Сергей Саввич, я не ожидал, что вы добровольно выпустите меня и уже морально готовился к тому, что могу, совсем не желая того, покалечить кого-то из ваших подчинённых или вас, силой добиваясь свободы для себя. Но вы решились довериться сказанному мной. Я… — «Белов» засмеялся — догадываюсь, что причина в моих способностях, но тем не менее… сделаю ответный шаг. Листок и карандаш дайте, пожалуйста…
— … Вот здесь, на развилке автотрассы на Москву, перед самым въездом в Минск есть небольшая рощица…
«Белов» нарисовал схему «закладки». И пояснил:
— Там кое-что весьма ценное. Никто не сможет это использовать кроме меня. Доставьте мне к завтрашнему вечеру контейнер… — он нарисовал как выглядит тот. — не вскрывайте его. Я подойду к зданию управления между 21 и 22 часами. Если доставите контейнер мне нетронутым, по получении — покажу что в нём, вам. Сделайте так, как прошу, и моё доверие лично к вам будет на высоте и у вас откроются новые перспективы… выбор — за вами. Я буду очень жалеть, если то, что в контейнере, пропадёт, но, учитывая вашу должность и возможности, выполнить мою просьбу в указанный срок будет возможно. Доверие — это то, чего нам не хватает обоим?
Намёк был прозрачен и Сергей Саввич рискнул.
После шифровки, ушедшей к наркому Цанаве, ещё немного поколебавшись и поняв, что посылать своих по железной дороге не вариант, Бельченко отправил уже в ночь, на машине двух подчинённых с планом, нарисованным «Беловым», к той развилке за Минском, забирать в указанном месте груз. За ночь и день успеют, чтобы к вечеру 21-го вернуться…
* * *
А днём 21-го пришёл доклад с одной из погранзастав. С сопредельной территории на нашу прорвался наш товарищ, находившийся на нелегальном положении за линией границы. Сообщивший, что в германские войска пришёл приказ о начале наступления 22 июня.
Ещё один сигнал, ныне из проверенного источника, был получен.
Бельченко немного подумал об уверенности «Белова» в том, что Москва точно знает. Но уже «слишком поздно, ничего не изменить».
22-е будет завтра…
* * *
Чем ближе подступало обозначенное утро, тем больше нервничал Бельченко. Служебные дела то остались, да и напряжение росло. Всю субботу шли телефонные доклады от начальников пограничных райаппаратов НКГБ, был разговор и с ответственным дежурным по управлению погранвойск округа и с начальником особого отдела 10-й Армии товарищем Лосем. Все они сообщали, что с мест, из комендатур погранотрядов идут сведения о выдвижении пехоты и артиллерии на противоположной стороне, были слышны множественные шумы моторов. Позвонив по телефону находившимся в это время в Белостоке секретарю ЦК КП БССР товарищу Малину, а также первому секретарю обкома товарищу Кудряеву, доложил тревожную информацию. Мы с ними условились, что я и даю указание всеми начальниками районных и городских аппаратов НКГБ, чтобы они всю секретную переписку партийных, советских органов и органов госбезопасности упаковали в мешки и направили под охраной в Белосток…
Закрутившись, я не заметил как стало темнеть. Подходило назначенное время, а мои подчинённые всё ещё не возвращались. Выйдя из своего кабинета в коридор, в котором, у распахнутого окна, можно было наблюдать за улицей перед зданием, я начал курить.
Прошёл уже час, как зашло солнце и подходило к концу время, обговорённое с типом. А посланные забрать контейнер не возвращались. Как и не было и его самого.
Вспомнив, как я едва не поддался первой попытке убедить меня отпустить его и более удачной второй, внутренне похолодел.
Меня, высокопоставленного сотрудника госбезопасности, человека, проведшего долгие годы в службе на границе, провели как ребёнка!
Он точно, владеет каким-то гипнозом… зачем я пошёл у него на поводу?
Когда мои сомнения заставили меня взяться уже за третью папиросу, тот, с кем мы условились о встрече, и чьи «личные способности» требовали особого подхода к нему, появился перед нашим зданием, обойдя несколько стоящих около него авто.
Не особо торопится гражданин… только — только к выходящему сроку успел.
Увидев меня, курящего в окне (наблюдал издалека? Подошёл не сразу?) он махнул рукой и направился к входу. А я пошёл в кабинет, к телефону — распорядиться о том, чтобы пропустили.
В этот момент в мой кабинет зашли уставшие и вымотавшиеся за сутки в дороге мои сотрудники, которые передали мне холщовый мешок, в который они положили то, что «Белов» назвал контейнером.
Значит, не соврал… не зря людей сгонял за три с лишним сотни камэ.
Да и сам этот «кубик» очень и очень необычный. Качество изготовления потрясающее. Настоящее произведение искусства. Весьма лёгкий, но в нём, судя по звуку, что-то точно лежит. Не понятно, как открывается, есть… рёбра жёсткости по диагоналям. И… какой-то замок? При нажатии на выступающие «кнопки»(?) на пластине («внутри пластины»!) светятся неизвестные символы. Что они означают? Кодовый замок? Кто и где его сделал?
* * *
— Что в… кубике? — задаю я вопрос тому, кого только что пропустили ко мне.
За день он обзавелся обувью и пиджаком. Интересно, откуда? Что вообще за тип этот «Белов»? Я не зря столько вожусь с ним лично?
— Личное оружие и средство связи — получаю я мгновенный ответ улыбающегося типа.
Это было посерьёзней слов про «внедрение»! И… не капли беспокойства на его лице, по крайне мере внешне, насчёт моей реакции на сказанное. Что за личность этот «Белов»?
— Вот как… что же, я выполнил вашу просьбу. Так кто же вы на самом деле? Чем занимаетесь в жизни… «Белов»?
— Археолог. Самый настоящий. Древние заброшенные руины, остатки забытых городов и всё такое…
— Неожиданно. И где вы… занимались археологией?
— Далеко за пределами СССР.
— Понятно… покажете, что там, внутри?
Вот тут я и понял, что всё мои ранние сомнения были напрасными. Как и сомнения насчёт «хитрого гипнотизёра».
Кубик сорвался(!) с моего стола в… руки «Белова»! Спокойно переместившем его на один из стульев около стены, а затем — да-да, надавливая на выступы, он набрал код доступа. Я был прав!
Видимо таки не «Белов», а Белов заглядывает внутрь и достаёт… что-то типа… металлической дубинки? И чего-то изящного, поменьше. Рассовывает по внутренним карманам пиджака и произносит в мой адрес:
— Моё — со мной. Признаюсь, всё пошло не так, как я изначально планировал. Но, возможно, оно и к лучшему. Совсем не рассчитывал на вашу вменяемость. Но вы, товарищ Бельченко, рискнули пойти на сотрудничество с «подозрительным типом», а мне не пришлось мотаться к Минску. Я восхищён, в жизни, оказывается, бывают и приятные неожиданности…
— Что вы
