знаний пришёл, кто укрыться на время, а кто и поработать за кусок хлеба. Поле у нас небольшое, только гречиху да горох и растим. Хлеб покупать приходится, но зато у нас есть кузня и рисовальщик, тем и живём, отрок.
— Так это всего двадцать шесть человек насчитали, а назвали двадцать семь?
— Так правильно, со мной будет двадцать семь, а с тобою — двадцать осемь. А уж если Агафью считать, что с тобой прибегла, так и вовсе двадцать девять. А ты, молодец, сразу уловил! Ну, так слушай, и пойдём дальше.
Вадим внимал и ходил по территории вслед за Анисимом, нагуливая зверский аппетит. Они пошли сначала на поле, полюбовавшись им, вернулись к зданиям. Зашли в церковь, поднялись на звонницу, оттуда направились обозревать дом, где жили монахи. На женскую половину с отдельным входом они не заходили.
— А когда же можно будет поисти? — не выдержал Вадим пыток голодом.
— Так ты, отрок, завтрак уж проспал. Кто рано встаёт, тому и Бог подаёт! Теперь токмо обеда дожидаться. А он будет… — и монах, закрыв глаза ладошкой, посмотрел на солнце. — А он будет часа через два.
Вадим сглотнул густую слюну и промолчал, всё равно выбора у него нет.
— Ну, пойдём в кузню сходим, затем — в общую келью, где книги наши хранятся, а потом и потрапезничаем.
Вадим только послушно кивнул головой, одни хождения, а ещё нужно бы помыться, да одежду постирать. А тут, как хвост за собою тянут, но интересно, а ещё его посетила тоска. Тоска по быту и комфорту, а тут… Нужник бы найти.
— А…. — Вадим завис, сказать «туалет» он не решился. Очевидно, что такого слова в словаре чернеца не существовало. А как же сказать тогда? Нужник? Спрашивать у монаха Вадим не стал: деревьев много в лесу, обойдётся.
— Идём к кузнецу. Зовут его Елизарий, он сложный человек, и боевым холопом был, и казаковал, но случилось в его судьбе, что обратился он к Богу. В большой монастырь не пошёл, а вот прибился к нам. Да навыки кузнечные успел перенять у старого кузнеца, а тот уж давно помер. Светлая память старику. Посмотрит он на тебя и дело скажет.
Вадим обречённо кивнул. Эх…
Кузня представляла собой одно из помещений, стоящих в стороне от всех остальных. Она располагалась на краю монастырского комплекса, огороженного высоким бревенчатым забором. Забор был невысоким и защищал, главным образом, от крупных диких зверей, впрочем, и от людей тоже, но больше от зверей. Люди всё равно найдут возможность перелезть через небольшую преграду.
Кузнец оказался коренастым широкоплечим мужиком непонятного возраста с лысой головой, густой чёрной бородой и длинными усами, порыжевшими на концах. Был одет он в кожаный фартук и погружен в привычное дело. Когда монах с Вадимом вошли, он перебирал железные заготовки, выбирая, какой бы заняться.
— Елизарий, Бог в помощь! — с порога приветствовал кузнеца Анисим.
— Бог в помощь! — отозвался тот в ответ, хмуря густые брови. — Кого ты это с собой привёл?
— А вот, хочу проверить отрока, говорит, что из поместных, и толк в оружие знает, но в пищалях да ручницах. А саблей да пикой не научен бить.
— Да? А что же с другим оружием?
— Говорит, что плохо, не учили его к военной, а учили к государевой службе, да не ратником, а писцом. Вот, поди, как интересно, но стрелять из ручниц и пистолей обучили, не знамо, почему.
— Угу, врёт, поди⁈ — и кузнец перевёл взгляд тёмных глаз на Вадима.
Вадим же молчал, не вмешиваясь в разговор. Пусть думают, что хотят, да и пищаль он ни разу в глаза не видел, как и ручницу. Хрен ещё разберёшься в них.
— Пожалуй, пищали у меня нет, дорогое удовольствие, а как бы и была, да не дал недорослю в руки. Коли себя не убьёт, то других поранит, как гав сказать. А вот ручница у меня есть. А ну-ка, давай посмотрим на твои умения, отрок. Как звать-то тебя?
— Вадим.
— Ммм, Вадим, а имечко рода есть?
— Ааа, — Вадим снова замешкался, мучительно соображая, о чём его спрашивал кузнец. Всё же, он не отчество спрашивал, а скорее всего, фамилию. — Белозёрцевы мой род прозывается.
— А не Фомы ли Белозерцева ты племяш?
— Нет. Я не Белозерцев, а Белозёрцев, — поправил кузнеца Вадим.
