от тумбочки, чтобы не лишать маневра вновь испеченного следака. Пусть лазит, хоть облазится. Поймал себя на мысли, что теперь интересно, как все это завершится, не только Томе и Роме, но и мне. От мыслей отвлекло раздраженное бурчание Шмеля.
— Че за фигня на постном масле, блин… — он удивленно разглядывал свои пальцы. — Миха ты офигел? — наконец, сформулировал он.
— Чего случилось?
Шмель повернулся, и я увидел на его пальцах следы зеленки.
— Какого фига ты положил мне лист⁈
Лист, ровно с тем самым плезиозавром, о котором так пеклась Вика, лежал в выдвижной полке тумбочки. Там же — перевернутый пузырек зеленки.
— Зачем ты это сделал? — процедил Шмель.
Я не ответил, оправдываться было бесполезно. Черт его знает, почему лист появился именно в тумбе моего соседа.
— Спрячь его, — шепотом велел я.
Но было поздно.
Тома увидела лист и, выпучив глаза, бросилась к тумбе Димона раненным носорогом.
— Ага, вот и оно, а чья это у нас тумба?
— Моя, — убитым голосом признался Шмель.
— Тумба наша, — сухо поправил я. — На двоих
Тамара, раздувая ноздри, уперла руки в боки, нависла над нами глыбой возмездия.
— Так он еще и друзей подставил… — послышались причитания Льва. — Нехороший человек.
— Ой-ой-ой, — подключился Шпала. — Вот ведь какой Шахматист. Целый гамбит удумал.
— Или они действовали вдвоем, — вставил Марат. — Тамара Ипполитовна, гляньте, у Димы руки тоже в зеленке!
Возразить было нечего. Теперь-то рука Димки тоже была испачкана.
— Ну а теперь проведем следственный эксперимент!
Тома торжествующе взяла листок, благо он не успел выпачкаться в разлитой по ящику зеленке. Вставила листок в энциклопедию, примеряясь по порванным краям. Все совпало, что Тома тут же показала Роме, взгрустнувшему в предвкушении провала своего подопечного.
— Вика, этот листок? — уже чисто из принципа, чтобы нас всех добить, спросила она.
Девчонка закивала, ее глаза снова наполнились слезами. Без слов она развернулась и побежала к выходу. Тома даже не проводила пострадавшую взглядом — смотрела на Рому.
— Ну что же, Роман Альбертович. Виновные установлены! Дмитрий, ответьте на вопрос, зачем вы вырвали страницу из энциклопедии?
Что ж, пора было включаться и озвучить те выводы, которые я для себя успел сделать.
— Тамара Ипполитовна, разрешите взять слово в своё оправдание? — попросил я.
— Бери, Михаил, раз уж ты признаешь свою вину, — прозвенела она.
— Только пусть больше никто не уходит, — добавил я.
Губы Томы вытянулись в ниточку, но она кивнула. Не спрашивая разрешения, я взял энциклопедию. И, пользуясь тем же приемом психологического давления, что и Тома, поднял ее над головой.
— Как мы видим, книга испорчена, — начал я издалека. — Злодей взял энциклопедию, вырвал страницу, и ещё мы видим, что он пронес её в палату, пряча под футболкой.
— Почему? — заинтересовался Роман, даже вдруг посвежевший после бессонной ночи.
Я вытащил выдранный лист и ткнул пальцем на разводы, расплывшиеся на несчастном плезиозавре.
— Эти следы похоже на следы пота, и судя по площади, динозаврика хорошо прижали к животу. Вот так, — я прислонил лист плашмя к животу, чтобы наглядно показать то, что имею в виду.
— Ой, Миша, хватит из себя Шерлока Холмса разыгрывать, — отмахнулась Тома.
— Пусть продолжает, — поддержал меня Роман.
Я удовлетворенно кивнул и продолжил.
— Хулиган, судя по отпечаткам пальцев, держал книгу левой рукой, а вырывал правой — обратите внимание на хват.
Я указал на расположение отпечатков — слишком долго я смотрел на книгу и эту страничку во время этой показательной казни, так что и вправду кое-что заметил. Хват действительно был под левую руку, тогда как и у меня, и у Шмеля зеленкой была испачкана правая рука. Кроме того, отпечатки пальцев были раза в два больше моих и Шмеля — я уже вполне привык к своему росту и рукам, чтобы это заметить. Размазать отпечатки до таких размеров не вышло бы, больно четкий рисунок и границы отпечатка. Все это я озвучил Томе. Не стал только говорить, что если б её не лихорадило так в приступе желания найти виноватых в одну секунду, и особенно — пропесочить и Рому заодно, то она бы тоже это заметила.
— Логично, что у вандала, — медленно, с чувством и с расстановкой, как Эркюль Пуаро, вёл свою линию я, — должны остаться следы зеленки на животе.
В подтверждение своих слов я приподнял майку, показывая, что никаких следов у меня нет и в помине. Шмель без моих дополнительных указок тут же сделал то же самое.
— Да. Да, действительно, — Тома растерянно захлопала глазами.
А я усилил напор.
— Лев, иди-ка сюда, что ты как не родной стоишь в дверях?
Лев замялся, переступил с ноги на ногу, но когда к моей просьбе присоединилась команда Ромы, таки подошел.
— Руку-то покажи, — обозначил я.
Лев напрягся. Все взгляды ребят устремились на него. Ничего не оставалось, как вытащить руку из кармана. Я ожидал увидеть перепачканные зеленкой пальцы, но увидел лишь спичечный коробок.
— Что там? — насторожилась Тамара.
Лев покраснел.
— Божьи коровки. Поймал… только что.
— А… чего же руку в кармане держал?
— Так, блин, жучки вылезут!
Лев не врал, одна из стенок коробка была поломана, и если не удерживать ее, то коровки могли удрать.
— Ну ладно. Майку всё равно подними.
— Надо?
Все промолчали, и Лева, сунув коробок с насекомыми в карман, задрал майку. Никаких следов зеленки там не оказалось…
— Пальцы приложи к отпечаткам, — настоял я. — Надо сверить.
— Еще чего… — но под строгими взглядами Томы и Ромы Лев все же приложил пальцы.
Рука у пацана действительно была крупнее, чем у меня или Шмеля, но отпечатки все же не совпадали. Размерчик не тот.
— Да не делал я этой ерунды, — буркнул он.
Действительно не делал. Я озадаченно поскреб макушку. Любопытно все складывается. Что если… я не довел мысль до конца. Потому что взгляд упал на пространство между страниц энциклопедии.
Вот же блин, как я сразу не догадался!
Между страницами, никем не замеченная, лежала… сахаринка. Она сверкала, и мое стопроцентное подростковое зрение легко определило, что это именно крупица сахара. Вот это дела!
Я так, чтобы никто не
