Командир отряда оборонявших Мадрид добровольцев Хорхе Молина, сидевший за баррикадой, устало вытер пот рукавом. День начался как обычно, с артподготовки, но затем что-то пошло не так. О состоянии дел на фронте было ничего неизвестно, и неизвестность эта выматывала куда уже вражеского наступления.
Вот уже несколько дней националисты пытались занять Карабанчель и прорваться к реке Мансанарес. Допустить этого было никак нельзя. Стоит националистам взять под контроль мосты и закрепиться на том берегу - и все будет кончено. Франкисты смогут прорваться в центр, а Мадрид повторит судьбу Гранады!
Хорхе оказался в числе тех немногих счастливчиков, кому удалось отступить из павшей Гранады и избежать таким образом жестокой расправы, устроенной националистами над пленными ополченцами. А вот его лучший друг Фидель Санчес, с которым Хорхе рос на одной улице и с которым они пытались хоть как-то организовать добровольцев, получил пулю в сердце да так и остался лежать на Гранадской мостовой. Даже похоронить его по-человечески не было возможности!
Во время отступления Хорхе был ранен и, только придя в себя, узнал, что новый премьер-министр Хосе Хираль приказал раздать оружие сторонникам Народного фронта, благодаря чему республиканцам удалось отбить у мятежников практически весь юг страны.
«Эх, поступи этот приказ хоть на пару дней раньше, и все сложилось бы совсем иначе! - думал в те дни Хорхе. - И Гранада бы не оказалась в руках мятежников, и Фидель остался бы жив!»
Раненое плечо заживало долго. Хосе Хираля за это время успел сменить Франсиско Ларго Кабальеро, ставший заодно и военным министром. Вполне здоровым Хорхе почувствовал себя лишь к концу октября и, по призыву товарища Пассионарии, отправился в столицу, прибыв туда незадолго до образования Хунты обороны Мадрида. Несмотря на утверждения злых языков, что Хунту создали исключительно для того, чтобы возложить на нее ответственность за позорную сдачу столицы, возглавлявший ее генерал Миаха демонстрировал спокойствие и уверенность в собственных силах.
Благодаря пришедшим на помощь кадровым офицерам Миаха в считанные часы создал генеральный штаб и немедленно приступил к мобилизации населения на оборону города. Вместе с другими коммунистами и членами молодежных социалистических организаций занимался агитацией и Хорхе Молина. Всю ночь он ходил по домам и вербовал горожан в ополчение, а ранним утром седьмого ноября узнал, что его назначили командиром одного из отрядов ополченцев.
В первый момент Хорхе сильно удивился такому назначению. Ему, бывшему сержанту республиканской армии, можно было доверить отделение из десятка бойцов, но никак не отряд численностью около сотни человек, там более - ополченцев, а не солдат. А после удивляться стало поздно - утром седьмого ноября националисты пошли в атаку.
Отряду Хорхе выпало держать оборону в предместье Карабанчель, не давая националистам прорваться к мостам через реку Мансанарес. И только чудом ополченцам удалось удержать фронт. Оружия не хватало, многим приходилось сражаться винтовками, взятыми с тел только что убитых товарищей, патронов тоже не хватало. Пушки были, но снаряды к ним можно было пересчитать по пальцам одной руки, поэтому их берегли для итальянских танкеток, переданных националистам Муссолини.
Подкрепление в виде двух интербригад, прошедших парадным строем по улицам Мадрида подняло боевой дух защитников, а воодушевление, с которым бойцы этих интербригад бросились на защиту города, повергло командование националистов в недоумение. Генералы Мола и Варела поняли, что прямым штурмом Мадрид им не взять.
На какой-то момент боевые действия затихли, сменившись массированными бомбардировками города. Казалось, что националисты вознамерились сравнять так упорно оборонявшийся город с землей и, если бы не вставшие на защиту неба над Мадридом русские летчики, им вполне бы это удалось.
Утром семнадцатого числа националисты снова начали наступление, действуя на этот раз с такой решительностью и натиском, словно сам Сатана гнал их на штурм. Полковник Ромеро, командовавший обороной Карабанчеля, на одном из вечерних совещаний предположил, что такая решительность противника связана с русской интернациональной бригадой, якобы высаживающейся сейчас в порту Картахены. Услышав такую новость, Хорхе воодушевился, а вот ополченцы из его отряда отнеслись к ней более скептически.
- Да брось, командир, - говорили многие из них. - Зачем русским встревать в нашу войну? Присылать нам танки и самолеты с инструкторами - это одно, а отправить свои войска воевать на нашей стороне... Нет, командир, не верю я в это!
Как Хорхе не пытался убедить своих ребят в том, что русские такие же коммунисты, как и он сам, а значит, не бросят своих товарищей в беде - толку было мало. Да и его вера в помощь русских товарищей начала давать слабину. С возобновления штурма города прошел день, другой, а русских все не было.
Вот и сегодняшнее утро началось с артиллерийского обстрела. Разбуженный разрывами снарядов Хорхе зажег свечу и посмотрел на старые, еще дедовские карманные часы.
«Шесть утра ровно, можно время сверять, - невесело усмехнулся Хорхе. - Все, как вчера и позавчера...»
Однако вскоре все пошло не так, как в предыдущие дни. Артиллерийская канонада, обычно длившаяся часами, быстро затихла, сменившись звуками пушечной и пулеметной стрельбы где-то в отдалении. Предполагая возможность наступления, Хорхе приказал своим бойцам покинуть подвал, в котором они укрывались от обстрела, и занять позиции на баррикадах, перегораживающих улицу генерала Рикардоса.
До самого вечера ополченцы находились в напряженном ожидании, пока, наконец, не услышали лязг гусениц, становившийся все громче и громче. Затем с проспекта Побладос на улицу генерала Рикардоса стали выезжать танки. Ополченцы заволновались, но Хорхе, как самый опытный и спокойный, быстро разглядел, что танки эти не похожи ни на итальянские танкетки, ни на немецкие «Панцеры».
Достав из чехла трофейный бинокль, Хорхе поднес к его глазам и окончательно убедился, что танки это русские. На фоне раннего ноябрьского заката отчетливо было видно красное знамя с золотыми серпом и молотом, установленное на головном танке. Опустив бинокль, Хорхе рассмеялся от радости.
Русские все же пришли!
