Улыбнувшись своим мыслям, Трис принялся за еду. Бульон, салат из маринованных овощей, ростбиф, свиные отбивные, картофельное пюре, зеленый горошек и пара бокалов очень приличного красного вина. Судя по этикетке, откуда-то с юга местной Франции. Ему этого как раз хватило. А вот Габи - нет. Горошек и пюре она «оставила врагу», но зато уделила внимание цыплёнку, жаренному на гриле, и тушеной баранине.
- Ешь, как не в себя, - по-доброму улыбнулась ей Акиньшина.
- Мне можно, у меня такой метаболизм, - откликнулась Габи. – Все в дело идет и ничего в жир.
- Надо же! – искренно восхитилась графиня Консуэнская. – Мы с тобой, Габи, в этом похожи. У меня все тоже сгорает просто на раз. Сколько ни съем, все идет в дело.
- Кстати, о деле, - вклинилась Вероника, возвращаясь к уже заданному однажды вопросу, - вы с Трисом действительно брат с сестрой или просто маскируетесь?
- От одного отца и одной матери, - подтвердил Трис, усмехнувшись мысленно, так как понял подтекст.
- Тогда ты не будешь возражать, если мы с Габи займем один из больших номеров?
- Если Габи не против, не возражаю, - пожал плечами Трис. Ему, и в самом деле, нетрудно, а сестре не помешает сбросить напряжение.
- Ты согласна? – повернулся он к Габи.
- Мой ответ - вполне, - кивнула Габи. - Как здесь говорят, "за неимением гербовой пишут и на простой". Мужчины под рукой нет, а пар спустить надо бы. Так что, я за, и спасибо вам обоим!
«Опять красуется!» - покачал он мысленно головой. Эпатировать публику стало едва ли не навязчивой идеей Габриэллы. Вот и сейчас, на лице маска холодного спокойствия, даже взгляд серых глаз как-то вдруг заледенел. А, если прислушаться к ее словам, то это просто ужас, что несет его сестра и наперсница. Но такова уж она - Э клана Мишельер.
- Я думаю, Август, - сказал он, когда завершилось обсуждение постельных дел, - нам стоит познакомиться поближе. Однако вопросы доверия в нашем случае не так просты, как хотелось бы. Поэтому для общего успокоения, скажу, что мы с Габи умеем скреплять клятвы кровью так, чтобы сказанное здесь не стало достоянием общественности. Разумеется, если никто против этого не возражает. Но уточню, что рассказывать некоторые вещи посторонним малознакомым людям без каких либо гарантий конфиденциальности – плохая идея.
- Согласен, - практически сразу ответил ему Август. – Давайте принесем клятвы и вперед. Теа, к слову, тоже умеет скреплять такие клятвы…
***
Настоящий разговор начался ближе к полуночи. Сначала завершили поздний ужин, вернее уделили должное десерту. Ничего особенного. Как здесь говорят, все магазинное, но, тем не менее, очень вкусно: мороженое в ассортименте, сухой торт и шоколадные пирожные под белое мозельское вино. Потом принесли взаимные клятвы. И только после этого, сообразив своими силами кофе, чай и «кто что будет пить», расселись полукругом у разожженного камина и приступили к обязательной программе. Бросили жребий, и первыми выпало рассказывать свою историю Августу и Теа. Правду говоря, эти двое Триса не только заинтриговали, они ему понравились. Красивая пара, но не только. Умные, образованные, временами ироничные, хотя и не без известной доли сарказма во взглядах и замечаниях, - да и без здорового цинизма не обошлось, - но, в целом, люди скорее сдержанные, чем наоборот. Однако за этой аристократической сдержанностью, за внешней суховатой невозмутимостью, в особенности, характерной для мужчины, Трис чувствовал наличие не только сильного характера и интеллекта, но и сильных, проверенных временем чувств.
- Видите ли, дамы и господа, - начал Август, пригубив бокал с коньяком, - ирония судьбы заключается в том, что я совершил самое великое свое колдовство и встретил любовь всей моей жизни, - посмотрел он коротко на Теа, - вследствие грандиозной жизненной катастрофы.
- Звучит, как роман, - усмехнулась Габи. Впрочем, не иронично и уж точно, что без цинизма. По-доброму, что в ее случае дорогого стоит.
