откидывая верхний клапан.
Из рюкзака было извлечено нечто вроде большого блокнота или тонкой книги в кожаной обложке. Когда же Белов откинул застежку и открыл книгу, оказалось, что страницы - это всего лишь имитация, а под обложкой находится большая черная пластина, покрытая сверху стеклом.
Под заинтересованным взглядом Кирова Белов нажал на что-то сбоку пластины и на стекле появилось изображение нескольких солдат, стоявших на каких-то руинах. Один из них держал в руках знамя с серпом и молотом в углу. Изображение было черно-белым и только знамя было ярко-красного цвета.
Поверх картинки были цифры «16:42» и несколько столбцов точек. Белов провел пальцем по пластине, соединяя точки в какую-то загогулину и изображение на ней изменилось. Теперь на фоне все той же картинки с солдатами было несколько рядов квадратных значков.
Киров, активно интересовавшийся техническими новинками и имевший в своей квартире несколько радиоприемников, быстро понял, что устройство, которое он видит перед собой построено на технологиях, абсолютно невозможных в настоящее время, и сейчас заинтересованно следил за манипуляциями Белова.
- Что это? - спросил, наконец, Киров.
- Это планшет производства японской фирмы «SONY», - пояснил Белов. - В принципе, игрушка, но временами весьма полезная.
- И что она может, эта игрушка? - поинтересовался Киров.
- С ее помощью можно, например, читать книги, слушать музыку, смотреть кино, - ответил Белов.
- Продемонстрируете? - недоверчиво и, вместе с тем, заинтересованно спросил Киров.
- Легко! - усмехнулся Белов. - Товарищ Киров, вы, кажется, любите джаз?
- Да, - озадаченно ответил Киров, недоумевая, откуда Белову это известно.
Своей любви к джазу Киров никогда не скрывал, но и особенно о ней не распространялся, поэтому об этом его увлечении знали его жена, обслуга, а также особо близкие товарищи по партии, вроде Сталина и Орджоникидзе. Откуда об этом было известно Белову, было решительно непонятно. Впрочем, если он и правда из будущего - он вполне мог об этом знать.
Белов, тем временем, нажал пальцем на один из квадратиков, после чего еще два или три раза нажал на строчки в каких-то списках. На устройстве появилось изображение пластинки с каким-то значками под ней, а в кабинете негромко зазвучала композиция «Blue Harlem» Дюка Эллингтона. Киров непроизвольно улыбнулся и принялся слушать.
Эту композицию Сергей Миронович уже неоднократно слышал, но сейчас звук был гораздо чище и насыщеннее, чем у патефона. Кирову очень хотелось поинтересоваться у Белова, нельзя ли сделать звук погромче, но он прекрасно понимал, что более громкий звук может привлечь внимание секретаря в приемной, а это сейчас было нежелательно. Поэтому он просто молча наслаждался музыкой.
Наконец, мелодия закончилась. Киров совсем другими глазами посмотрел сначала на планшет, а затем и на Белова, слова которого больше не казались ему бредом сумасшедшего.
- Так, чтобы вам еще показать? - задумчиво произнес Белов, по-своему интерпретировав взгляд Кирова. - Придумал! Вы много сделали для развития Ленинграда, хотите посмотреть, как будет выглядеть город в наше время? Сразу хочу предупредить, далеко не все в данном ролике вам понравится.
Киров только кивнул и Белов повторил свои манипуляции с нажиманием значков на стекле, или, наверное, на экране? Киров хотел было уточнить у Белова, как будет правильнее, но тут черный фон, на котором крутился белый кружок, сменился изображением и начался фильм.
Сергей Миронович никогда еще не видел столь яркого цветного фильма! С высоты птичьего полета зрителю демонстрировался центр города со всеми его достопримечательностями: зимним дворцом, стрелкой Васильевского острова, Казанским собором и многими другими. Кирова сразу насторожило, что в начале фильма на экране была надпись «Санкт-Петербург», а не «Ленинград», но решил досмотреть фильм до конца, а потом уже задавать вопросы.
Но что это?! На экране появилось высокое здание, выглядевшее так, будто оно построено целиком из голубого стекла! Высоту здания по изображению Киров определить не смог, но было видно, что она очень большая! Пояснительная надпись на экране гласила, что это некий «Лахта-Центр», но из нее Сергей Миронович понял только месторасположение здания, но никак не его предназначение.
- Что это был за небоскреб? - спросил Киров, когда фильм, длившийся около пяти минут, закончился. - И почему Санкт-Петербург, а не Ленинград?
- Прежде, чем я отвечу на ваш вопрос, ответьте, пожалуйста на мой, - вздохнул Белов. - Вы готовы поверить в то, что я из будущего?
- Более или менее, - подумав, ответил Киров. - Ваш планшет точно не из этого времени, а значит и вы, скорее всего, тоже…
- Пока что этого достаточно, - кивнул Белов. - Чтобы ответить на ваши вопросы, мне придется устроить вам небольшой экскурс в историю. В девяносто первом году распался Советский Союз…
- Не может этого быть! - воскликнул Киров, впрочем, быстро вспомнив о секретарше в приемной и перейдя на более тихий тон. - Как это случилось?
- Это долгая история, - ответил Белов. - Поэтому я сейчас не буду рассказывать о так называемом «Большом Терроре» и Великой отечественной войне, а перейду сразу к тысяча девятьсот пятьдесят третьему году, в котором, после смерти Сталина, генеральным секретарем ЦК КПСС стал товарищ… а впрочем, какой он мне, к чёрту, товарищ, гражданин Хрущев...
При упоминании этой фамилии Киров незаметно, как он надеялся, вздрогнул. Одного Хрущева, недавно назначенного вторым секретарем Московского областного комитета ВКП(б), он знал, и человек этот имел репутацию клоуна и бездельника. Сергей Миронович искренне понадеялся, что это не тот Хрущев.
- Уж не Никита ли Сергеевич? - на всякий случай решил уточнить Киров.
- Он самый, - скривился Белов. -
