На поляне под моим утесом появились настоящие живые броненосцы — анкилозавры. Они выползли на поляну, волоча брюхо по земле, точно огромные черепахи, усаженные костяными шишками, бляхами на туловище и булавами с кинжалами и массивными дисками на конце хвоста. Недаром их называют рептилиями-танками.
С другой стороны поляны в темных провалах зелени появились приземистые шестиметровые ящеры-стиракозавры, чем-то похожие на носорогов. Их удивительные головы были вооружены страшным оружием: на носу торчал длинный рог, а на затылке поднимался костный «воротник», усаженный по краям длинными изогнутыми шипами. Они принялись пастись, постукивая по земле копытами и тупо озираясь по сторонам.
Все вокруг дышало довольством и покоем. Плоскоголовые ящеры с третьим глазом посередине темени грелись на открытых пространствах. Вот робко показалось маленькое существо, компсогнат — ящер величиной с кошку. Набравшись смелости, он длинными упругими скачками, непрерывно озираясь по сторонам, перебежал поляну и замер, притаившись в голубом сумраке густых зарослей. И вдруг появилась смерть.
Хищные ящеры — горгозавры, блестя змеиной кожей, с головой гадюки и пастью аллигатора, приближались к поляне.
Они то застывали, то рывками подвигались вперед, и в их движениях чудилось нечто и от птицы, и от змеи. Еще минута, и тяжеловесные хищники, вооруженные зазубренными зубами-кинжалами, оказались среди броненосцев-анкилозавров.
Ящеры-танки отчаянно сопротивлялись, размахивая хвостами с булавами и дисками и сокрушая и измочаливая саговники и низкорослые беннетитты. Увертываясь от их ударов, горгозавры движением чудовищных задних ног, какое можно видеть у кур, когда они разгребают землю, опрокидывали брюхом вверх несчастных вегетарианцев. И тогда челюсти поражали незащищенное брюхо беспомощной жертвы. Хищники не жевали, они втягивали кровь, вырывали и заглатывали куски мяса по нескольку килограммов.
Пять алчущих крови двуногих разбойников нагло творили расправу. Паника объяла анкилозавров, оставшихся в живых свидетелей грозного вторжения. В слепом и неодолимом стремлении спастись, они с шипящим ревом обратились в бегство. Они лезли друг на друга, опрокидывали более слабых, падали сами и подминали собственных детенышей, совершенно обезумев от беспредельного ужаса.
Три хищника отделились от группы и, повинуясь темному древнему инстинкту — преследовать и поражать всех, кто убегает, — рванулись вслед за ними. Но тут они с разгону налетели на тупо взиравших на эту кровавую суматоху стиракозавров, которые невозмутимо пощипывали стебли низкорослых папоротников.
Стиракозавры дрогнули и все разом, как по команде, попятились, сохраняя на огромных рогатых мордах все то же сосредоточенное, туповато-изумленное выражение.
Ближайший к стиракозаврам горгозавр, на одно мгновение припав к земле, едва уловимым броском метнулся к застывшему в оцепенении буйволоподобному чудовищу. Еще краткий миг, и тяжелая оскаленная морда хищника обрушилась… на пронзивший ее крепчайший рог.
Горгозавр конвульсивно дергал головой, стараясь освободиться, а большая серая капля медленно сползала по его жесткой щеке к зубам…
Вырвав рог из еще живого хищника, стиракозавр, ослепленный злобой, не издав ни звука, часто перебирая ногами, устремился прямо вперед и был мгновенно со страшным хрустом повергнут на землю и раздавлен прыгнувшим сбоку ему на спину горгозавром.
Во вновь возникшем смятении участники и свидетели трагедии повели себя по-разному. Горгозавры, поколебавшись, обратились в бегство, обогнав ковыляющих рептилий-танков.
Ощетинившись огромными рогами на костяных воротниках, стиракозавры зигзагами носились по поляне, калеча и убивая все живое. Один из них с разбегу всадил рог в своего сородича, но тот, словно и не почувствовав этого, продолжал нестись по лугу, увлекая за собой невольного обидчика и не замечая даже, что тот волочится за ним. Этот случай еще раз убедил меня в невероятной живучести рептилий, если у них не затронут жизненно важный центр.
Но вот место двойного побоища опустело.
Кто оказался победителем, осталось загадкой. Возможно, исчерпав свои силы в битве, участники ее исчерпали и свою жестокость. На поляне осталось много трупов и изувеченных издыхающих рептилий.
