— Ладно, берём тебе обновку.
— И Сашке тоже.
— Ага, ещё не хватало, — скривился казачонок. — Я что, Петрушка, что ли — такое надевать?
— А я что — Петрушка? — Серёжка настолько удивился, что даже забыл обидеться. — У нас все так ходят.
— А у нас — не ходят, — отрезал Сашка.
— Не хочешь — заставлять не станем, — успокоил его Балис. — Хотя, теряешь возможность ощутить себя человеком будущего. В котором мамы среди лета улетают отдыхать на юг. Иногда даже вместе с детьми.
— Подумаешь, — протянул казачонок. — В моё время мамы тоже с детьми на юг ездили. У меня в Геленджике приятель был, у него отец самый настоящий французский граф. Он вот с мамой на юг отдыхать приехал — а тут война началась.
— И что же твой приятель? — недовольно спросил Серёжка. Ишь ты, какая птица: граф, да ещё французский. А другие мальчишки на фабриках по десять часов в день вкалывали, за гроши. И, конечно, ни на какие юга отдыхать не ездили, у них вообще отпуска не было. Серёжка это в школе проходил.
— Деньги на жизнь зарабатывал, чего ещё. Он артистом мечтал быть, в Императорском Александринском театре играть. И в синематографе сниматься.
— В кино, что ли? — озадачено переспросил Серёжка.
— В кино, — подтвердил Балис. — Тогда это называлось синематограф. И что, стал он артистом?
— Не знаю, — вздохнул Сашка. — Я в Геленджике был недолго, а Жорка остался. А только думаю, что артистом он стал. Он так чертей и водяных изображал — просто умора. Полную кепку денег завсегда собирал.
— Хорошо звучит: граф Жорка собирает в кепку деньги, — ехидно усмехнулся Серёжка.
— Жорка — это для друзей, — пояснил подросток. — А на самом деле он был граф Георгий де Милляр. Или Жорж де Милляр. Звучит?
— Звучит, — признался мальчишка.
— А деньги в кепку собирать — не позорно. Если трудовые, а не ворованные, — закончил Сашка. Серёжка промолчал.
Гаяускас озадаченно поскрёб макушку.
— Эх, жаль Мирон уже далеко. Любопытно.
— Что любопытно?
— Любопытно, артист Георгий Милляр, который Кащея Бессмертного играл, и твой геленджикский приятель — один человек или разные?
— Кащея? — заволновался Серёжка. — Страшный такой? Он еще Бабу-Ягу играл? И слугу у Водяного Царя? И придворного в "Королевстве Кривых Зеркал"?
— Точно, — подтвердил Балис.
— Он смешной, — в исполнении Серёжки фраза прозвучала как высшая похвала.
— Не то слово, — серьёзно кивнул морпех. Восторженную оценку артиста он разделял в полной степени. В Серёжкином возрасте фильмы режиссёра Александра Артуровича Роу, в которых обычно играл Милляр Балис с друзьями смотрели в кино по несколько раз.
— А Мирон Павлинович откуда про это знает? — не отставал Серёжка.
— Он почти всё на свете знает, — всё так же серьёзно ответил Гаяускас. — Уж две трети всего — совершенно точно.
— А что не знает, то вычисляет, — добавил Сашка, вспомнив музыкальную проверку на борту самолёта. Из посторонних про брата генерала знали очень немногие.
Возражать Серёжка не стал, и Балис обернулся к продавцу всё это время слушавшему разговор покупателей с каменным выражением лица:
— Давайте посмотрим что-то лёгкое на меня.
— Трудновато будет, — признался продавец. — Рост у вас, господин хороший, слишком для человека велик, не в обиду будет сказано.
— Какие уж тут обиды. Ладно, возьму и покороче, лишь бы налезло.
— И Вы тоже такое оденете? — изумился Сашка, кивнув на комок пёстрой одежды в руках у Серёжки.
— А почему нет? Если уж идти на пляж, так и одежда должна быть соответствующая. Кстати, а для купания у вас чего-нибудь найдётся?
— Конечно найдётся. Извольте, — продавец выдернул очередной ящик, в котором сверху возлежал английский купальный костюм-трико начала двадцатого века в матрасную бело-красную горизонтальную полоску. Гаяускас содрогнулся. Менее впечатлительный Серёжка приступил к перебору товара и вскоре его настойчивость оказалась вознаграждённой: среди разнообразной экзотики обнаружились и привычные плавки.
Балис тем временем подобрал себе кремовую рубашку с коротким рукавом и светлые парусиновые брюки. Потянулся за кошельком, чтобы расплатиться, но тут решился Сашка:
— Ладно уж, я тогда тоже переоденусь. За компанию.
— Лучше поздно, чем никогда. Сейчас Серёжка тебе подберёт.
Мальчишка довольно улыбнулся и деловито зарылся в ворох с одеждой.
— Лучше Вы, — опасливо заметил Сашка. — А то этот подберёт…
— Слышишь, Серёж: не доверяет. Накажем?
— Можно, если осторожно, — согласился мальчишка.
— Вы что, за одно? — почти всерьёз изумился казачонок.
— Конечно, — кивнул Балис. — Мы же друзья.
Серёжка благодарно улыбнулся.
Сашка махнул рукой и пристроился у младшего за плечом: надзирать за процессом. В результате ему досталась чёрная футболка, украшенная яркой, разноцветной, но бессмысленной вышивкой, словно неуклюжий художник опрокинул на ней палитру с красками, и зелёные бермуды с шестью карманами. Долго не могли найти подходящей обуви. Раздраженный подросток проворчал:
— Да и не нужны мне эти ваши кожаные лапти.
Серёжка просто согнулся от смеха, а Балис просто заметил:
— Твои сапожки к этому костюму не слишком подходят. Будешь выглядеть глупо.
— Я и босиком могу.
— Босиком — неприлично… Наверное.
Судя по увиденному на улицах, местное подрастающее поколение имело иную точку зрения, но его представители жили в городе в собственных домах, а не в гостинице.
— Ха, подумаешь, неприлично, — беспечно махнул рукой Сашка. — Слышал я это.
— Где? — немедленно заинтересовался Серёжка.
— В Таганроге. Генерал тогда жил в «Европейской», господа офицеры — в «Бристоле», а меня в хате поселили.
— Что ж не в гостинице? Не заслужил с господами? — подколол друга Серёжка.
Казачонок нервно дёрнул плечом.
— Я сам не захотел. Чего я в этих номерах не видел? И потом, хата к морю ближе.
Серёжка спорить не стал. Конечно, то, что Сашка воевал за белых, а не за красных, было большим недостатком. Настолько большим, что надо было либо становиться его врагом, либо прощать сразу и безоговорочно. И Серёжка давно уже выбрал второй вариант. И хотя от искушения время от времени поддеть Сашку мальчишка удержаться не мог, но очень старался не увлекаться. Да и не часто казачонок вспоминал про ту войну.
— А потом меня как-то позвал штабс-капитан Ковин, да срочно. Ну, я и прибежал в чём был: в штанах, рубахе и босиком.
Гаяускас представил себе такую картину. Получалось довольно забавно. А Сашка продолжал.