- Роман и есть, - вполне серьезно подтвердила графиня.
- Не сомневаюсь, - улыбнулась Габи, как бы извиняясь за допущенную бестактность.
- Продолжайте, Август, прошу вас, - счел Трис необходимым сделать примирительный жест. – И не сердитесь на мою сестру. Габи многих вводит в заблуждение своей внешностью, но она, прежде всего, солдат, и этим, думаю, все сказано.
- Я старый солдат и не знаю слов любви, - прыснула в кулачок оттаявшая после перенесенных невзгод Акиньшина.
- Понимаю, - кивнул Август, не обратив внимание на реплику девушки, скорее всего он ее не понял, поскольку ее слова являлись какой-то цитатой, но оба они, и Трис, и Август были чужаки в этом мире. - Мне и самому в молодости пришлось повоевать во Фландрии и Брабанте.
«Ну, вот – усмехнулся мысленно Трис, - он, оказывается, еще и офицер!»
- Но вернемся к рассказу, - вернула их к истории графиня Консуэнская, которая, судя по ее реакции, слова Акиньшиной оценила по достоинству.
- И в самом деле, - согласился Август. – Итак[16], наша с Теа история началась в самый худший день моей жизни. Во всяком случае, так я тогда думал. И неспроста. Представьте себе человека, имеющего буквально все, о чем только можно мечтать. Великолепное происхождение, - знатный род и громкий титул, - деньги, известность, если не слава, любовь многих красавиц… Бретер, повеса и дамский угодник… Я знал всех, и все знали меня. Старый король благоволил мне, как никому другому. И хотя молодой король не мог забыть мне то, что по молодости лет я разбил сердце его любовнице… Максимилиан III продолжил традицию, созданную его отцом, и, по-прежнему, принимал меня при дворе. В общем, я был Фебом и любимцем богов. Но при всем при этом я был так же вполне успешным ученым. Я стал магистром трансцендентальных искусств в двадцать пять лет и защитил докторскую диссертацию по высшей магии в двадцать восемь. Профессором Королевского университета в Генуе –это столица Бургундского королевства, - я был избран в двадцать девять, и в тот день, о котором идет речь, должно было состояться заседание Коллегиум Гросса – Большого Собрания магистров, на котором меня должны были избратьГроссмейстером.
- Но, судя по всему, не избрали, - кивнул Трис, оказавшийся сейчас в роли главного слушателя, поскольку казалось, что Август рассказывает свою историю именно ему.
- Так и есть, - согласился Август, доставая из кармана пиджака кисет и трубку. – И поверьте, Тристан, это была меньшая из моих бед.
- В вашем мире был Расин[17]? – неожиданно спросила Надя.
- Родился, - усмехнулся Август. – Это действительно было в духе его трагедий. Ведь в тот день… Мне не хотелось бы касаться причин и предыстории событий того дня, но просто скажу вам, что я в одночасье и к тому же совершенно неожиданно потерял буквально все. Титул, семью – они поспешили отречься и дистанцироваться от меня, - милость, вроде бы, благоволившего мне короля и любовь женщины, в чувствах которой я прежде не сомневался. Все, что у меня осталось, - да и то я узнал об этом лишь через пару дней, — это дворянство, небольшое, не приносящее доход имение и немного денег.
- Не прибедняйся! – бросила небрежную реплику Теа. – Ты не потерял ни своих ученых званий, ни знаний, ни своего мужского обаяния. Да и твое собрание живописи и скульптуры дорогого стоило и в прямом, и в переносном смысле. Донателло, Микеланджело, Тициан…
- Звучит, как каталог Эрмитажа, - хохотнула неугомонная Акиньшина.
- Сейчас у нас с Теа куда более обширное собрание, - счел необходимым заметить Август.
- И живем мы в Мраморном дворце[18], - добавила Теа, явно имея в виду что-то, что имело значение только для местных.
— Это где обормот на бегемоте[19]? – уточнила Акиньшина, вздернувшая брови кверху.
- Именно, - ответила Теа-Татьяна, – но, разумеется, без бегемота и обормота.
- Люблю это скромное обаяние буржуазии, - снова прыснула в кулачок Вероника. – Ну, то есть, не буржуазии, конечно же, а аристократии, но, тем не менее, люблю! Обаяние оно и в Африке обояние.
