В этот момент в беседу включился Саша, он, опуская ложку в непонятно как оказавшуюся рядом с ним, первую тарелку, изрёк:
— Мастер, ты говори, говори! Можешь ещё постыдить присутствующих! Только знай, здесь все жутко смелые, а ты сам знаешь, народную мудрость — кто смел, тот и съел. Так, что против мудрости не попрёшь!
Придвигающий себе вторую тарелку супа Флюр, захохотал, потом продолжил мысль Саши:
— Да, Сань, правильно, пускай, говорит. Нам же положена за обнаружение заправки, дополнительная порция, вот его доза и пойдёт нам на добавку. Ха-ха-ха!
После этих нападок, Коля, как-то стушевался и полез устраиваться на свободное место в конце столов.
После обеда мы устроили обсуждение наших дальнейших планов и действий. Как обычно Володя произвёл расчёты того сколько мы потратим топлива на раскопку этой заправки. Получалось как-то пугающе много, поэтому, все начали размышлять, как нам сократить этот расход. Сам Володя сказал:
— Я, если прямо сказать, не вижу другого способа, сократить расход топлива, кроме как сократить время раскопки этой заправки. А как уменьшить это время, вижу тоже только один способ — работать нужно круглосуточно.
Немного оттаявший и подобревший после обеда Коля, тоже внёс своё предложение:
— У нас тут полно, смелой и отожравшейся молодёжи, которой наплевать на какие-то сорок градусов мороза. Поэтому, зачем нам постоянно прогревать вездеходы. Лучше давайте сэкономим солярку, а перед отправлением эти орлы поковыряются на морозе с часик, чтобы завести каждый вездеход, вот весь гонор с них и спадёт.
Эти слова сразу же подхватил и Володя:
А что, дельная мысль! Пускай помёрзнем, запуская наши колымаги, но зато, сколько сэкономим солярки. Если теоретически будем стоять здесь трое суток, то считай около ста литров. К тому же температура то повышается, уже сегодня -38 градусов, а через три дня, может быть и выше -35 градусов. А при таком морозе, из нашего опыта мы знаем, что не так уж и трудно запустить двигатель вездехода — если конечно использовать пускач.
Чтобы как-то закончить эти разговоры и начинающиеся бесполезные препирательства, я тоже высказался:
— Всё, мужики, понятно, значит, решаем — работать круглосуточно по сменам. И двигатели вездеходов всё это время не прогреваем. Смена будет продолжаться три часа, по два человека. Мы с Колей два часа уже оттрубили, сейчас ещё час отработаем и отдыхать. Потом наступает очередь Сергея и Валеры и далее, по порядку движения наших вездеходов, ну сами понимаете, женщин мы из нашей очерёдности исключаем. Так же в первый круг мы пропускаем экипаж нашего передового УРАЛа, ребята и так умотались, разыскивая эту заправку, пускай хоть немного отдохнут.
После моих слов, никаких возражений не последовало, и мы, с Колей молча, выбрались из-за стола. Стали одеваться, чтобы идти отрабатывать, оставшийся час нашей смены. Пока одевались, мы с ним договорились, что первым, в течение получаса, будет работать он, а я уже буду заканчивать нашу смену. Поэтому я просто накинул на себя тулуп и вышел покурить на мостик, между кунгами. Потом помог Маше перенести остатки супа в женский кунг и обратно зашёл в наше жилище. Все ребята, кроме Валеры и Сергея уже улеглись на свои спальные места, а они собирались ждать окончания нашей смены. Сняв тулуп, я удивлённо сказал:
— Малой, я просто тебя не узнаю! Ты же в кабине использовал каждую свободную минуту, чтобы поспать. Ты же нарушаешь свой принцип — солдат спит, служба идёт. Как же так, такого непринципиального, тебя же Наташка разлюбит!
Он ухмыльнулся и ответил:
— Конечно, разлюбит, если мы будем жить как в казарме, а они как в институте благородных девиц. А вообще-то, Батя, ты самой главной моей черты характера не знаешь — это громадная лень. Вот этому принципу я никогда не изменяю, а сон это просто следствие этой черты. Поэтому нежелание сейчас ложиться, это просто лень — сейчас раздеваться, а потом через полчаса снова одеваться. Вон конь — это фанатичный трудоголик, каждую свободную минуту, на ноутбуке, что-то рассчитывает. Вот псих-то! От него Татьяна, точно скоро сбежит!
Действительно, Валера, сидя за столом, уткнулся в свой ноутбук, и даже не слышал, что о нём говорят. Я подошёл к нему и заглянул на экран, там была нарисованная схема лопастей ветряка и какие-то расчёты. Помахав, перед его глазами рукой и увидев, что он посмотрел на меня, я сказал:
— Коняга, ты, что забыл наш недавний разговор, о неразумных конях? Мы же договорились, что займёмся все вместе ветряком, только в Баку, когда найдём топливо. Так, что заканчивай это мозгодрочество, лучше иди в женский кунг. Татьяну повидай, может она наставит тебя на путь истинный.
Глядя на меня, в глазах Валеры, появилась какая-то осмысленность, и понимание окружающей действительности, но всё равно его ответ был связан с ветряком:
— Понимаешь, Батя, конечный результат, он совсем рядом, осталось совсем чуть-чуть. Для грамотного расчета лопастей и стояка, нужны, конечно, Володя и Коля, но я пытаюсь пока сделать черновые расчёты, чтобы им потом было полегче.
Я похлопал его по плечу и как больному, ласково сказал:
— Ну, вот и чудненько! Ты сам всё прекрасно понимаешь! Сейчас сюда придет Николай, так ты его не жалей, а озадачь вопросом этих расчётов, пускай полчаса до окончания смены, порешает эту задачку.
Посмотрев на часы, я увидел, что практически подошло время моей смены, поэтому не став дальше вступать ни в какие разговоры. Я поспешно оделся и пошёл сменять Николая. На всякий случай с собой я захватил канистру с бензином, всё-таки без заправки, непрерывно, снегоуборщик работал уже два с половиной часа. К моему приходу Коля уже срезал верхний, рыхлый слой снега и теперь еле-еле двигался на "Хонде" срезая более плотный слой снега. Ширину вырытой траншеи он как мы и договаривались, держал три с половиной метра. Из нашего опыта, при такой ширине траншеи, было возможно снегомётом выбрасывать снег с глубины четыре метра. Увидев меня, он еле слез с сидения снегоуборщика, вся борода его была покрыта инеем. Он настолько замёрз, что его фразу, — ты, в-в-вовре-мя по-по-подо-ш-шёл, — я понял с трудом. Отправляя Колю греться в кунг, я его попросил:
— Слушай, Мастер, ты там всё-таки посмотри расчёты, лопастей и стояка ветряка, а то ещё Валера, не дай Бог — умом тронется.
Когда я остался один, то заправил "Хонду", и начал медленно вгрызаться на ней, в этот тяжёлый спрессованный снег. Когда меня пришёл сменять Сергей, я, так же как и Коля, еле сполз с сиденья снегоуборщика. Дрожащим от мороза голосом пожелал успехов в труде и медленно направился в тёплый кунг. Основная трясучка на меня напала, когда уже в тёплом помещении, я снял тулуп и валенки. Минут пять я крутился, возле горячей печки, отогревая все конечности, потом повернулся и сказал:
