Размышляя таким образом, я совмещал приятное с полезным, одновременно отдыхая, лежа на деревянных нарах, которыми было оборудовано спальное помещение бункера. При этом задрал ноги, чтобы кровь отхлынула от нижних конечностей и, хотя бы в небольшой степени прилила к голове. Все ж таки, длительные пешие прогулки, да еще и в чрезмерно нагруженном состоянии, не самое приятное времяпровождение, в моем, далеко не самом юном возрасте. Поэтому, чтобы опровергнуть постулат о том, что «дурная голова, ногам покою не дает», нужно было все, как следует, обдумать.
Я специально не стал подниматься на поверхность, чтобы не расхолаживаться. Поскольку, нахождение в бункере довоенной постройки, даже с учетом того, что находится он в моем времени, все равно, должным образом, настраивало на определенный лад, и не позволяло расслабляться.
Отдыхая таким образом, я не забывал следить за временем, которое уже перевалило за полдень. Что ясно давало понять, что дальше тянуть с выходом уже нельзя. Если я не захочу шарится по окрестностям в темноте. Поэтому прибрал все ненужное, в данный момент имущество, которое включало в себя трофейное вооружение, которое, неимоверными усилиями, я все ж таки допер, до места назначения, а также документы и некоторые современные девайсы, в том числе и прицел ночного видения. Сложил все в сейф, находившийся в оружейке. Перемотал портянки, которые надевал перед выходом, вместо носков, помня о том, что для сохранения ног от потертостей и опрелостей, неизбежных в длительном походе, ничего еще не придумали. Проверил, в очередной раз, амуницию и снаряжение. Закинул за спину мешок с лодкой и ножным насосом, и подался на выход.
Движение по, уже хорошо известному маршруту, который пролегал по дну оврага, большой проблемы не составляло. Правда, приходилось, время от времени, соблюдать осторожность, преодолевая наиболее трудные участки. Стараясь не сверзнуться в ручей, чтобы преждевременно не промочить ноги. Потому что, долгое путешествие, с мокрыми ногами и сырой обувью, удовольствие ниже среднего. Вот и приходилось осторожничать и цепляясь за ветки кустарника, густо облепившего склоны оврага, перешагивать через ручей, с одного берега на другой. Дальше, когда ширина ручья превысила 1,5 метра, пришлось выбирать тот берег, который был наиболее удобен для движения.
Когда, таким образом, я уже отмахал почти две трети пути, впереди, по ходу моего движения, загрохотало. Причем солидно так. Как будто, совсем рядом. Хотя, по прикидке, до конца оврага оставалось еще километра два, но грохот стоял такой, что создавалось впечатление, что стреляют прямо над головой. Причем огонь велся явно не меньше чем батареей. Поэтому пришлось немного притормозить, умерив свою прыть, и усилить осторожность.
Конечно, я был далек от мысли, что противник мог бы разместить орудия, непосредственно в самом овраге. Во-первых, склон был довольно таки крутой, и, чтобы скатить по нему пушки, нужно было изрядно попотеть, а во-вторых, наличие ручья, вовсе, сводило на нет такую возможность. Но вот сам берег реки, довольно ровный, являлся идеальным местом для такого расположения. И скорее всего именно там командир немецкой батареи поставит свои пушки. Если конечно он не дурак, а вот дураков-то, нацисты, к большому сожалению, на таких ответственных должностях не держали. Нет, конечно же, и в Вермахте процветал протекционизм, пускай не таким махровым цветом как в Рейхсвере, или, позднее в родной советской армии. Стоит только вспомнить известный анекдот про сына полковника, которому никогда не стать генералом. В Рейхсвере же, главным условием успешного карьерного роста являлась принадлежность к аристократической касте, а еще лучше иметь прямое отношение к какой-нибудь военной династии, желательно с прусскими корнями. Нацисты такими вещами особо не заморачивались и ценили в людях, в первую очередь, личные качества человека. И будь ты хоть супер-пупер аристократ, но если из тебя офицер, как из дерьма пуля, то на ответственной командной должности тебе долго не продержаться.
Вот и командир батареи, преградившей мне дальнейший путь к реке, видимо свое дело знает довольно туго. И, соответственно, шансов у меня пробраться мимо огневых позиций незамеченным минимальны. Поскольку прилегающую к оврагу местность я, в предыдущие разы, изучил досконально. Но все-таки нужно осмотреть все визуально, вдруг какая умная мысля и, придет в голову.
Пока я мысленно прикидывал весь, применимый к данной ситуации, расклад, овраг незаметно кончился. Что стало явно заметно по уменьшающимся по высоте склонам. Если первоначально, даже в прыжке, нечего было и мечтать окинуть взглядом окрестности, то теперь приходилось уже пригибаться, дабы не торчать во весь свой, немаленький рост, на всеобщем обозрении.
В конечном итоге, мне уже пришлось ложиться на брюхо и ползти по-пластунски. Благо, что навыки, приобретенные когда-либо, со временем полностью не утрачиваются, а только как бы консервируются до лучших времен. Примером чему можно привести езду на велосипеде. Мало кто не падал и не разбивался при первоначальном приобретении этого, на первый взгляд, несложного навыка. Зато в дальнейшем, сколько бы времени не прошло, достаточно только оседлать железного коня, как все умения тут же восстанавливаются.
В отличие от неиспользуемых знаний. Которые, если не пополняются, то со временем утрачиваются полностью. О чем предупреждал еще непревзойденный гений сыска — Шерлок Холмс. Что если «забивать свой чердак всяким хламом, то, в самый ответственный момент в нем, наверняка, не найдется места для чего-то, действительно нужного».
Выбрав в качестве ориентира куст какого-то неизвестного, но донельзя колючего кустарника, я дополз до него, с таким расчетом, чтобы он дополнительно прикрывал меня от внимательных глаз немецких наблюдателей. Если таковые будут имеется в наличии.
Получив такой неожиданный бонус в виде естественного средства маскировки, достал оптику и стал обозревать окрестности.
Все было в точности так, как я и предполагал. Во всяком случае, почти. Ниже по течению, примерно в полукилометре, расположилась небольшая, на десяток хибарок, рыбацкая деревушка. В которой уже, деловито, хозяйничали оккупанты. Что подтверждалось не только запредельной суетой и мельтешением солдатских тушек между домами, но и, долетающим даже досюда, душераздирающим поросячьим визгом и заполошным кудахтаньем кур. Они были явно слышны в те, редкие минуты тишины, которые требовались номерам расчетов для перезарядки орудий.
— Все логично. Добыча пропитания — первейшая заповедь солдата. Причем не зависимо от национальной принадлежности. Ведь, как известно, его боеготовность прямо пропорциональна степени наполненности желудка и, соответственно общей сытости организма. А на общевойсковой паёк особо не разгуляешься. Это ведь не лётная норма. Вот и приходится изыскивать возможности для того, чтобы раздобыть приварок для солдатского котла. И командиры, причем по обе стороны фронта, относились к этому с пониманием. И даже, негласно, поощряли подчиненных на подобные действия. Имея, естественно, с этого свой гешефт.
