и Черном море, то я думаю о Тихом океане.
— Хм, — хмыкнул император, — не много на себя берешь?
— Ваше императорское величество, если бы не моя помощь генерал-губернатору Живому, то у нас бы там люди с голоду померли!
— Ты опять про Мексику, — отмахнулся Николай Павлович, — ну что нам эта Испанская колония? Одни склоки и ветер либерализма в головах. А как они проиграли свою область американцам?
— Посмотрим, — все, что ответил Вадим.
— Пошли, покажешь полк, который ты собрал, — они вместе пошли на смотр войск.
Колонну пехоты возглавил Захарченко, за ним шли знаменосцы, оркестр и ровные ряды егерей и пластунов. На улицы вышли люди, чтобы проводить в дорогу солдат, пусть и немного странных.
— Ты возьми с собой пару малорослых пулеметов, на всякий случай, — попросил Николай, — я попрошу, приедет Чернышев посмотреть на твои орудия.
— Я уезжаю с армией, — сказал Вадим и посмотрел прямо перед собой, ведь стало очень страшно поворачиваться к пристальному взгляду Николая.
— Вот не был бы ты одним из владельцев русско-американской компании, я бы тебе, — Николай погрозил кулаком, ведь именно он решал кого отпускать за границу, а кого нет.
Конечно это касалось всех граждан, но русско-американская компания пользовалась некоторыми послаблениями, ведь Аляска снабжалась кругосветными путешественниками, которые плыли под америкой.
— А кто будет за тебя?
— Софья, — как-то буднично ответил Вадим.
***
Софья конечно знала, что ее муж тот еще жук, но чтобы на столько! Он оставил ей с десяток пронумерованных папок для чтения, поцеловал в щеку и сбежал. Она не успела понять что случилось, как осталась на причале провожать Вадима с дочками на руках, при ее то положении.
Император благословил экспедиционный полк на благое дело и потребовал, чтобы бойцы не посрамили честь русского солдата. Он уже хотел уехать в Петербург, но внезапно у него заболел зуб мудрости. Лейб-медик хотел уже блеснуть умением, но Воронцов вовремя посоветовал обратиться к доктору Гаазе, которые переехал в Мариуполь и учил студентов здесь. Император легко перенёс операцию, которую провели с применением наркоза и с новыми хирургическими инструментами из лучшей стали. Мариуполь в этом плане превращался в город врачей. Многие приезжали и оставались, чтобы изучать новые лекарства корпорации Вестник.
Николай Павлович с Александрой Федоровной уехали, а митрополит Лаврентий остался. И теперь сидел напротив Софьи и Михаила Семеновича в кабинете Вадима.
— Вадим специально сбежал, — уверено заявил митрополит.
— Ну-ну-у, да, — согласилась Софья.
— А с кем мне теперь обсуждать его инициативу? — Лаврентий покрутил головй, как бы разыскивая повод уйти.
— Так мы все знаем, — Софья переглянулась с отцом. Михаил Семенович ответил ей кивком и взял переговоры на себя.
— Ваше высокопреосвященство, что вы хотите?
— Ага, мериться будем? — подобрался Лаврентий, — ваше высокоблагородие, я Беркутову уже все сказал.
— Он уверен, что вы требуете невозможного! Мы не можем выделить два миллиона, — ответил Воронцов.
— Эти два миллиона пойдут на погашение волнений среди Синода.
— Что вы недовольны еще большей властью? — съязвил Воронцов, на что Лаврентий ответил притворным удивлением.
— Это нарушение постулатов господних!
— Ну, ваше святейшество, — Софья похлопала большими глазками, — ведь все создал Всевышний. Он дал человеку возможность учиться, так что же в этом грешного? Здесь, еще помнят как в греческих храмах монахи хранили и преумножили знания. Пока вы закрываетесь от общества, люди теряют веру.
Лаврентий задумчиво отвернулся. Он хотел, чтобы его поуговаривали. Ведь Вадим сделал предложение, от которого он не мог отказаться после духовных листков. Беркутов предложил церкви начать обучать врачебному делу служителей. Чтобы даже в самой отдалённой деревне женщины шли на роды не к повитухе, а к монахине или священнику. Эксперимент обещал стать интересным и вернуть церковь в дела мирские.
— Лаврентий, — по простому заговорил Михаил Семенович, — у доктора Гаазы не хватает рук. Он вместе с коллегами даже при всем желании, не может покрыть всю страну, а у государя в козне и так, дырка. Вам все только спасибо скажут.
— И свечки поставят, — добавила Софья, за что поймала снисходительный взгляд от митрополита.
— Ну хорошо, я подумаю, — Лаврентий сделал вид, что еще думает, но по нему стало понятно, что дело сделано. Когда они проводили гостья, то дочь и отец переглянулись.
— Знаешь сладенькая, мне страшно, — очень серьёзно заявил Воронцов.
— Ну, привыкай, он отец твоих внуков, — пожала плечами Софья и полезла в папку номер один, смотреть, что ей нужно было делать дальше. На первых страницах Вадим подробно расписал эту беседу и варианты ответов Лаврентию. Соврало большинство. Пугающее большинство.
Как только из поля зрения пропал причал с Софьей и дочками с Вадима слетела маска заботливого семьянина, верного подданного и юного авантюриста. Он всегда считал, что человека определяли поступки, остальное шелуха, которой люди обрастали, чтобы жить в обществе.
— Вадим Борисович, через день остановка в Константинополе, позволите показать вашу каюту? — подошел капитан Романов.
Этот мужчина начинал мелким бандитом в Петербурге, пока судьба не свела его с Вадимом. В те годы его пренебрежительно называли Ромашкой, теперь же он гордый капитан. Потому, что заслужил это поступками. На флагмане флота — Вестнике, не стали ставить много пушек, корабль вышел чрезвычайно быстрым и юрким, на что капитан и опирался в бою. В южных морях они уже сталкивались с пиратами и несколько раз вышли победителями.
В порту Мариуполя корабли пополнились пушками, чтобы в дорогу идти во всеоружии. Палубы сверху до низу забили грузом и людьми. По сто двадцать человек экипажа на каждом корабле и три тысячи пассажиров. Команды состояли в основном молодые моряки, которые только недавно закончили Петербургское училище. Исключением были опытные офицеры из новгородского торгового флота и морские ветераны. В пассажирах помимо солдат полка, их снабженцев, офицеров еще плыли инженеры, учителя и несколько переселенцев. В трюмах же корабли несли сигареты, шелка, краски, станки, бочки с цианидом и пушки, много облегчённых стальных пушек. Каждый из повелителей ветров в брюхе мог таскать до тринадцати тысяч тонн. И их забили доверху.
Поэтому к выходу из Чёрного моря шли неспешно. Если к концу восемнадцатого века Османская
