У меня конфетку так просто не отнимешь. По крайней мере, без последствий это точно! Фиг вам — прорвусь и всё будет отлично!
Ладно, моя первая задача — это сделать копию всего пакета документов. А со всем остальным, буду разбираться потом. Сейчас все эти разборки с комсомольской организацией — не самое главное. Будет признание — будет защита от этих товарищей. Ну, а если станет совсем плохо, то Крапивин меня ждёт в Москве. Брошу тут всё и уеду, вместе с Марго, помогать перестраивать столицу.
Ерасыл запел, а это значит, что всё уже рассказано и добавить нечего. Всё равно Рита и Конкордия Прохоровна ещё не раз вернутся к разговорам о московских гостях и теме воскресного заседания. От себя я ничего добавлять не буду. Зачем? Что я могу добавить?
Пока было время, решил вопрос с перепечаткой документов. У тёщи и здесь оказались знакомые. Хотя, чего я удивляюсь? К ней много кто ходит, чтобы пошить что-то модное. Почему бы и какой-нибудь машинистке не зайти? Так что завтра, я пойду договариваться о сумме вознаграждения, а там заодно посмотрим что и как. Мне же, не всё нужно копировать — только пояснительную записку. Не думаю, что это будет дорого. Всё, вроде всё решил, можно и на боковую.
Проснулся в не очень хорошем настроении. Первая мысль была — как меня всё достало! Все заняты своим делом, а у меня всё через одно место. Никак не получается войти в нормальный ритм жизни. Это всё долбанная инвалидность. Если бы не она, сейчас бы работал на стройке и в ус не дул. Пять минут, даже, порелаксировал на эту тему. Потом вспомнил то, что я запланировал на сегодняшний день и как-то сразу настроение стало улучшаться. Возникло чувство предстоящего испытания своих сил. Появился азарт и жажда действия. К тому же у Риты впереди полторы недели отдыха, до начала новой сессии. Это значит, что у меня появился ещё один помощник. Ерасыл скоро уедет, а работы предстоит много. Надеюсь, что жена не откажется помочь своему мужу. И пока там Крапивин, чего-нибудь узнает, мне многое необходимо сделать. А Марго это помощница, которая не просто умеет писать перьевой ручкой, а вполне сносно владеет рейсфедерами. Причём любыми — хоть металлическими, хоть стеклянными. Что уже само по себе большой плюс. Так что имея такую помощь, я могу гораздо быстрее закончить всё что наметил. С другой стороны, не собираюсь её сильно напрягать. Всё-таки первая беременность и рисковать здоровьем жены мне не очень хочется. Ну, а парочка листов заполненных красивым, академическим шрифтом, думаю не очень большая нагрузка на организм. Хотя, чего там думать? Нужно будет просто спросить и всё решится само.
Мысли приняли правильное направление. Ведь понедельник — это начало недели. А у меня, так уж вышло, это оказалось началом нового этапа в жизни. За то время, пока телеграмма от Крапивина, дойдёт до меня, я должен хорошо подготовиться. А начну я прямо после завтрака. Но — сначала… утренняя разминка и только потом дела. Погнали…
— Ерасыл! Ты где там? А ну-ка, на зарядку выбегай!
Документы пришлось отложить на потом. Ерасыл упёрся, как… В общем — упёрся. Сделал всё, чтобы я, сначала, разобрался со всеми делами по комсомольской линии. Вот я и бегал, как в одно место ужаленный, а он рядом со мной. Не знаю почему, но — вместе с ним всё происходило гораздо быстрее. Членские взносы — это, как оказалось, мелочи. Деньги у меня есть, так что заплатил и всё. Там, как оказалось, ещё всякого накопилось. Всплыла моя история с джазом и мне пришлось на бывшей работе, повторить всё для комсомольцев нашей строительной организации. А это считай день насмарку. Зато, наши комсомольцы будут слушать джаз — назло всем нацистам! Ещё одна маленькая победа на этом фронте.
На следующий день решали дела с местом моего учёта. То есть остаюсь я в этой организации или перевожусь в какую-то другую. Дали срок три месяца на принятие решения. Хоть тут прониклись и не стали гнать меня, как скаковую лошадь. Инвалид я, а не бегун на длительные дистанции. За два часа справились, хоть и потрепали нервы друг другу.
Сразу из конторы рванул домой. Там хмурого Ерасыла собирали в Москву. Не хотел он уезжать. Он хотел изучить все тонкости производства кирпичей и нести это умение в массы, а особенно к себе на родину, в Казахстан. Просил меня не задерживаться и поскорее приехать в Москву. Конкордия Прохоровна ему всяких вкусностей приготовила в дорогу. Расхваливала каждое, чтобы отвлечь от мрачных мыслей. На рынок потом, все вместе пошли. Нашей калужской рыбки купить, чтобы московских комсомольцев порадовать. Ну и так, по мелочам всего понабралось. Только вечером и успокоились. Долго, пока глаза не стали слипаться, сидели на кухне. Вспоминали, смеялись, пили чай с пирожками и слушали казахские песни под балалайку.
1 февраля мы всей толпой провожали Ерасыла, на поезд в Москву. Машину взяла Катерина в отделе. За рулём был я. Как ни странно, но до того, как мы собрались в буфете на станции Тихонова Пустынь, всё шло тихо. Да и там, тоже, всё шло пристойно и немного грустно, пока не зашли местные пацанчики. Время четыре часа дня и откуда они взялись — непонятно совершенно. Судя по возрасту, они должны постигать основы какой-нибудь профессии в ближайшем ФЗУ, а не чкаться по буфетам. Тем более, что на Тихоновой Пустыни, нет чего-то подобного. Школа семилетка есть, а всё остальное в Калуге или в другом ближайшем городе. На вид — они были призывного возраста, лет семнадцать-восемнадцать. Такие, вполне себе, готовые к армейским трудностям, мужчинки. Они сразу повели себя неправильно. Я не курю, Марго тоже, Ерасылу родственники не разрешают, а Катерина вообще образец беременной комсомолки-спортсменки. А эти купили пива и незамедлительно закурили, какой-то особенно вонючий табак. Не папиросы, не сигареты и даже не простейшую трубку, а дурацкие самокрутки. Вот и решил я, подойти и объяснить парням всю пагубность привычки курения. А что? У меня тут Рита беременная, а Катерине вообще скоро рожать, что мне этим утыркам, про период кубизма в поэзии Маяковского рассказывать? Вообще-то я могу, но — только они не поймут. Поэтому просто попросил не курить… и всё. То ли они не понимают по русски, то ли у них это обычай такой и я задел их религиозные чувства, но —