Но что это? Со стороны солнца ко мне приближалось множество каких-то черных точек. Они быстро увеличивались и наконец черными тенями заметались над поляной. Это были крылоящеры, или птерозавры — летающие ящеры, настоящие живые драконы из страшных сказок. Их привлекли сюда трупы, и воздух наполнился своеобразным шумом их крыльев.
В мезозое летающие ящеры занимали место, среднее между птицами и летучими мышами. Они летали, когда Земля еще не знала оживленных стай птиц всевозможных цветов и оттенков, соперничающих в красоте с бабочками и цветами.
Их крылья не были похожи ни на крылья птиц, ни на крылья летучих мышей. Летательная перепонка птерозавра тянулась от его бедра во всю длину тела до последнего пальца верхней конечности. Палец этот отличался невероятной длиной, превосходившей более чем вдвое длину туловища, и им птерозавр управлял главной частью летательной перепонки. Остальные четыре пальца были гораздо меньше.
Огромная голова, расположенная под прямым углом к шее, с заостренной наподобие клюва мордой, придавала ящеру очень странный вид. Птерозавры легко могли выдержать экзамен на хорошего, хотя и не слишком грациозного летуна. Недаром его мозжечок — отдел мозга, ведающий сложными движениями, — занимал почти всю довольно вместительную черепную коробку. Однако стоило ему нечаянно порвать перепонку хотя бы одного крыла, и он навсегда превращался в неуклюжего наземного ящера.
Между тем эти «драконы» тучей покрыли ясное небо. Они летали группами и в одиночку. Голые и отвратительные летучие ящеры, мелкие — не крупнее воробья, средние, гиганты птеранодоны — до восьми метров в размахе крыльев, покинувшие гнездилища в прибрежных утесах ради поживы на земле, ящеры бесхвостые и с наконечниками на длинном хвосте в форме червонного туза, реяли над поляной. Рои насекомых жужжали в кустах — стрекозы, жесткие жуки и мухи, похожие на бабочек. Драконы, снижаясь, ловили мимоходом самых крупных. Некоторые ящеры издавали крик, похожий на скрип дверей или на хриплый отрывистый собачий лай.
Этих летающих чудовищ неясный, но непреодолимый инстинкт влек к одним и тем же местам охоты. Вероятно, вид местности, повторенный неисчислимое множество раз, пробуждал в их памяти образы трепещущих, растерзанных, слабых созданий. По-видимому, тот же инстинкт заставляет и пчел возвращаться издалека и разыскивать свой улей.
Полет от далеких мест ночлега до этой поляны был для птерозавров труден, несмотря на пронизанные воздухом как у птиц пустые трубки костей. Десятками они опускались на мой утес и ближайшие скалы и деревья, отдыхали, подвешиваясь, как летучие мыши, вниз головой, цепляясь за отвесные кручи и по-старушечьи ковыляя на ровных площадках скал. Отсюда они должны были бросаться вниз, чтобы расправить крылья, и только потом начинать полет. С ровной земли они, как и наши летучие мыши, не могли подняться.
Я с неприятным чувством сторонился этих дурно пахнущих летучих созданий, когда они бесцеремонно садились рядом, норовя зубастыми клювами ухватить меня за ноги.
Но вот уже то один, то другой опускается на обильную падаль. Не проходит и десяти минут, как внизу закипает пир. Не садясь, а оставаясь в воздухе и часто махая крыльями, птерозавры вырывают клочья мяса и взмывают вверх, выискивая скалу или дерево, где можно присесть и проглотить слишком большой кусок.
На четверть часа над злосчастной поляной и ближайшими окрестностями воцарилась относительная тишина, прерываемая лишь шелестящим шумом крыльев пировавших птерозавров. На примятых травах и в растоптанных кустарниках валялись мертвые или издыхающие рептилии. Земля покрылась липкими дымящимися каплями и потоками. Изредка конвульсивные подергивания гигантских туш заставляли взмывать ввысь летающих ящеров.
Я с облегчением стер с лица холодную испарину, выступившую при виде кошмарной битвы колоссов.
Но вот стая двуногих стройных ящеров обегает стороной поляну. По-видимому, они не плотоядные, их челюсти лишены зубов и одеты роговым чехлом. Но почему они озираются так воровато, хотя и с удивительным изяществом?
Я уже собрался спуститься с утеса, но остановился понаблюдать за ними.
Они что-то ищут, осматривают землю, будто читая по следам. И принюхиваются. Вот они поскакали к краю поляны, где бесконечными дюнами тянется намытый морем песок. Они проворно разгребают песок и снова оглядываются по сторонам. Что это у них в лапах?
