трубку.
Пока мы ждали Меншикова, Анна елозила на кресле и время от времени пыталась узнать мой хитрый план по ломанию распутинских ног. Но в эти тонкости девчонку посвящать не стоило. Вряд ли бы она кому-то растрепала, все же нет ничего более мотивирующего, чем личная жажда мести, но стоит пользоваться золотым правилом: чем меньше знает, тем крепче спит и она, и все причастные.
Наконец, раздался дробный стук в дверь, и в комнату вошел Максим. Мрачный, гордый, просто герой женского романа с поломанной судьбой и раненой ногой. Он мазнул равнодушным взглядом по Румянцевой, и девушка тут же заковалась в броню шикарной эскортницы. Закинула ногу на ногу и принялась наматывать локон волос на палец.
В моей голове голосом Николая Николаевича прозвучало: «А сейчас мы с вами, дорогие друзья, можем наблюдать парочку аристократов в неестественной среде обитания».
— Итак? — сразу перешел к сути Меншиков.
— Анна, будь любезна, — попросил я девушку, и та снова ткнула наманикюренным пальчиком в телефон.
Я откинулся в кресле и принялся наблюдать за реакцией Максима на произносимые слова. Надо отдать Меншикову должное, он держал лицо. Держал изо всех сил, лишь в глазах полыхал такой огонь, что мне показалось, что еще немного, и магия у парня выйдет из-под контроля.
Но нет, когда запись закончилась, стекла и стены в моем кабинете все еще были целы, хотя парень с такой силой сжал трость, что, мне кажется, она даже хрупнула. Румянцева вся сжалась — она тоже чувствовала, что сидящий рядом парень сейчас разрывается где-то между желанием убивать и убиваться.
— Это действительно стоит ста тысяч рублей, — наконец, произнес Меншиков, нарушая установившуюся тишину.
Судя по выражению лица Румянцевой, деньги ее интересовали в меньшей степени. И точно:
— Мне не нужны деньги. Мне нужна голова Распутина. Я здесь только потому, что верю, что Александр сможет ее оторвать, — сообщила она, со всей серьезностью глядя на Максима.
Я поморщился:
— Отрывать головы людям неудобно и неэстетично.
— И все же я настаиваю, — качнул головой Максимилиан с истинно аристократическим видом. — Меншиковы держат слово, госпожа?..
— Боярышня, — поправила Максима Румянцева.
— Боярышня? — парень не стал скрывать своего удивления и даже бровь приподнял.
— Боярышня Румянцева, — Анна улыбнулась так соблазнительно и так хищно, что я бы на месте Нарышкиной начал беспокоиться за свой счастливый брак.
— О… — только и сказал Меншиков, быстро сопоставив одно с другим. — Что ж, боярышня Румянцева, я все же настаиваю на вознаграждении. И… — лицо Максима приобрело хищное выражение. — Поверьте, мы выставим Николашке полный счет.
Анна кивнула, перекинула мне по местному аналогу блютуса запись и удалилась, покачивая бедрами и цокая шпильками. Лишь когда за ней закрылась дверь, мы вернулись к разговору.
— Александр, ты поражаешь меня, — произнес Меншиков, едва звук каблуков перестал доноситься из-за двери. — На тебя работает боярышня!
— Она работает на себя, — усмехнулся я, внося уточнение. — У нас с ней просто немного совпали интересы.
Меншиков кивнул и хотел тоже засобираться, но мне пришлось остановить этого резвого горячего парня.
— Не кидайся на Распутина, — произнес я.
Максим рухнул обратно в кресло и посмотрел на меня с непередаваемым выражением лица.
— Поясню, — продолжил я, прежде чем у княжича не сорвало чеку от возмущения. — Если ты сейчас рванешь ломать Распутину ноги, это будет выглядеть в глазах общественности, как приступ ПТСР у пацана после горячей точки.
Меньшиков полыхнул глазами:
— Он наговорил тут на войну родов, — объявил Максим, — не то что на поломанные ноги.
— А ты эту запись в широкое радиовещание хочешь запустить? — удивился я. — Чтобы все думали, что ты сейчас беззащитен и тебя можно легко устранить? Или, что в твоем положении еще хуже, если на тебя действительно насядут со всех сторон, придется обращаться за помощью к отцу.
При слове «отец» у парня дернулась щека.
— Войну родов тоже, вроде бы, объявляют главы после одобрения Его Величества, — продолжил я, видя, что Меншиков уже не спешит убивать Распутина самолично. — Уверен, что хочешь, чтобы все это грязное бельишко стало достоянием общественности?
— И что же ты предлагаешь? — спросил он.
— Я предлагаю двигаться снизу вверх. Этот Темников, он же в любом случае попробует тебя зацепить? Даже если сейчас вдруг кто-то сломает Распутина, Темников останется на своей позиции, — пояснил я. — Тебе нужна обратно твоя свора шакалов?
Меншиков скривился.
— Нужна, конечно, — ответил он, чуть наклонив голову. — Это же политика.
— Тогда тебе в любом случае придется начать с него. Что он из себя представляет? Сильный противник?
— Щегол, — презрительно фыркнул Максим. — Много шума, мало сути.
— Давай смоделируем, как это будет происходить, — предложил я. — Со дня на день ты будешь спокойно идти по коридору университета, возможно, даже не один, а в компании остатков твоей фракции или, что еще хуже, с Марией. И вот ты идешь, беседуешь о философах позапрошлого века…
— У меня факультет предпринимательства, — поправил меня Меншиков.
— Без разницы, — отмахнулся я. — Идешь, беседуешь о своем предпринимательстве, как на тебя буквально натыкается кто-то. И натыкается так, что трость твоя от неожиданности усвистывает в другой конец коридора. И вот что ты вынужден будешь делать?
По мрачному выражению лица было очевидно, что будет бить наглеца долго и с чувством.
— Вот возьмешь нахала за грудки, встряхнешь разок-другой, и тут нарисуется Темников, — продолжил увещевания я. — Примется тебя изящно смешивать с дерьмом, как вы, аристократы, это виртуозно умеете. Ты попробуешь ответить словесно, конечно, но ты изначально в более слабой позиции: достойной поддержки нет, а если будет присутствовать Мария, тем более придется опираться не на слова, а на голую силу. Что останется?
— Вызвать Темникова на дуэль, — скрипнул зубами Максим.
— Верно, — кивнул я. — Ты вызываешь, он выбирает оружие. Я ж ничего не путаю в ваших этикетах?
— Все так, — недовольно ответил Максим.
— У него право выбора оружия, и он выбирает… Догадаешься, что, м? Револьверы! Потому что у тебя еще период реабилитации, ты малоподвижен. И вообще, в тебя даже Ермаков попал, че уж здоровому либералу промахнуться!
Меншиков сидел с каменным выражением мрачной задумчивости на лице. Очень было жалко парня, но пришлось добить:
— Ты сможешь победить в такой дуэли? — уточнил я.
— Естественно, — презрительно скривил губы Максим.
— Ты уверен? — с нажимом спросил я. — У твоей репутации не будет шанса переиграть эту дуэль еще раз. Я Дантеса смешал с говном в прямом смысле этого слова.
— Я — не Дантес, а Темников — не ты, — сухо проговорил Меншиков.
— Рискуешь, — заметил я.
— Рискую, — не стал спорить Меншиков. — Но в этой ситуации по-другому никак не разыграть.
— Ты можешь выставить вместо себя более опытного бойца, — заметил я.
Меншиков усмехнулся.
— Я понимаю, к чему ты клонишь, Александр, — сказал он. — Я могу заменить себя другим бойцом, но если я выставлю тебя, это
