раненых, стали отползать назад и всячески укрываться в ямках и траве — теперь никто не поднимался в полный рост, даже офицеры, что прежде размахивали мечами. Выбили всех храбрых в одночасье, остались осторожные, или трусливые, тут все от взглядов зависит…
Нет в смерти красочности, она всегда страшна, и обличий ее много. Роман Исидорович шел мимо длинных шеренг, но не живых солдат, а погибших в бою, в котором русские все же вырвали победу, заплатив за нее большой кровью. Особенно много было трупов в белых гимнастерках, на которых алели кровью пятна. А вот егерей было всего два десятка, да и раненных у них оказалось мало — все же не так заметны, да и «пороха нюхнули» в предшествующих боях.
Генерал внимательно разглядывал тела и головы павших. Врачи уже подготовили доклад, и он хотел убедиться в приведенных там цифрах окончательно. В большей массе не пули убивали солдат, а осколки и шрапнель. Причем последняя была гораздо убийственней — очень много ранений в голову, причем смертельных. Мех папахи и сукно фуражки плохая защита от падающего с неба «железного дождя». Еще раз задумчиво окинув мертвые тела взглядом, которые после панихиды предадут земле, Кондратенко еле слышно пробормотал:
— А все же Фок прав со своими «тазиками»…
— Прорезать строй, атакуем неприятеля!
Отдав команду, капитан 2-го ранга Елисеев пристально вглядывался в расплывшийся в темноте корпус вражеского крейсера. Ошибки быть не могло — перед ним была одна из «собачек», бронепалубный крейсер японского флота, достаточно быстроходный, не уступавший в скорости ни одному из новых крейсеров 1-го ранга русского флота, за исключением «Аскольда» — тот мог выдать на полтора узла больше.
Евгений Пантелеевич прищурил глаза, прекрасно понимая, что стоит слепящему лучу прожектора попасть на атакующий миноносец, как тот будет накрыт градом 120 мм снарядов. Шутки плохи — на крейсер водоизмещением чуть больше четырех тысяч тонн японцы втиснули батарею из десяти таких орудий, что могли выпустить за минуту полудюжину снарядов на каждый из пяти бортовых стволов. И это если не брать в расчет смертоносные восьмидюймовые пушки на носу и корме, прикрытые стальными щитами. Попадание снаряда весом в семь пудов могло если не сразу утопить большой миноносец, то нанести ему такой ущерб, что пришлось бы снимать команду или уповать исключительно на божью помощь.
Да что там миноносец — ни один из русских бронепалубных крейсеров, имеющих водоизмещение в шесть тысяч тонн, не смог бы выстоять в бою с двумя «собачками» сразу, даже один из японцев был опасен в схватке один на один. Просто потому, что по мощи бортового залпа пусть немного, но превосходил любой русский корабль, а «Палладу» с «Дианой» особенно — он их мог к тому же легко догнать. И только большее почти на две тысячи тонн водоизмещение позволяло тем же «богиням» противостоять в схватке один на один. Ведь чем крупнее корабль, тем больше ему требуется снарядов, чтобы потерять боеспособность, и набраться через пробоины воды.
Однако отказаться от атаки на могущественного врага Елисеев был не в силах, памятуя приказ наместника. Да и получить белый георгиевский крест на ленте из черно-оранжевых цветов очень хотелось — кто же из офицеров не мечтает о такой почетной боевой награде. К тому же надеялся, что хоть одна из четырех торпед поразит врага.
Дело в том, что его флагманский «Боевой», как и все двенадцать русских «дестройеров», что пошли в этот ночной бой были за две недели перевооружены, хотя до недавнего времени такое казалось невозможным. Только бои с японцами наглядно показали преимущество в артиллерийском огне больших миноносцев противника — японцы стали в последнее время устанавливать по две, а иногда и по четыре 75 мм орудия. Требовалось дать ответ, и его нашли, начав спешно довооружать русские крейсера и миноносцы. Вот только не успели — если не считать «Лейтенанта Буракова», известного «ходока», то в строю осталось всего двадцать один миноносец. Перевооружить смогли лишь десять миноносцев, остальные либо несли дозор, а полудюжина стояла на ремонте — сказывались конструктивные просчеты и скверная сборка кораблей русской постройки. Да, маленькие кораблики стали несколько утяжеленными, но так с них сняли кроме мелкокалиберной артиллерии и пулеметов, шлюпку и катер, а также недобрали в ямы угля, тем самым скомпенсировав несколько возросший вес.
Впрочем, иностранные образцы тоже имели недостатки, как и его «Боевой», построенный в Англии. Корпус сделан из хрупкой стали, скорость на половину узла меньше контрактной, у носового орудия отсутствовал щит, который мешал обзору командиру и рулевым. Но сейчас это не играло никакой роли — миноносец рвался к крейсеру в полной темноте, не стреляя, хотя у орудий давно застыли комендоры. Если есть возможность сохранить внезапность ночного нападения, то ей необходимо воспользоваться.
И тут лучи прожекторов прошли правее и зацепили четырех трубный миноносец, что тоже выходил в атаку на крейсер. Это был «сокол», вот только сходу определить было нельзя, кто из командиров, очертя голову, рванулся в самоубийственную атаку.
— Это «Сердитый»!
Не доверять опытному сигнальщику, сверхсрочному унтер-офицеру, Елисеев не мог — тот мог даже в темноте по малейшим признакам опознать любой свой корабль.
— Прибавить ход, нам дают возможность для атаки!
Елисеев сцепил ладони на поручне, понимая, что сейчас произойдет страшное — японский крейсер громыхнул всеми орудиями, с борта были выплеснуты длинные языки пламени. «Сердитого» подбросило разрывом, он стал терять ход, зарываясь носом, а японский корабль стал засыпать маленький корабль 120 мм снарядами.
И тут же дал залп главный калибр — из стволов восьмидюймовых пушек выплеснулись огненные языки.
— Ох…
Елисеев непроизвольно выругался, не в силах поверить собственным глазам — в мертвенном свете прожектора было видно, как от чудовищного взрыва, в слепящей яркой вспышке, русский миноносец переломило, и обе его половинки тут же ушли в бурлящее море. Не было сомнений, что восьмидюймовый снаряд попал в сдвоенный торпедный аппарат, который был заряжен самодвижущими пятнадцатидюймовыми минами.
Командира «Сердитого» лейтенанта Колчака Евгений Пантелеевич хорошо знал — тот был известен на флоте больше как ученый и гидрограф, а командиром миноносца стал совсем недавно. А до войны участвовал на шхуне «Заре» в экспедиции барона Толля, который сгинул, пытаясь добраться до загадочной земли Санникова. Александр Васильевич принял участие в организации его спасения, добрался до острова Беннета, где обнаружил оставленные бароном записи. Вот только ни его, ни трех спутников найти не удалось — они бесследно исчезли, что на бескрайних просторах Арктики немудрено. Колчак ему подарил свою
