Глаза капитана замерли на черном кружке шестидюймового жерла, направленного из каземата русского броненосца прямо ему в лицо. Странно, что он вообще заметил его в этой разрезаемой вспышками света ночи. Впрочем, увидеть свою смерть в такой вот ситуации — вполне приемлемый исход жизни. Он слегка довернул штурвал и отпустил рукоятки, чтобы его тело в падении не сбило корабль с курса. Увидел вспышку, но не почувствовал боли и еще успел ощутить удар, когда выдающийся вперед таран «Полифемуса» вонзился в борт русского броненосца. И он, и его корабль с честью выполнили свой долг. Теперь все стало правильным.
В ту же ночь. Владивосток
— Нам всем выпала особая честь первыми нанести удар по северным варварам, готовящим коварный удар в спину священной Ямато! — командир дивизиона, капитан первого ранга Кота Сакума обращался к команде своего истребителя «Сиракумо», а двое сигнальщиков репетовали его речь на остальные семнадцать миноносцев, стоящих на якоре почти в самом вражьем логове.
Небо на горизонте было чуть тронуто светом ранней зари, и вспышки ратьеров превосходно читались всеми — и японскими моряками, и двумя не предусмотренными планом капитана Кота зрителями на темном берегу бухты Табунная. Неофициальный хозяин этих мест, естествоиспытатель, географ и коннозаводчик, бывший ссыльный поляк пан Михал Янковский двадцать последних лет воевал с проникающими на его землю хунхузами и систему оповещения в своем уделе наладил давно.
— Не расшифруете ли, Фридольф Кириллович, — спросил он у спутника, обветренное лицо которого выдавало в нем моряка, правда, не военного, а, скорее, торгового, — о чем они там перемигиваются?
— Белиберда какая-то, Михаил Иванович, — нахмурился моряк. — Совершенно незнакомый код, но это точно не хунхузы. Может быть, наши миноносники ввели в действие секретный код? Истребители, как я могу видеть, на «Соколов» похожи. Хотя…
— Хотя?
— Насколько я могу судить, «Соколов» у нас во Владивостоке всего восемь, а здесь почти два десятка на якорях стоят… Японцы? Но у японских корабликов иероглифы чуть ли не во весь борт нанесены, для опознания. Британцы? Вряд ли, не дойти им до нас от Вэйхайвея… Темное дело, Михаил Иванович, очень темное… Прожектор бы…
— Уж чего нет, того нет. Кто бы знал… Давайте-ка оставим тут казачков понаблюдать, да и подмогу им вышлем. У меня отыщется пара списанных с кораблей трехфунтовок с командой отставных фейерверкеров. Сами же помните.
Фридольф Кириллович, носивший фамилию Гек, тяжело вздохнул. Старая рана на душе вновь заныла. Двадцать с лишком лет назад хунхузы разорили его дом и повесили жену, малолетний сын моряка пропал без вести, и до сих пор, бывая в корейских и китайских портах, моряк вглядывался в незнакомые европейские лица молодых людей, пытаясь узнать знакомые черты.
— Я, пожалуй, тут останусь, Михаил Иваныч, — вздохнул он. — Если они и впрямь десант высаживать будут… Пушки — дело хоть немного, да знакомое. А Вы поспешайте, голубей же в усадьбе держите?
— Держу. Хотя когда тот голубь долетит?… Ходили слухи, что на пост беспроволочный телеграф установят, но когда это будет… Погодите, Фридольф Кириллович, что это там?
* * *
Капитан Кота Сакума оглянулся на серию огоньков — один зеленый и пять красных, загоревшихся на вершине сопки. Значит, адмирал Йессен действительно вывел свой флагманский крейсер и все пять броненосцев из Золотого Рога. Пора.
— Наша флотилия — тигр, который долго подбирался к своей цели, пряча горящие полосы среди лесных теней! — крикнул он. — Теперь мы атакуем в стремительном и смертоносном прыжке! Божественный Микадо ждет от нас подвигов! Передавайте — Тигр! Тигр! Тигр! (на японском — Тора! Тора! Тора!)
