— Не работает — так дежурный за него. У нас везде дежурные, жизнь такая.
На сем наша беседа и закончилась. Пристроив тюк с одеждой на подоконник в вестибюле, я стоял у серьезно зарешеченного окна возле компании из нескольких молодых мужиков, немилосердно куривших, и глядел на улицу через запотевающее стекло. Попутно отметил, что мужики сплошь вооруженные, кто с кобурой, а кто и с чем побольше. У кого ППШ, к виду которых мне никак не получалось привыкнуть, а у кого американские карабины вроде того, что мне только что почти выдали.
Болтали они о чем-то веселом, много смеялись, запуганными или прибитыми жизнью не выглядели, так что я решил, что если бред у меня не закончится, то я здесь тоже как-нибудь проживу. Пока дорогу назад не найду.
— О, "пепелац"! — сказал один из мужиков, и вся компания потянулась к выходу.
Ну и я за ними, подхватив вещмешок и узел.
"Пепелацем" оказался довольно дряхлого вида трехосный грузовик ЗиС, громыхающий и одновременно с тем чихающий двигателем, у которого вместо обычного бортового кузова стояло что-то вроде автобусного салона. Дверь со скрежетом распахнулась, сидевший за рулем мужик в замасленном комбинезоне крикнул:
— Можно садиться. Говори, кому куда.
Остановок оказалось всего две, как Березаев и обещал, "Жилой городок" и «Общага». Водила покивал, и когда все уселись на жесткие дощатые лавки с такими же жесткими спинками, тронул свой «пепелац» с места. Тот заныл натужно, завонял выхлопными, но достаточно бодро покатил по улицам.
— Новенький? — спросил меня усевшийся рядом со мной парень, высокий, худой, но плечистый и жилистый.
— Ага, сегодня провалился.
— Не повезло, — усмехнулся он, — А я уже четвертый год здесь. Откуда сам?
— Из Москвы, если ты про город.
— Про город, — подтвердил он. — Со слоями реальности тут разбираться бесполезно, с ними все очень сложно. Как сюда?
— В сарае закрыло.
— А я у любовницы в доме в шкафу от мужа спрятался, прям как анекдоте, — усмехнулся тот. — Как представлю лидкину морду после того, как мужика своего спровадила, а я куда-то исчез, так до сих пор смех разбирает.
— В портках хоть был? — засмеялся и я.
— Ага, в мужниных. Я их с перепугу в руки с вешалки схватил. А кроме порток ничего и не было. И выкинуло среди зимы.
— И как ты? — удивился я.
— А меня прямо в городе выкинуло, в пустом доме возле самого периметра. Повезло. Паша меня зовут, Павел в смысле.
— Володя.
— Будем знакомы, — пожал он мне руку. — В общагу, как понимаю?
— Ага.
— Значит, у нас работать будешь. В фонарщики определили, естественно?
— В фонарщики. Только объяснить забыли, что делать надо.
— А тут и объяснять нечего, — засмеялся он. — Ездишь по графику по пустым домам, и те места, куда свет не попадает, фонарем освещаешь. Ну и отбиваешься от того, что там успело завестись.
Я лишь вздохнул, потом прокомментировал его объяснение:
— Мне бы еще просветиться на счет того, что там обычно заводится.
— Да тварь всякая, — отмахнулся он. — Бывает с крысу, бывает с собаку, бывает и с медведя. Еще нетелесная бывает, та и вселиться может. Причем всегда через глаза, так что без очков никак нельзя. Вот это все и надо истреблять. Заодно травку темную, но она от света сама пеплом распадается, а бывает еще и по вызовам гоняем. На манер пожарных.
— Ага, понял. А потери в личном составе как?
— Ну как тебе сказать…, - задумался он. — Зимой больше, Тьма крепнет, летом меньше. Бывает, что просто не везет, два мобильных группы за последнее время здорово подвыбило, а бывает, что несколько месяцев никакой убыли в личном составе.
— А вот эта вся разведка, комендачи и прочие — они к таким делам никак? — зада я уже давно крутившийся на языке вопрос.
— Помогают, бывает, но у них и других дел хватает. Разведка вне города действует, у комендачей периметр, патрулирование и с людьми война.
— С людьми? — опешил я. — А чего это? Заняться больше нечем?
— А ты как думал, тут все ангелами становятся? — иронично спросил он. — Тут и конфликты интересов, и за ресурсы война, и вообще какая-то непонятная движуха пошла, говорят, последнюю пару лет. Вроде как секты завелись. Живут не пойми где, и вроде даже Тьмы не боятся. Не трогает она их, вроде как.
— В глаза светят из-за них?
— И из-за них тоже, — подтвердил Паша. — И у одержимых глаза чернеют, правда у всех по-разному. Но это увидишь, как пойдет инструктаж, так все на картинках тебе покажут.
— А чего хотят секты-то?
— А хрен его знает. Хотят, "чтобы всем". И все тут. Им типа свет истины открылся. Ну, тьма истины, если по-нашему говорить. Ну ты сам прикинь, тут же мир такой, как и там, по ту сторону. Тут и Америка где-то есть, и Германия, и Китай с Антарктидой. И всюду проваливаются. Как тут проблемам не быть?
— Это точно?
— Точно, разведка-то катается, до других областей добирается. А те, в свою очередь, еще до других. Так информация и расходится.
"Пепелац" подскочил на колдобине так, что народ чуть со скамеек не послетал. Послышались веселые матюги и всякие пожелания водителю. У меня тюк улетел под переднее сиденье, пришлось доставать.
— Паш, ты вот что скажи: в общаге этой самой поесть можно или как? — побеспокоился я. — А то с утра не жрамши, в желудке волки воют.
— В буфете. Хоть пожрать, а хоть и выпить.
— В общаге выпить? — удивился я, вспомнив студенческую молодость.
— А что? По вечерам шляться не очень принято, вот и разрешают. А не разрешали бы, так по комнатам бухали, какие проблемы? Свинья грязи, а человек водки всегда найдет.
— Но пожрать точно можно.
— Точно, — уверенно ответил Паша. — Разносолов не обещаю, но бутерброды найдутся или пирожки какие, ну и чай там, молоко, или чего покрепче. Ага, первая остановка.
"Пепелац" медленно и тяжко затормозил, дверь открылась прямо напротив ярко освещенной, уже электрическим светом, проходной. Где-то в отдалении тарахтел движок, и я сразу вспомнил предложение Федора. А генераторы ведь точно здесь нужны.
Несколько человек, поднявшись со своих мест, пошли к выходу, быстро выходя из салона машины в освещенный круг света. За окном совсем уже стемнело.
— Тут семейные живут, у них вроде как квартирки, — пояснил Паша. — А мы, холостые, по-спартански.
— Общага мужская? — полюбопытствовал я.
— Ага, мужская, женская в соседнем корпусе. Но тут запретов нет, разве что Нурик, комендант, от такой распущенности душевно страдает. Он у нас другого воспитания. Все в инстанции пишет, чтобы, значит, проход девкам запретить. Даже сам пытался, но по репе схлопотал от населения, задний ход дал.
