«Про интеллигенцию не спрашиваю. А… купечество?»
«Великая княгиня Елизавета Федоровна, давно работающая с меценатами, так определила настроение Москвы: „Войны не хотят, цели войны не понимают, воодушевления не будет“»
«Коротко и ясно… Настроение двора?»
«Князь Ухтомский заявил: „Не может быть войны менее популярной, чем настоящая. Мы абсолютно ничего не можем выиграть, принеся огромные жертвы людьми и деньгами“»
«Отважен князь, отважен… ведь его сын в Артуре? Хоть бы о нём подумал… Правительство?»
«С. Ю.Витте в начале 1904 года упорно твердил, что России Маньчжурия не нужна и он не желает победы России. А в беседе с германским канцлером Бюловом Витте прямо заявил: „Я боюсь быстрых и блестящих русских успехов“»
«Вундербар… кто же за меня?»
Джунковский, умный, ответил тихо и просто:«Один лишь Господь…»
… Ретроспекция. В декабре 1903 года, накануне Русско-японской войны, к монахам Киево-Печерской лавры пришел седовласый матрос, герой Севастопольской обороны, и поведал им о своем видении.
Как-то, проснувшись среди ночи, старик-матрос увидел Божию Матерь, окруженную ангелами во главе с Архистратигом Михаилом и Архангелом Гавриилом. И сказала ему Матерь Божия: «России предстоит скоро тяжелая война на берегах далекого моря и многие скорби ожидают ее. Изготовь образ, изображающий Мое явление, и отправь его по водам в Порт-Артур. Если икона Моя утвердится в стенах города, то Православие восторжествует над язычеством и русское воинство получит победу, помощь и покровительство.»
Икона была написана, освящена и доставлена в Санкт-Петербург для скорейшей отправки в Порт-Артур. Но… Началась война, и доставить икону сквозь японскую блокаду было практически невозможно.
Практически, значит… невозможно?
… ! Вот как на языке урду пишется это странное для русского уха словосочетание – Хайберский перевал…
Со времён Искандера Двурогого, которого на далёкой родине, в Македонии, звали Александром Филипповичем, шли через него в златокипящую Индию то железные фаланги тех же македонцев, то сияющие на солнце медными щитами тумены Великого Могола…
Но гораздо чаще пылили через него мирные торговые караваны, Иншалла.
Проходной двор, короче говоря.
Начинался Хайбер, расположенный на высоте, ежели кому интересно, 1030 метров, от индийского городка Джамруд…
Дорога вьётся по склонам хребта Сафедкох сорок восемь вёрст, минуя самое узкое место, где расстояние между стенами каньона составляет всего пятнадцать аршин, и приводит, в конце концов, в пыльный, глиняный афганский городишко Торхам, где проход заканчивается.
Дальше, до самого Кабула – вьётся узкая тропа… впрочем, у глинобитных стен шумного Джелалабада мало-помалу расширяющаяся до вполне приличного, широко истоптанного тракта, стойно нашей Владимирке…
А с той, индийской стороны – начинается дорога отличная, шоссированная – аж до самого Пешавара…
Построена она была англичанами в 1879 году… и есть у них вполне реальные планы строительства дороги железной!
Потому как важен Хайбер, ох как важен! Через него шли красные мундиры завоёвывать Афганистан 1838, в 1842, в 1878, в 1880 годах… наверное, и ещё разок пойдут… повадился кувшин по воду ходить!
Много раз описан этот перевал в романтической литературе…
«Как близ города Кабул
Есть река Кабул,
В той реке Кабул
Эскадрон тонул…»-это, конечно, мой любимый Киплинг. А река Кабул – в десяти верстах севернее Хайбера…
«У Хайберского перевала в мою палатку заглянул бенгальский мушкет. Так я застрелил его из двуствольного тигра… ха, ха… что, Холмс, неужели не смешно?» – а это, само собой, Конан Дойль… Кстати, доктор Ватсон был ранен аккурат где-то в этих краях, уж не у Акчи ли?
Живут в этих краях исключительно мирные и добрые люди, пуштуны – народ гостеприимный, очень музыкальный… Пуштунский юноша, украв своего первого коня – обязательно тут же сочинит приличествующую случаю касыду.
Ну так распорядился Всеведующий – что не растёт на здешних серых скалах ничего путёвее карагача… поэтому традиционными занятиями местных племён являются грабежи, разбои и набеги на своих несчастных соседей… почему несчастных? Будешь тут счастливым, имея соседом пуштунов… А если серьёзно…
Пуштуны – кочевники, которые живут за счет отгонного скотоводства. Зимой они отгоняют скот на южные индийские пастбища, где тепло, где влага. Весной же эти бессчетные стада овец и верблюдов медленно движутся на север – на выпасы, находящиеся в Афганистане, и это является гарантом существования племен, гарантом процветания их экономики.
И тот, кто пытается блокировать границу жестко, не утряся вопрос со старейшинами пуштунов, наживает себе в их лице непримиримого врага. А никто не хочет иметь врагом пуштуна – почти все жители границы лихие наездники и меткие стрелки. Выйти за пределы деревни без карабина или винтовки считается просто неприличным. Непременный атрибут более или менее состоятельного пуштуна – винтовка или пистолет, кожаный патронташ, острейший бичак. Двенадцатилетние ребятишки без промаха бьют на звук или вспышку света.
Край пуштунов – Северо-западную пограничную провинцию – в Индии обычно называют коротко:«сархад» – «граница». На карте территория племен выглядит узкой, извилистой полоской, протянувшейся вдоль западного склона гор.
Из-за пуштунов, а также в размышлении о Большой Игре – выстроили англичане на Хайбере форты, оседлавшие дорогу. С обеих сторон дорогу окружают мощные гранитные утесы или обвалы с белоснежными кружевами водопадов. Вдоль дороги врезаны в гранит медные плиты с именами английских офицеров и солдат, а то и – целиком – наименования частей, нашедших смерть от пуль воинственных пуштунов, не пожелавших покориться чужеземному господству и не раз устраивавшим здесь засады британским карательным отрядам.
А древнейший город Пешавар несколько столетий играл роль перекрестка торговых путей, связывающих Европу с Азией. Пешавар возник как крепость, контролирующая подходы к Хайберскому перевалу. Много веков его называли «воротами в Индию», и каждый из правителей считал своим долгом держать их закрытыми под надежным замком.
Железнодорожная одноколейная ветка делит Пешавар на старый и новый город. Новая часть – район колониальных особняков, где можно увидеть уголки старой доброй Англии, улицы, закрытые зеленью чинар, кипарисов и высоких тополей. Из-за оград от тяжести свешиваются ветви с оранжевыми мандаринами и апельсинами, и покрытые нежнейшей пыльцой харам – дающие запретный сок виноградные лозы.
