На фронте — относительное затишье, оба противника готовятся к лету. Мы формируем крупные танковые соединения взамен разбитых прошлым летом и копим силы для удара, готовясь устроить немцам сюрприз (тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить). А вот что собираются делать немцы, знают только они сами, но не думаю, что нам это понравится. Особенно если учесть, что бомбежки Плоешти наши фактически прекратили — немцы стянули туда всю румынскую и значительную часть своей ПВО.
На Тихом океане — серьезная драка, причем амерам и бриттам попадает довольно серьезно, хотя про разгром и речи нет, но тоже веселье.
А у нас приближается лето. Лето одна тысяча девятьсот сорок второго года. И каким оно будет — я не знаю, а гадать не буду.
Перед отправлением в меру своих возможностей попытался выяснить, что с нашим „потеряшкиным“ — Доком. Увы, узнать не удалось практически ничего. Док пропадал на заводах, доводя до ума тяжелые бронемашины. Кстати, а к СУ-130 Змея он отношения не имеет? Уж больно компоновка характерная.
Ну, что ж, удачи нам всем. Она нам, думаю, понадобится.
Саня
Рев танкового дизеля сотрясал стекла в окнах кабинета директора ЛКЗ. Хозяина в нем сейчас не было — Зальцман отстранен и убыл в сопровождении парней в фуражках с малиновыми околышами в Москву, а нового никто не назначил. Хозяйственные вопросы в меру сил решал военпред. Ему помогали я и Николай Леонидович Духов, исполнявший обязанности главного конструктора завода. На столе стоял макет бронекорпуса нового танка, сделанный из бумаги и фанеры.
— Какие сегодня новости? — спросил вошедший конструктор с „Большевика“.
— Никаких. С Ижорского привезли три комплекта раскроенных бронелистов для нового корпуса, но сваривать их пока нечем. А у тебя? — ответил Николай Леонидович.
— Два новых корпуса сварили. Ну и три башни готовы, сегодня женить будем… — и, немного задумавшись, Лев Сергеевич добавил: — к вечеру, наверное. Пытаюсь все делать без ущерба основному выпуску. Тяжко идет, печи не успевают. Мотористы сами воют, просили выделить для них дополнительную литейку, а мне вообще тогда лить эксперименталки не на чем будет.
— Плохо. А что со сваркой?
— Морзаводы обещали сильно подвинуться и оборудованием, и спецами… Надеюсь, не соврут.
— Да вроде не должны. Николай, а если попробовать сварную башню для ИСа?
— С сильно наклоненными листами? Как на фотографии желтого танка с разорванным ромашкой стволом?
— Ну, примерно. По крайней мере, надо проработать этот вариант. А сварку корпусов придется, наверное, пересмотреть. Выкройки переделать на соединение „в шип“.
— Часа через четыре-пять будет готово и сразу отправлю на Ижорский, пусть еще пару комплектов нарезают. А с этими что?
— Попробуем сварить. Да какого барабана это чудовище под окнами ревет!
— Так мотор с новыми вкладышами и фильтрами на развал гоняем, — ответил Духов, — ждем, когда застучит. Уже двести часов на оборотах две трети максимальной мощности отпахал. Сейчас вышли на завышенные. Пока рычит…
— Издеваетесь! — прокомментировал Троянов. — А для моих малышей когда будет?
— Так вкладыши одинаковые, просто материал новый. Да и фильтры тоже, просто на твоих один, а на моих два. Пойдут одновременно. Да и на старые моторы в процессе ремонта надо тоже ставить. — Николай Леонидович подошел к окну. — Хм, пока работает… может, попробовать масло недоливать?..
— Александр Александрович, вас Лев Львович и Евгений Николаевич просят срочно прибыть на Комендантский аэродром. Просили передать, что рояли принудили автобус. Кажется, так, правда, я не поняла, что это значит.
— Спасибо, Людмила Николаевна, я понял. Я отлучусь на Комендантский. Машину не надо — я на мотоцикле слетаю.
Ника
— Садись.
Кто сказал, что в ногах нет правды? В ногах нет ничего. Даже сил, чтобы стоять, и то нет. В кабинете весеннее солнце крутит поднятой пылью, прорываясь сквозь полуприкрытые занавеси. Ясный день. Хороший. В такой день хочется сделать что-нибудь радостное, легкое. Например, улыбнуться… не получается. Судоплатов молчит и ждет, когда я отодвину стул и сяду.
— Что-то случилось?
Он поднимает глаза, как побитая собака.
— Говори! — приказываю. Прошу. Чуйка рвется на британский крест. — Леша?
Кивает.
— Но еще не ясно… пожалуйста, без истерик, Ника Алексеевна… это моя инициатива — вам сказать. Никто не знает… Вы же понимаете?
Что тут понимать?! Сжала руки, зубами в костяшки — это война, это нормально… ты знала с самого начала. Это судьбы миллионов, не твоя одна такая…
— Расскажите, пожалуйста.
— Это секретно… но вам…
Я киваю. Секретность тут на каждом вздохе. Пора бы привыкнуть.
— Да, конечно, понимаю. Что с ним?
— Неделю назад было получено сообщение от партизанского отряда Черного о появившихся в их лесах необычных людях. Информация была предоставлена так, что мы подумали о еще одной группе „будущенцев“. „Попаданцев“, как вы говорите. На проверку этой информации и налаживание контакта с возможными новыми попаданцами был отправлен Алексей Владимирович. Как вы понимаете, его кандидатура даже не обсуждалась. С его опытом общения с вами он смог бы сразу определить, что это за новая группа…
— Это попаданцы? — перебила я, не в силах удержать удивление.
— Нет. Немцы каким-то образом узнали о вас и разработали план захвата. Они рассчитывали, что „знакомиться“ приедет кто-то из вас… а оказался Ярошенко. Радист партизанской группы работал на немцев и передавал их сообщения. У Алексея не было никаких шансов. По сути, он знал, что идет в ловушку. Но он успел завладеть рацией и передать сведения о предателях. А сам…
— Где он?
— Последние его слова были о том, что он окружен, но сдаваться не собирается… Для него же лучше, если он погиб.
— Ну уж нет! — покачала я головой. — Не дождетесь! Чтобы Леша сдох на радость фрицам? Хрен вам! Можете сразу выписывать ордер на мой арест — я полечу туда. Да, самовольно покину часть, похерю все задания — но я его найду!
— Сядь! Успокойся! — скомандовал Судоплатов. И сразу захотелось подчиниться. Этот человек просто так не командует. У него наверняка уже сложился план… хороший пакистанский план.
— Смотри сюда! Западная Украина, район Ровно… это будет твоим основным заданием, а если ты случайно сместишься на пару километров вот сюда… ты поняла, да?
— Так точно!
— Все. Иди собирайся. Вылет через четыре часа. Группа восемь человек.
— Слушаюсь! Разрешите идти?
— И, Ника…
