После этих моих слов, все споры прекратились, и мы начали делиться на бригады. Флюр пошёл приглашать к нам в кунг женщин. Когда все собрались, мы практически без всяких споров, сформировали две бригады по восемь человек. И буквально через десять минут, первая бригада направилась на работу, время смены определили в полчаса. Николай по этому поводу сказал:
— В этих условиях, ручной работы, когда постоянно двигаешься, за тридцать минут, промёрзнуть будет невозможно. Это не сидеть неподвижно за управлением снегоуборщика.
И опять началась наша уже привычная, монотонная, нудная, противная работа. Эта экстремальная температура, очень сильно снижала нашу производительность. Несмотря на первоначальное желание работать круглосуточно, мы были вынуждены сделать восьмичасовые перерывы на сон. Два человека из бригады, бензопилами напиливали ледяные блоки, и потом ломами и штыковыми лопатами раскачивали их, отрывая от ледяного монолита. Три пары, на носилках, по вырезанным ступеням выносили вырезанные блоки и ледяную крошку, из этой своеобразной шахты.
На четвёртые сутки, стоянки у этой заправки, мы, наконец, пробились к горловинам топливных ёмкостей. Несмотря на то, что уже стемнело, и пора было идти на ужин, все единодушно пожелали вскрывать, наиболее откопанный люк. Несмотря на 37 градусный холод, все собрались, вокруг вырытого котлована, даже Маша и Рита с детьми, вышли на этот холод. Вскрывали эту крышку горловины, топливного бака, Саша и Флюр. Они ломами отбили остатки льда, потом теми же ломами, подцепили крышку и вскрыли этот бак. Потом прожектором осветили, внутренность ёмкости. Уже по тому, как с корточек поднялся Саша, я всё понял, что и подтвердили его слова:
— Отсос! Пусто, как в стакане у горького пьяницы!
Он с досадой, отбросил лом в дальний конец котлована, и пошёл подниматься вместе с Флюром наверх. На их место, бросились все остальные наши мужчины, чтобы собственноручно убедиться в справедливости его слов. Охватившее после этого, нас всех уныние, трудно описать словами. Уже ни у кого не было желания, вскрывать соседние баки, никто уже не верил в наличие там топлива. Вслед за ребятами, побросав инструменты, все понуро побрели в тёплые кунги.
Перед лестницей я немного попридержал Володю и спросил у него:
— Слушай, Интендант! Скажи-ка мне, сколько у нас в запасе осталось спиртного?
Володя практически сразу не думая ответил:
— Совсем немного, хватит на пару хороших пьянок, если считать, конечно, без спирта. Его я не знаю, сколько осталось, он весь находится у нашей медицины — у Дохтура.
Я ему подмигнул, и спросил:
— Ну, ты понял, зачем я тебя сейчас остановил?
Он усмехнулся и сказал:
— Да уж тут самый тупой поймет! Хочешь устроить релаксацию, после этого печального события? Ну, что же я не против этого. Только у меня есть один вопрос, — какой глубины будем делать эту релаксацию? А если без всяких твоих заковырок — сколько доставать бутылок?
И учти у нас осталось только семь литровых бутылок Французской водки "Грей Гооз", одна коньяка и три бутылки Шотландского виски.
Я на секунду задумался, потом ответил:
— Да, с таким количеством народа, особо тут не разгуляешься! Ладно, ёрш делать не будем, оставим это на совсем уж гнилое событие. А давай-ка, друг мой ситный, доставай три бутылки водки и больше ни-ни, а если народ начнёт наезжать, ты стой как Панфиловцы, под Дубосеково, ни шагу назад.
Потом я еще немного подумал, и продолжил:
И знаешь, что ещё Володь, доставай-ка ты из резерва, и банку чёрной икры. Мастер от неё просто звереет, а его энергия, нам завтра будет просто необходима. Он завтра будет основной при запуске нашей техники и поверь мне — при таком морозе это будет нелегко.
Я опять замолчал, а Володя посмотрел на меня с усмешкой и сказал:
— Слушай Бать! А ты уверен, что три литра, нам на всех хватит залить эту неудачу, не забывай, сегодня пить водку будут все, тем более с такой закуской. А тут выходит чуть больше ста пятидесяти грамм на человека. Может быть женщинам и достаточно, но нам-то маловато. Нужно хотя бы грамм по двести пятьдесят на рыло.
Я без особого сопротивления, сдался, услышав эти слова, и тоже с усмешкой, произнёс:
— Ладно, чертяка, уговорил! Но только ещё одну бутылку, а потом стой как скала. И ещё, ты сейчас выстави две бутылки, потом когда наедут, выстави ещё одну, ну, а потом, когда совсем придавят, доставай последнюю.
Таким образом, договорившись, мы поднялись по лестнице, и самые последние вошли в наш кунг. Кроме Риты, оставшейся с детьми в женском кунге, здесь были все. На лицах присутствующих читалось какое-то тревожно-подавленное состояние. Все были грустные и молчаливые. В помещении слышались, только звуки, отодвигаемых скамеек, скрип матрасов на спальных местах, там усаживалось большинство наших женщин и звон посуды, издаваемые Машей и Галей, они начинали раскладывать по тарелкам наш ужин. Разговоров, а тем более шуток, как обычно у нас бывало, не было слышно совершенно. Первым, кто нарушил, это гнетущее безмолвие, наверное, был я. Нарочито бодрым голосом я объявил:
— Дамы и господа, в связи с окончанием, нашего безумного эксперимента, по поиску топлива и в целях приведение нас в состояние гончих псов (прошу не путать с загнанными псами), объявляется время релаксации.
Я повернулся к Володе, театрально, взмахнул руками и крикнул:
— Володя, пожалуйста — приз в студию!
Он так же театрально, сунул руки в антресоль, и вытащил оттуда две литровые бутылки водки. Потом передал их Флюру, поднял правую руку и громко, фальцетом, объявил:
— Это ещё не все, господа! Второй номер суперщедрости Бати вы увидите буквально через минуту.
После этого, он, накинув на себя верхнюю одежду и надев валенки, выскользнул из кунга. Один я знал, что он пошёл доставать из грузового отделения ГАЗона, икру и другие консервы. У нас в этом большом отсеке, был плюсовой холодильник, температура посредством термореле там постоянно поддерживалась плюс три градуса. Это было хорошо, как для продуктов, так и для курей, перевозимых в этой же будке. Между тем, эти две бутылки, внесли немалое оживление в это сонное царство. Флюр, первоначально немного ошарашенный видом переданных бутылок. Поставил их на стол и кинулся доставать рюмки. Ему стали помогать Коля и Саша, на этом же пятачке, возле плиты, находилась и Маша, естественно — возникла толчея. Раздались: звон упавшей и разбившейся тарелки, гневные вскрики Маши и, в конце концов, громкий хохот участвующих в этом ребят. На лицах остальных, появились первые за этот вечер, улыбки.
Через несколько минут появился и Володя. Он торжественно внёс в кунг, большую банку чёрной икры и несколько банок консервированной ветчины и оливок. Больше всех оживился от этой картины Николай, он, потирая руки, вожделенно произнёс: