«Как Габи сказала? Князь Ингерманландский? Весьма!»
Но, разумеется, дела так быстро не делаются, поэтому и узнал Трис об этой истории только ближе к вечеру. Хорошо хоть Габи додумалась позвонить ему по телефону. В первый раз она связалась с ним около одиннадцати утра. Позвонила, успокоила и пропала до часа дня. Затем снова появилась на горизонте, но только затем, чтобы успокоить его во второй раз и обнадежить скорым свиданием. В третий раз, — это было уже в начале пятого, и на улице начало смеркаться, - она связалась с Трисом прямо из машины. Сказала, что уже возвращается, и все расскажет при личной встрече. И что характерно, не обманула, но рассказ по необходимости получился весьма кратким, поскольку графиня Консуэнская ничего еще толком не успела рассказать. Времени не было, потому что сначала знакомились с Августом, который Татьяне то ли муж, то ли любовник, - в общем, как говорят у них в империи, постоянный партнер, - а потом все вместе, при участии Черткова и Акиньшиной, решали логистические проблемы, приноравливая их к сложившимся обстоятельствам, которые, в свою очередь, отличались полной неопределенностью. Осторожное «зондирование почвы», предпринятое Чертковым «по своим каналам» ни к каким положительным результатам пока не привело.
Что-то происходило – это факт, но что именно – неизвестно. Суворин сидел на своей вилле под домашним арестом, но и только. Поговорить с ним удалось, лишь тогда, когда ему привезли обед из ресторана. Дело в том, что те, кто осуществлял арест, вызвали своими действиями массовое бегство прислуги, включая повара. Однако затем «государевы люди» не нашли достаточно сильных аргументов, чтобы запретить Суворину сделать заказ в одном из лучших ресторанов города. Вот тут, собственно, и удалось наладить связь. Не постоянную и сильно ограниченную, но все-таки связь. Дело в том, что люди Черткова догадались, что устраивать Суворину голодовку никто не станет. Акиньшина же, в свою очередь, назвала ресторан. Основываясь на своем опыте, она полагала, что дядюшка Максим, во-первых, выберет что-нибудь до боли знакомое, потому что «от добра добра не ищут», а во-вторых, он тоже, наверное, задумается о контакте. И она в своих предположениях не ошиблась.
Безопасники, разумеется, подстраховались, выбрав для передачи обеда совершенно левого, как они думали, человека. И не ошиблись: человек был выбран совершенно случайно и не из первых лиц, вот только людей «с улицы» в этом ресторане отродясь не водилось. А изъять у него телефон никому даже в голову не пришло. Не тюрьма все-таки. Однако на всякий случай предупредили, чтобы не шалил. Ну он и не рыпался, поскольку не имел такого задания. Но стоило посыльному выйти из машины, как ему позвонила жена. И вот как раз она-то и попросила его кое-что передать хозяину и кое о чем его спросить. Так Суворин узнал, что Акиньшина и ее гости на свободе и, в случае серьезных осложнений, вмешаются.
- Вмешиваться не надо, - передал Суворин. – Будет только хуже. Василий Орлов успел сдернуть, а в его лаборатории ничего ценного не было еще с прошлого раза.
- Ищут колдунов, - добавил он, прощаясь. – А Веронику разыскивают, чтобы иметь на меня рычаг давления. И еще скажи, что это не ФСБ. Кто-то другой. Если все-таки госслужба, то какая-то левая…
Это была крайне ценная информация, но явно недостаточная, поскольку вопросов все равно оставалось больше, чем нашлось ответов. Ищут ли Габи и Триса? Знают ли об остальных ребятах и, в особенности, об Олеге и Надежде? И еще одно напоследок: что реально им известно о «колдунстве» и насколько серьезны намерения силовиков. В общем, поскольку никто не знал, что происходит на самом деле, решено было спрятаться «до выяснения». Судя по всему, никого из них пока не связали ни с Чертковым, ни с его гостями «из-за бугра». Поэтому в семь часов вечера, убедившись, что за «гостиницей» никто не следит, гости выехали из города и уже через два часа оказались в старом деревянном доме, скрывшемся чуть ли не в глухом лесу. Дом этот большой, но внешне неказистый, как они узнали позже, был куплен Чертковым еще в лихие девяностые, но, разумеется, на чужое имя. Выглядела эта «избушка» так себе, но внутри оказалась вполне цивилизованным жилищем. Горячая и холодная вода, - артезианский колодец и газовый бойлер, - газовые баллоны недавней закачки, сауна и душевые кабинки, современные санитарные удобства, холодильники и морозильники, под завязку набитые едой, бар с напитками и дюжина вполне комфортабельных номеров: два, скажем так, люкса и десять ординарных.