— Хто вас, литвинов, разберёт? Ну, да ладно. Сейчас ручницу и порох найду, там и разберём, хто ты такой есть.
Кузнец поискал в дальнем углу и вытащил на свет божий странную железную трубу с тонким железным хвостом. Это и оказалась та самая ручница. Все вместе они вышли из кузни и остановились немного поодаль. Кузнец сходил в жилую пристройку и принёс небольшой холщовый мешочек с порохом.
— На, держи ручницу, если правильно сможешь её удержать.
Вадим взял железную трубу, глухую на обратном конце, от которой шёл назад металлический стержень. Всё очевидно, единственное, трудно понять, как держать её. Наконец, Вадим догадался, что лучше всего её держать перед собой, зажатой под мышкой.
— А пуля где?
— Гляди-ка, разумеет! — усмехнулся в бороду кузнец. — На, держи! — и он протянул Вадиму большую мозолистую ладонь, в центре которой лежал чёрный свинцовый комочек.
— Угу, — Вадим аккуратно насыпал внутрь трубки пороха, поискал пыж, но не нашёл. Пожал плечами, оторвал лист лопуха, завернул его в ствол и утрамбовал найденной палкой. А что делать? Дед говорил, что без пыжа и хрен не выстрелит, а ни войлока, ни ткани рядом не имелось. Кузнец молчал, с интересом наблюдая за приготовлениями Вадима. А тот, убедившись, что обтюрация пороха худо-бедно создана, вкатил пулю, плотно прижав её той же палочкой к травяному пыжу.
— Дайте фитиль?
Кузнец, улыбаясь, разжёг трут и протянул его Вадиму. Сгибаясь под тяжестью неудобной трубки, Вадим поднёс горящий фитиль к запальному отверстию. Вспыхнул огонь, и тут же грянул выстрел. Поневоле пошатнувшись от отдачи, Вадик с удовлетворением констатировал попадание пули в дерево, что росло у кузни. Но это был, скорее, плевок, чем выстрел, и плевок, как настоящий, так и моральный. В лицо настоящему оружию.
Дуб в один обхват стоял относительно недалеко, но сам факт… На грохот выстрела повылазили со всех углов обитатели монастыря.
— Всё хорошо, не пужайтесь, — прогудел кузнец. — Это я тут тренируюсь по воробьям стрелять.
Народ собравшейся было поглазеть на шум, покачал в удивлении головой и стал неспешно расходиться по своим делам, с любопытством поглядывая на новичка.
— Теперь верю, пойдём обратно в кузню, расскажешь о том, что в ней увидишь.
Они зашли в кузню, и ещё минут тридцать Вадим называл то, на что показывал кузнец. Ничего особенного там и было. Мехи, горн, щипцы да молот, ну и ещё то немногое, часть из которого Вадим не узнал, а часть просто не мог правильно назвать. После тест-опроса кузнец вручил Вадиму саблю и заставил показать умение с ней работать, потом пришёл черёд топора и копья. Успехов ноль. Вадим знал, как держать оружие и даже пытался им бить, но попытки егооказались весьма неуклюжи и неуспешны. Кузнец с лёгкостью отбивал их железным прутом.
— Да, странен твой родитель, научил тому, что мало кто знает, а простейшего не показал. Ну, да Царствие ему небесное, а как подручный ты мне, может, и пригодишься, если захочешь.
Вадим кивнул.
— Всему своё время, — пожурил обоих отец Анисим, — пойдёмте обедать, время уж приспело, да и заслужил ты, Вадим. А не заслужил, так заслужишь.
Обедать они пришли в трапезную, где в один ряд стояли козлы, а на них уже настелены вырубленные топором доски. Обед оказался не сильно вкусным. Луковая похлёбка, тушёные овощи с гороховой кашей, да краюха ржаного хлеба грубого помола. На сладкое оказался сваренный из лесных ягод взвар без грамма сахара.
— Ну, тапереча пойдём в нашу библиотеку, посмотрим, что ты знаешь-разумеешь, — произнес монах, едва они закончили трапезу.
Библиотекой оказалась просто более просторная, чем остальные, келья. Вдоль её стен стояли сколоченные из дерева открытые шкафы, на полках которых лежали и стояли книги в кожаных переплётах. Сделаны они были, в основном, из листов пергамента и очень редко из заграничной бумаги.
Отец Анисим осторожно снял с полки одну из книг и аккуратно разложил её на столе, открыв на первой странице.
— Вот, смотри! Это поучения Исаака Сирина. А вот и Псалтырь, Жития святых, Святое Писание и другие книги. Наша гордость, собирали отовсюду, но мало их у нас.
Книг и на самом деле имелось немного. Кроме них, место в шкафах занимали рукописные свитки, закладные и другие грамоты, просто отдельные
