твой его не опознал.
— Да он вообще путается, этот сторож, то четверо грабителей было, то трое, хорошо хоть Панченко опознал уверенно, ну который с ножиком этим. Тот у него что-то спросил, а потом Сивухин и не помнит ничего. На голове шишка, в мозгах физический вакуум. Кто его, кроме Травина, мог так треснуть? Панченко ростом не вышел, а остальные двое, хоть и крепкие, но с такой силой и с такого угла не могли ударить, так судмедэксперт считает. Остается один подозреваемый.
— Не сходится, — Карецкий уселся на стул, закинул ногу на ногу, затянулся с удовольствием. — Травина этого, считай, половина комсактива видела, он в кинематограф Любку Акимкину из исполкома водил. Судмедэксперт говорит, что, скорее всего, именно он бандитов замочил, судя по характеру смертельных травм. Ты чего так на парня взъелся?
— Да от безысходности, — пожаловался Мальцев. — Понимаю, что на него особо ничего нет, но вдруг ниточка протянется. Он приезжий, на должность хлебную устроился, по домам шастает, того и гляди, с нэпманов дань собирать начнет. И пошел-то ведь не со всеми, а через дорогу эту, где только подводы и ездят. Спрашивается — зачем? Что ему не шлось среди людей-то. Может, и связан как-то. Пришел к подельникам подмочь, и не поделили они что-то, такое тоже бывает. Бумаги на него пришли?
— Пришли, — Гирин усмехнулся. — Ты удивишься, когда узнаешь, где он раньше служил.
— Да ну, подумаешь, — следователь махнул рукой, — легавым он был, из ваших, так ведь?
— Откуда знаешь? — взвился Карецкий.
— Связи есть, — Мальцев загадочно улыбнулся. Потом рассмеялся устало. — Кац намекнул, а потом уж я сам узнал. Знакомый работает следователем в Замоскворецком райсуде, так этот Травин у них в райугро служил, какая-то нехорошая история с ним вышла, после чего из органов правопорядка его поперли. Так что подозрения, Иван Мироныч, остаются. Может, на руку нечист наш инспектор или еще чего похуже. А точно я узнаю, когда вы мне на подозреваемого все материалы передадите. Ты уж давай, дорогой товарищ Гирин, колись, что там на него.
Карецкий с Гириным переглянулись.
— За пьянку из органов отчислили, — начальник милиции положил кулаки на стол. — Но на самом деле, мне тут сорока на хвосте принесла — да-да, не только у тебя есть знакомые в столице, так вот. За драку его вышибли. Один из агентов на него донес, что так, мол, и так, беляк этот Травин, сражался на стороне контры и работал на купцов при царе. Но не подтвердилось, ОГПУ проводило проверку вместе с адмотделом. Собирали показания свидетелей из армии, так те утверждают, что он белофиннов голыми руками давил, одного полковника ихнего просто кулаком до смерти забил, не успели оттащить. Да еще сам председатель совнаркома Карелии товарищ Гюллинг за него поручился, мол, с лучшей стороны знает, как настоящего красного бойца. Так что не стали дело раздувать, хотя агента, что на него донос написал, этот Травин вроде как проучил. Тот теперь маму родную не узнает, разумом стал словно дитя, ходит под себя и кушает с ложечки.
— И за это выгнали? За дело ведь проучил, эдак, если каждый начнет доносить запросто так, мы вообще без личсостава останемся, — Мальцев сплюнул.
— Не то чтобы с треском выперли, дали выговор, естественно, настоящую-то причину писать не стали, а водку кто не пьет. И потом потихоньку перевели на другую работу, в колонию детскую, вроде как и не особо виноват, но и в органах работать дальше не может, пока моральный облик свой не поправит. У стукача этого родственник дальний в управлении, с той же фамилией, он как раз и постарался. Почитаешь, поймешь, он от ОГПУ подпись ставил в деле. Тут далеко не все, но характер у парня прослеживается.
— Изучу, — следователь протянул руку, Гирин нехотя вложил в нее затертую синюю папку. — Как придет в себя, допрошу. Но подозрений с него снимать не собираюсь пока. Так что с бандой?
— Ты — следователь, тебе и решать, та ли это банда, что нэпманов резала, — Карецкий усмехнулся. — Но я надеюсь, что эта. И если окажется, что этот инспектор банду порешил, то мы еще в ножки ему поклонимся.
— Ты эти старорежимные штучки брось, — Гирин вздохнул. В милиции приходилось работать со старыми кадрами, сохранившими кое-какие привычки с царского времени вместе со свободой поведения, и вольница эта ему порядком надоела. — Что там еще?
В комнату заглянул пожилой милиционер.
— Так это, — сказал он, — очнулся болящий. В сознание как есть пришел. Жрать, то есть кушать, требует. Дохтур сказал, чтоб пока не беспокоить, значит. А я сразу сюда, как приказали.
— Свободен, — Гирин махнул рукой. — Ну что, Пал Евсеич, очнулся твой Травин. Подождешь или сразу допросишь?
— А чего ждать, — Мальцев встал, — сейчас только в суд заеду, стенографистку возьму, и поговорим. Посмотрим, что за фрукт.
Когда следователь вышел, Гирин и Карецкий переглянулись.
— Ох и прыткий этот Мальцев, — Гирин раздраженно швырнул карандаш на стол. — Чего, спрашивается, к парню приклеился? Видно же, что этот Травин тут ни при чем, шел мимо, увидел ограбление, попытался задержать бандитов по старой привычке. Силы не рассчитал. По всем статьям герой, а его на цепи держат.
— Дела сердечные, — Карецкий закашлялся, приложил платок ко рту. Когда отнял, на грязно-белой ткани проступило красное пятно. — Зазноба мальцевская тут боком вышла, Травин, по слухам, вокруг нее так и вьется, а теперь еще она и в больничке за ним утки выносит, наш следователь натура чуткая, деликатная, пережить этого не может. Вот и докапывается до каждой мелочи. Ты уж, Иван, проследи, чтобы парня в обиду не дать, если он и вправду чист, если надо, через партактив надави. А то каждого можно замазать так, что не отмоется.
— Понимаю, — Гирин согласно кивнул. — Эх, если бы не отметка в его деле, взял бы к себе, в рабоче-крестьянскую. Приглядеться надо. Считай, спас он нас, мы засаду устроили возле реки, как ты сказал, так двое пьяные пришли в зюзю, а еще один мальца прислал сказать, что заболел. А сам на следующее утро лыка не вязал. Впятером сидели, если бы эти бандиты прорвались, не известно, кто бы кого. Хорошо, что ты со своими ребятами на месте оказался. Может, надо было дружинников привлечь? Или в ГПУ дело передать?
— Сами справимся, а то сколько гонялись за бандой, поймать не могли, — Карецкий затянулся папиросой. — А то как чуть что, так в ГПУ, у них, понятно, возможностей больше, но и мы не лыком шиты. Мироныч, может, и взаправду Травина к себе возьмешь,
