— Сейчас поймете. Только давайте допустим для начала, что мы не ваши друзья и не люди кардинала Ришелье. А также допустим, что и вы, и мы достаточно осведомлены в событиях четырехдневной давности во дворце господина де Тревиля и предшествовавших событиях вне его.
— Допустим. Но мне почему-то кажется, что вам известно гораздо больше меня. Катрин, Катрин, как вы ловко провели меня, а вернее, нас. Упокой, Господи, их души, — и Жермена перекрестилась слегка дрожащей рукой.
— Что сделаешь, Жермена, — ответила та. — Мы защищали королеву, а вы кого? Не надо — не отвечайте. Нам это совсем не нужно знать.
— Дело тут вот в чём, — продолжил я. — Кардинал Ришелье проводит следствие о двойном заговоре. Рано или поздно он узнает, в какой дом карета с фальшивыми гербами баронессы де Бово часто привозила гостей. Не трудно будет установить и, кто дружен с хозяйкой дома, ее связи. Это приведет к Женевьеве, а от нее и к нам. Вы наверняка осведомлены о подозрительности и беспринципности кардинала. Он может принести нам много хлопот, которых хотелось бы избежать.
— А мне почему-то кажется, что вас беспокоит не только преследование со стороны кардинала, а и что-то другое.
— Могли бы, и договорить, Жермена. Вы, я вижу, очень умны. Если бы вы сказали, что мы опасаемся и мести, то оказались бы правы. Тогда вы уже догадались и о том, что нам от вас нужно.
— Чтобы я исчезла с лица земли. Тогда кардиналу некого будет допрашивать. Исчезнуть просто, и напиток для исчезновения стоит в моем шкафу, — тут она криво усмехнулась. — Но у меня не хватит силы воли им воспользоваться. Вот сижу и жду, когда за мной придут. Как ни странно, но мне некуда убежать. Так уж сложилось. Всё равно найдут.
— У нас нет причин желать вам смерти. Тем более что мы не знаем соображений, побудивших вас примкнуть к заговорщикам. Нам достаточно, если вы просто покинете Францию. В вашем распоряжении полчаса на сборы. Мы проводим вас за стены Парижа.
— И, Жермена, распорядитесь, пожалуйста, принести бумагу и перо. Я напишу для вас письма в дорогу, — сказала Луиза. — Да, слуг немедленно распустите. Пусть идут, куда хотят, но только не в ваше поместье. Оставьте себе кучера и камеристку.
— А если я откажусь?
— Вы с ума сошли, Жермена! — непроизвольно воскликнула Катрин.
— Ваше дело, Жермена, — в голосе Луизы послышались железные нотки. — Тогда вы не даете нам выбора. Вы понимали, на что шли, и какие возможны последствия. Мы оставим вас наедине с господином де Молем и его кинжалом. Ваш заговор и так унес в никуда множество жизней. Чашу не переполнит и еще одна жертва. Тем более добровольная. А ведь вы молоды, и жизнь для вас еще не кончилась.
— Я… я согласна, — и Жермена удалилась.
Через минуту мажордом принес бумагу и чернильницу с перьями. Луиза села что-то сочинять.
— Поедете через мои владения, — дает указания Луиза, возвратившейся Жермене. — Вот это письмо, Жермена, в городе Арзо вручите человеку, адрес которого здесь написан. Вам помогут сменить имя и проводят до итальянской границы. А вот это письмо для моего поверенного в Италии. Он поможет вам устроиться. Очень надеемся больше вас не увидеть.
В полчаса всё утрясти не удалось, но в течение часа дом опустел. В окно мы посмотрели вслед растерянно оглядывающимся, расходящимся слугам. У жилища Женевьевы Луиза и Катрин пересели в свои кареты и отправились в Лувр. Мы же с Пьером последовали верхом за каретой Жермены. Заехали к ее банкиру, где она забрала какие-то денежные бумаги. На парижской дороге мы с Жерменой расстались. Она свернула к владениям Луизы, а мы поехали в замок.
— Луиза, — вечером, когда все собрались, поразился Арман, — неужели ты и в самом деле распорядилась бы заколоть Жермену? А если бы Пьер отказался.
— Если бы, если бы… — а что нам оставалось бы делать? Пьер — не Пьер, а разница какая? Когда она ляпнула об отказе, я была готова ее сама придушить. Но была надежда, что просто угроза сработает. Пьер, ты бы ее пырнул ножичком со злости?
— Чёрт его знает! Наверное, всё-таки пырнул бы, представив себе все прелести, которые нас всех ждут, если я не пырну. Хотя мне ее и жалко было. Зажмурился бы и пырнул.
— Жалко? Это когда она сказала, что сидит и ждет, что за ней придут? — спросил я Пьера.
— Именно. Всё-таки сильная женщина. А как она на лету всё схватывает! Другая бы тут с ума сходила. Знаете, что я подумал? Что ее побудило впутаться в заговор, мы так и не знаем. О ее прошлой жизни тоже ничего. Может быть, ее чем-то вынудили? В ней не ощущается злодейка. У меня такое чувство, что если бы не произошедшее, то Жермена вполне могла бы вписаться в нашу компанию. В ней звучит что-то такое родственное нам.
— Ну, Пьер, — смеясь, воскликнула Луиза, — ты охотник и, считай, поэтому почти дитя природы. Тебе и карты в руки по части ощущений. А может быть, ты и прав. Меня тоже тяготит мысль, что здесь словно что-то сложилось как-то не так, неправильно. Аманда, а что ты думаешь по этому поводу?
— А мне думать не приходится. Я же ее не видела и не слышала. Если же серьезно полагаться на ваши ощущения, как я полагаюсь всегда, то, честно говоря, даже не знаю, что и сказать. Особа, с ваших слов, загадочная, но не озлобленная. Не вяжется это как-то с произошедшим. Нужно подождать. Если Ришелье не доберется до дома Граммонов или откажется от ловли пособников в Париже, то можно будет послать Жермене весточку, чтобы она возвращалась. А там видно будет.
— У нас компания неуравновешенная, — подал голос Гийом. — Мужчин четверо, а женщин трое.
— Это ты к чему, Гийом? — вскинулась Катрин. — Готов совершенно незнакомого человека принять в нашу компанию?
— Я-то тут причем? Вы ее встречали, говорили — вы и решаете. А я вот вижу, что вы готовы к ней присмотреться. Только история с заговором мешает. А с другой стороны, именно история с заговором нас с Жерменой и свела. Рука судьбы. Так что кончено дело?
— Вряд ли, — скривилась Луиза. — Ришелье так просто не успокоится. До нас ему теперь не добраться, но любопытство, что же тут на самом деле произошло, ему спать не даст. Аманда, твое время выходить на сцену.
— Думаешь, Ришелье начнет домогаться сведений у меня?
— А у кого же еще! Не у меня же, учитывая нашу взаимную «любовь». И не у Катрин из-за ее легкомысленности. Хотя она и не такая легкомысленная, как кажется. Проболтается с удовольствием, но когда начнешь размышлять, над нагороженным ею, то окажется, что кроме пустоты, за словами ничего нет — ничего не выдала. Об Армане и Пьере Ришелье даже и не подумает. Для него они авантюристы, которыми кто-то управляет. Серж кардинала сильно обидел и Ришелье с просьбами к нему обращаться не будет. Да и посчитает ниже своего достоинства. Про Гийома он вообще ничего не знает. Вот только с Амандой он и рискнет поговорить.
