Обязательно, - кивнул Максим, подумав про себя, что во время подготовки доклада о гражданской войне в Испании для товарища Кирова, он уже рассказал девочкам на порядок больше, чем можно услышать на комсомольских собраниях.
- Слушай, Максим, я давно хочу тебя спросить, а за что тебе орден дали? - поинтересовался Петр, щелчком отправив окурок в море.
- За вклад в обороноспособность страны, - ответил Максим. - Не спрашивай только, за какой именно вклад, все равно не отвечу.
- Не буду, - усмехнулся Борисов, хотя было видно, что спросить ему очень хотелось. - Ты же особоуполномоченным при товарище Кирове служишь, и я могу только догадываться, какой у вас там уровень секретности! Ладно, Максим, не буду тебя задерживать, да и меня самого уже ждут!
- Давай, Петя, увидимся! - улыбнулся Максим.
Так в дальнейшем и повелось. Максим учил испанский и ходил на собрания, Киу смотрела в иллюминатор и рассасывала сухари, Грета за ней ухаживала. Но все рано или поздно заканчивается, подошло к концу и девятидневное путешествие. И вот, шестнадцатого ноября Максим, поддерживая под локоток все еще бледную Киу, сошел с теплохода «Крым» на Испанскую землю.
- Земля… - радостно протянула Киу, отстранившись от Белова и сделав пару шагов сначала в одну сторону потом в другую. - И никакой качки! Здорово!
- Полегчало? - поинтересовалась Грета.
- Голова еще немного кружится, но да, уже гораздо легче, - призналась Киу. - Я надеюсь, нас не сразу службу тащить отправят? Дадут пару дней, чтобы в себя прийти?
- Я же вам вчера говорил? - удивился Максим. - Ах да, когда я вернулся с собрания, ты уже задремала. Если кратко, то на вчерашнем собрании товарищ Артузов сообщил, что сразу по прибытии начнется выгрузка и переброска военных под Мадрид, а мы остаемся в Картахене и ожидаем дальнейших распоряжений.
Достав коробку «Нашей марки», Максим грустно посмотрел на лежащую в ней последнюю папиросу.
- Вот, интересно, испанский табак хуже или лучше нашего? - закурив, задумчиво пробормотал Белов.
19 ноября 1936 года. 15:30.
Хетафе.
Переброска советской добровольческой бригады в осажденный Мадрид по затраченным на нее усилиям оказалась трудовым подвигом, сопоставимым с подвигами шахтеров-стахановцев.
За те девять суток, что бригада находилась в море, генеральный секретарь Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала Георгий Димитров связался с крупнейшими трудовыми союзами Испании и попросил их о помощи. К его большому удивлению, на его призыв тотчас же откликнулась Национальная Конфедерация Труда, в силу своей анархо-синдикалистской направленности имевшая сложные отношения с Коминтерном. А вот Всеобщий Союз Трудящихся, тесно сотрудничавший с Испанской социалистической рабочей партией и возглавляемый лично премьер-министром Испании Франсиско Ларго Кабальеро, от помощи советским войскам почему-то отстранился.
Как бы то ни было, но, узнав дату прибытия советских кораблей, руководство Национальной Конфедерации Труда через входящие в нее профсоюзы организовало отправку в Картахену дополнительных бригад докеров, а также поезда для доставки бригады к Мадриду. И утром шестнадцатого ноября, едва теплоходы встали у причальной стенки, в порту закипела работа.
Первым делом из трюмов теплохода «Крым» были выгружены танки, которые спешно загонялись на платформы и по железной дороге отправлялись в городок Пинто, что находился в двадцати километрах от Мадрида. Затем в вагонах, как близнецы-братья похожих на родные российские теплушки, в Пинто отправился первый стрелковый батальон.
Семнадцатого ноября прибыли представители генерала Хосе Миахи, возглавлявшего Хунту Обороны Мадрида, а на следующий день, когда в Пинто был переброшен кавалерийский дивизион, Григорий Михайлович Штерн совместно с майором Родригесом и другими испанскими товарищами, приступил к разработке плана прорыва в Мадрид.
Не вполне доверяя испанцам, Штерн счел необходимым провести собственную разведку. В семь часов вечера, когда уже заметно стемнело, взвод конной разведки выдвинулся в сторону города Хетафе, где располагалась ставка Хосе Варелы, одного из двух генералов, командовавших осадой Мадрида. Ближе к полуночи разведчики вернулись и, после уточнения данных о противнике, план прорыва приобрел окончательный вид.
Девятнадцатого ноября ровно в шесть часов утра националисты начали артиллерийский обстрел Мадрида, ставший для советских войск сигналом к началу прорыва. Первыми выдвинулись танки, на часть из которых Штерн распорядился посадить десант, состоявший из двух автоматчиков и одного пулеметчика с помощником на каждом танке. Следом выдвинулся кавалерийский дивизион.
Националисты, готовившиеся после артобстрела предпринять очередную попытку захвата предместья Карабанчель и прорыва к мостам через реку Мансанарес, располагались в северо-западной части Хетафе и оказались совершенно не готовы к удару с юга. Смяв спешно выдвинутые заслоны националистов, советские танки вошли в Хетафе, а ворвавшаяся в город красная конница довершила разгром. Удар оказался настолько стремительным, что генерал Варела не успел покинуть город и вместе со всем своим штабом оказался в плену.
Не давая противнику времени опомниться, Штерн вызвал в Хетафе остальные подразделения бригады. Затем, оставив помощника начальника штаба по оперативной работе разбираться с канцелярией генерала Варелы и придав ему в помощь комендантский взвод, Григорий Михайлович двинул свои танки на Карабанчель, во избежание каких-либо эксцессов приказав на головную машину каждой ротной колонны установить красный флаг.
19 ноября 1936 года. 18:57.
Мадрид, предместье Карабанчель.