Оглушительное «Банзай» было настолько громким, что наблюдатели на берегу расслышали его и отбросили последние сомнения относительно принадлежности загадочных миноносцев. Но сделать они уже ничего не успевали.
— Дивизиону сниматься с якорей! Следовать строем звеньев! Распределение целей — согласно письменным приказам! Мы вместе с «Асашио» и «Акацуки» атакуем флагмана!
Загремели цепи, взбурлила вода под кормовыми поздорами, и восемнадцать истребителей, разбившись на тройки, устремились к заранее разведанным подходам в минных полях.
Капитан улыбнулся. Как раз сейчас посланник Божественного Тенно, сопровождаемый британским и турецким послами в Петербурге, зачитывает императору северных варваров ноту об объявлении войны. Ну а успеют ли варвары отреагировать на разящий внезапный удар просочившихся прямо под их длинные носы корабликов или нет — их проблемы.
Миноносцы уже набрали двадцатипятиузловой ход, приближались к проливу Босфор-восточный. На берегу мельтешили огоньки — видимо, русские получили информацию о начинающейся войне, и теперь лихорадочно готовились к бою. Поздно.
Колонна миноносцев растянулась — поднимался туман и было бы глупо протаранить друг друга. Они шли по счислению, что было рискованно, но фактор внезапности нельзя было упускать.
— Ракетницы! — приказал капитан. Молодой мичман протянул ему пистолет с широким коротким дулом, сам он держал такой же. — Сигнал!
Оба пистолета выстрелили, выпустив в небо красную и зеленую искры. В ответ сразу целый сонм таких же звезд поднялся с берега, указывая на колонну целей. На берегу кто-то несколько раз выстрелил, пророкотал пулемет, но русские орудия пока молчали, видимо, не наблюдая целей. Капитан уже решил было, что все обошлось, как вдруг сзади донесся глухой, раскатистый взрыв.
— Выстрела не было слышно. Возможно, кто-то из наших выскочил на мину, Кота-сан? — настолько почтительно, насколько это было возможно в такой ситуации, спросил мичман.
— Это уже неважно. Аппараты к бою! — приказал командир отряда.
Мичман закричал на матросов, ворочающих торпедные трубы на левый борт. Сзади послышался удар, скрежет, затем еще два таких же звука и беспорядочная стрельба. Похоже, одна из последних троек по неопытности сбилась с курса и полным составом вылетела на камни острова Попова. Это плохо. Знать бы, кто именно оказался столь неумелым, тогда бы перенаправили часть истребителей с пораженных целей на оставшуюся без внимания… Но увы, умения его моряков, вынужденных вступить в бой, не завершив подготовку, еще не те, чтобы менять план на ходу…
С берега снова взлетели сигнальные ракеты, сопровождаемые яростной стрельбой: видимо, неповоротливая русская полиция пыталась обезвредить сигнальщиков, и прикрывающие их воины Ямато отдавали свои жизни за возможность послать товарищам еще хотя бы один сигнал. Осталось чуть-чуть…
Только проходя мимо замыкающего строй русского броненосца — кажется, это был «Сисой Великий», капитан осознал свою ошибку: надо было начинать обстрел с ближайшего фланга русского броненосного строя, а не производить залпы по всем кораблям гайдзинов одновременно. А теперь, пытаясь выйти на флагманскую «Россию», он вынужден последовательно проходить через огонь всех русских броненосцев.
Богиня Аматерасу пока хранила его экипаж. Море вокруг уже бурлило от трех- и шестидюймовых снарядов, но попаданий в головной экипаж пока не было. Следующие за ним «Асашио» и «Акакцуки» уже горели, как магнитом приманивая на себя новые и новые смертельные подарки. Что ж, у его звена в залпе остаются еще две торпеды…
* * *
— Вёрткий япошка попался, чуть не упустил! — пробормотал наводчик казематной шестидюймовки «Севастополя», глядя как поднимается в небо столб грязного пара и дыма на том месте, где только что был лидер миноносцев “Сиракумо”: загазованность на батарейной палубе была намного меньше, чем в неудачных по конструкции башнях, и он, в отличие от товарищей, еще мог вести огонь. — Матерь божия, да сколько же их тут! Снаряд, черти!