Содержали эту уже вторую по счету гостиницу немолодые супруги, которые знать не знали ни того, кому на самом деле принадлежит этот дом, ни того, кто к ним приехал на ночь глядя. Телефонов здесь не было, приказ приготовить дом к посещению доставил гонец, оставшийся, к слову сказать, охранять новую локацию, а гостям, встретив их во дворе, он рекомендовал не называть известных в городе имен. Никаких Акиньшиных, Сувориных и прочих Чертковых. Не стоит, дескать, проверять на прочность компетентные органы. А без имен, мало ли кто тут поселился. Может быть, игроки в покер на большие миллионы, а может и свингеры оттянуться решили. Кто их разберет. Но Петру Николаевичу и Ирине Григорьевне это было, что называется, «похрен». Приготовили комнаты и ужин, накрыли стол, да и ушли в маленький домик, предназначенный как раз для них двоих. Так что секретность соблюдалась на высшем уроне, а где секретность, там и безопасность, но Трис решил не пускать дело на самотек. Позвал Габи, «что-нибудь сделать», но в этот момент как раз появились припозднившиеся Теа и Август и взяли дело в свои руки, сказав, что охранный контур — это «как раз их профиль». Трис не стал спорить, и они с Габи остались с новыми знакомыми за компанию и, чтобы посмотреть, если можно, что и как они делают. Теа не возражала, Август тоже и сразу же пошел по большому кругу, навешивая на деревья сигнальные чары. Он этому делу научился еще в юности на войне[14], когда они с сослуживцами разбрасывали сигналки вокруг любого бивака. Итак, он ставил опорные чары охранного контура, положив их в три ряда еще и на подъездной дороге. А рядом с ним, чуть отстав, шла Теа и, как она выразилась, «минировала» местность. Ничего выдающегося, одни лишь слабенькие огненные и водяные ловушки. У них бы дома, противник прошел через это «минное поле», как раскаленный нож через масло, но в Мире, где мало магии и почти нет магов, «это Трис, такая вундервафля, что никому мало не покажется». Слово явно принадлежало местному жаргону, и Трис даже не стал спрашивать, что это такое. По контексту значение он понял, что речь идет о чем-нибудь вроде чудо-оружия, - греческого огня, например, - а подробности ни к чему.
Когда вернулись в дом, там уже заканчивали ужин, но никто из четверых на то, что их не подождали, не обиделся,. Время военное, каждый делает, что может и тогда, когда получится.
— Это что? – спросила Габи, кивнув на фарфоровую супницу.
- Куриный бульон с лапшой, - виновато потупилась Надежда. – Остыл, наверное… Но тут есть газовая плита…
- Не надо! – отмахнулась Габи, привыкшая не ждать милостей от природы, да и, вообще, от кого-либо, исключая, разумеется, Тристана. Но он ей, вроде бы, брат, и значит не чужой человек.
– Будешь? – повернулась она к нему.
- Буду, - кивнул он, втянув носом тонкий аромат бульона, который, по всей видимости, ощущать могли только они с Габи. Слабый запах, но ему оказалось достаточно. А сестра меду тем прикоснулась на мгновение к выпуклым бокам супницы и практически сразу подняла крышку, из-под которой выплыло облачко пахнущего бульоном пара.
- Шестьдесят градусов, - улыбнулась она Чертковой, - как в ресторане. «По ГОСТУ[15]».
«Красуется», - усмехнулся мысленно Трис, но почему бы и нет. За столом собрались одни лишь маги и похвастаться перед ними силой и умением вполне нормально. Тем более, что все тут молодые. Одни они с Августом серьезные мужчины «в расцвете лет».
