобы остановить даже такой маленький миноносец.
— Я согласен с вами, Николай Оттович, только место занимают. Было бы лучше иметь вместо них пару пушек Кане — как на «Жемчуге», что строится в Петербурге, — Шульц совершенно не обращал внимания на свистящие мимо них пули — с тонущего транспорта японские солдаты стреляли из винтовок, желая нанести русским хоть какой-то ущерб. Ибо нет для солдата и матроса горестнее ситуации, когда его убивают, а он не может ответить неприятелю тем же.
Но сейчас ни у кого из противников не было в сердце места жалости — наоборот, все стремились убить врага как можно больше. Тонущие транспорты, с палуб которых в кипящие волны сыпались сотнями человеческие тела, вызывали ликующие крики на русских миноносцах.
В сердцах своих все несли только один клич — убей врага!
— «Аскольд», смотрите!
В отсветах пушечных выстрелов появился узнаваемый силуэт — пять труб имел только один корабль на всем Дальнем Востоке, других таких просто не было. Русский крейсер окутали вспышки выстрелов, он бил всем бортом и семь 152 мм пушек Кане выплескивали длинные языки пламени. И его противник был виден, подсвеченный прожектором — двухтрубный силуэт бронепалубного крейсера, а таковых у японцев осталось два — или «Акаси», либо более ранней постройки «Акицуцу», ветеран войны с китайцами. Японцам приходилось несладко — выстоять под градом трехпудовых снарядов малый крейсер не мог, на нем полыхали пожары. Специально для отражения атак миноносцев на «Аскольд» загрузили переданные с береговых батарей чугунные снаряды, бесполезные против брони, но ужасные для настроек или против небронированных миноносцев.
Картину избиения вражеского крейсера в скоротечном морском бою Эссен разглядывал с минуту, сжимая ладонями поручни, и испытывая прилив ярости. Но бой требовал от него внимания к иным событиям…
Японская пехота уцепилась за гребни вытянутых сопок, и теперь требовалось вышибить врага оттуда как можно раньше, пользуясь предрассветными сумерками. Иначе можно было тут увязнуть на пару дней, и потерять драгоценное время, которое, в свою очередь выиграют японцы и перебросят сюда подкрепления из резерва.
Роман Исидорович прошелся, не обращая внимания на свистящие над головой пули — перестрелка, то затихая, то усиливаясь, шла с вечера, стоило выйти егерям и приморским драгунам к этому выгодному для обороны рубежу. И что было плохо — стрелковые полки растянулись на двухсуточном беспрерывном марше, восемьдесят верст пути совершенно измотали солдат, многие разбили ноги. Причем служивые завидовали идущим в авангарде, сетуя на то, что там были вьючные лошади и повозки.
Совершенно понятная зависть, вот только невдомек солдатам было, что идущим впереди приходилось намного хуже. Ведь противник раз за разом высылал роты, а то и батальоны, что фанатично оборонялись, или с отчаянной храбростью атаковали — чего стоил тот эскадрон японских кавалеристов, который сибирские казаки перекололи пиками, вырубили шашками. И теперь генерал прекрасно понимал, почему Фок всячески увеличивал пешие и конные «охотничьи» команды, приказав отбирать в них только самых здоровых, физически крепких, сметливых солдат, умелых стрелков, каких среди урожденных сибиряков было много. И приказал сводить команды «охотников» в егерские роты, а те в батальон, один на всю трех полковую дивизию, численность которой сейчас была чуть больше, чем полностью укомплектованной бригады восьми батальонного штата.
К сей «новации» старого «Фоки» генерал-майор Кондратенко отнесся с нескрываемым интересом — «свои» дивизии, созданные на
