– Отлично! – с нескрываемой радостью произнес Томилов. – Ну что, пора и нам двигаться к цели? – обратился старлей ко мне.
– Думаю, пора… – кивнул я. – Раз в обеих Дубровах и Бумажкове чисто, пойдем через них к райцентру и по максимально безопасному пути выйдем к станции…
И прошли, блин. В Бумажкове и правда не оказалось ни одного фашиста, зато нам навстречу вышли немногочисленные местные жители… Господи, как мне было стыдно. И за экспедиционный корпус стыдно, и за себя… Мы ведь бросили стольких людей в беде – да, я знаю, что, когда враг начал наступать, началась и масштабная эвакуация. В Бобруйске я лично был тому свидетелем. Но ведь были и те, кто остался…
– Прижмись к обочине и останови машину, – попросил водителя старлей. Спокойно проехать мимо стоящих вдоль дороги людей, молча провожающих нас взглядами, полными слез и надежды, было невозможно.
Автобус плавно качнулся на упругих рессорах, остановившись у дороги. Шедшие чуть впереди грузовик с охраной и трофейная немецкая зэсэушка с запозданием тоже притормозили, бойцы с интересом смотрели на нашу машину, взглядами выискивая причину остановки.
– Куда же вы едете, сынки?.. – Меня этот вопрос вбил в ступор, и я замер на выходе из автобуса. Старик, обратившийся к нам с вопросом, стянул с головы шапку и шагнул вперед. Казалось, из-под густых бровей взгляд деда бьет прямо в душу… – Неужто вернулись?.. Надолго ли?..
От этого мне стало не по себе еще сильнее, опять нахлынуло чувство стыда. Томилов же уверенно шагнул со ступенек автобуса навстречу местным жителям и без колебаний гордо произнес:
– Мы едем спасать наших товарищей!
– А потом опять убежите?.. – Разочарованный дед все же заставил Клима стушеваться.
– Нет, мы не убежим, – ответил я за старлея. – Мы выживем. Мы обязаны выжить, чтобы скопить силы и вышвырнуть врага… – Каждым последующим словом я накручивал себя, заставляя сердце биться быстрее, и эмоции захлестнули разум. Взгляды сельчан обратились на меня. – И вы должны выжить! Чтобы потом вернуться сюда, на свою родную землю!..
– Вас, как я понимаю, не успели эвакуировать? – Старлей обратился к сельчанам, прервав мой немного нервный монолог.
– Да-да! Милиционеры из районного отдела многих наших в Октябрьский успели вывезти и посадить на поезд, идущий в тыл. За нами обещали вернуться… Ой! Может, вы нас заберете, товарищи?.. Все равно потом обратно на восток пойдете. А то поляки проклятые расстреляют всех нас, вон как всю семью Сафоновых расстреляли… – Одна из женщин скороговоркой затараторила, заволновалась и под конец сорвалась на плач.
– Цыц, Катерина! Ишь чего удумала! Слезы-то утри, нечего тут сырость разводить, и так болота вокруг! Солдаты они, воевать им надо, куда им нас за собой таскать?.. – грозно загудел дед.
– Заберем, – решительно отрезал Томилов и переглянулся со мной. Я согласно кивнул: бросать здесь людей категорически нельзя. На дворе хоть и сорок первый год, но положение совсем иное, народ на волю врагу оставлять нельзя! – Сейчас здесь пойдут наши грузовики, они вас и подберут. Стецюк! Ко мне! – гаркнул старлей. Из остановившегося чуть подальше грузовика с бойцами охраны выскочил красноармеец и быстро подбежал к нам. – Ефрейтор Стецюк, бери еще троих бойцов – и приступай к охране гражданских лиц. Когда подойдет колонна, бери из резерва грузовик и собирай местных жителей. Передай вот это старшине, тогда проблем не будет. – Быстро начеркав на листке из блокнота несколько слов, старлей передал бумажку Стецюку. – Соберешь всех жителей – и сразу же выдвигайся в райцентр. В случае чего подавай сигнал ракетами, как оговаривали. Выполнять! – Ефрейтор умчался за товарищами, а мы с Климом вернулись в автобус. – Все будет хорошо, товарищи! – напоследок крикнул старлей. – Поехали!
– Храни вас Господь, сынки!.. – Сквозь гул взревевшего двигателя голос старика до моего слуха донесся удивительно четко. Сельчане остались стоять у обочины, грустно, но уже с маленькой надеждой смотря нам вслед…
И, как это не раз было раньше, труд отвлек от лишних раздумий. Помогли людям – большие молодцы, только главной задачи никто не отменял…
По мере приближения к Октябрьскому вокруг нашей скромной штабной колонны действия стали развиваться активнее и, можно сказать, агрессивнее. Стоило в небе над нашей колонной мелькнуть тройке немецких двухмоторных самолетов – началась легкая паника. Наш водитель-виртуоз красивым движением рук выкрутил руль, да сделал это так, что тяжелый автобус пушинкой улетел с дороги на обочину, под кроны деревьев. Как мы не перевернулись, не пооткусывали себе языки и не побили к чертовой матери рации – не знаю. Выжили и успели из машины свалить – и то хлеб. Грузовик с охраной в точности повторил наш маневр и вылетел на обочину. Из кузова горохом посыпались матерящиеся солдаты, тут же разбежавшиеся подальше от грузовика. Только трофейная ЗСУ храбро замерла на дороге и быстро повела стволом следом за самолетами противника, намереваясь отбивать их атаку. Но стрелять ей не пришлось – двухмоторники как неожиданно прилетели, так же неожиданно и улетели, оставив нас в дураках. Хотя кое-какой урок из происшедшего мы вынесли – противник УЖЕ призвал на помощь авиацию, следовательно, затягивать с адекватным ответом нам не стоит.
Настучали мы в штаб на летучих гадов над головами, и командование дало свое решительное «добро» на немедленный вылет истребителей, прибытия которых стоит ожидать минут через десять. А напоследок командование порадовало новостью, что кроме «ястребков» к нам в течение пятнадцати-двадцати минут должны подойти пикировщики и штурмовики для поддержки наземных сил.
Окрыленные добрыми вестями, мы с Томиловым уверенно направили штабную колонну к райцентру – нужно было добраться до него быстрее, скоро придется координировать действия не только наземных сил. Одно лишь жаль – за хорошими событиями, по закону подлости, всегда идут плохие…
Подъезд к Октябрьскому со стороны станции и сама станция с прилегающими зданиями были уже зачищены, бой сместился немного дальше, но следы сражения говорили о многом. По обочинам дороги лежали тела убитых американских, советских и польских солдат. Смерть на войне не редкость, но смотреть на погибших товарищей, которых не так уж и много, было больно. И даже то, что врагов погибло явно больше, не утешает… Каждый выбывший из строя боец уменьшает наши шансы на успех в этой рискованной затее.
Еще более неприятными оттенками заиграли дальнейшие события… Подъехав ближе к станции, мы остановились – дорогу нам преградил капрал-танкист.
– Дальше нельзя, – тусклым голосом пролепетал капрал. Бледное лицо, пустой взгляд, растрепанная и грязная форма в пятнах крови, масла и гари, вместо правого рукава куртки туго намотанные от кисти до плеча бинты. Танкист вышел из боя с глубокой бороздой в душе. – Поляки перешли в контратаку, их только что отбили, но бой продолжается…
