резину не тянуть с набором высоты и быстрее выходить за облака.
— Окаб, 109й, курс 60, 4500 занял, — доложил я руководителю полётами.
— 109й, понял, выполняйте.
Взяли курс на северо-восток в сторону Панджшерского ущелья. Пока летели, Буянов показывал основные ориентиры, указывая на одноимённую с ущельем реку, и пояснял где сейчас позиции духов.
— Насколько я знаю, здесь где-то Ахмад Шах Масуд обитает? — спросил я про известного командира афганских моджахедов.
— Верно. Вроде как с ним пока перемирие заключено на год. Так что пока летаем, но не расслабляемся.
Высотомер показывает 4500, но если пересчитать на стандартное давление, то получаются все 6000 метров. Горы кажутся рядом, только вытяни руку и дотронешься.
— Удаление 100. Давай назад, Сергей, — сказал Буянов, и я медленно, не упуская возможности полюбоваться красотами, развернулся на обратный курс.
А вот теперь Панджшер разделяется на две части. В одной из них в долине Суруби стоит гидроэлектростанция ГЭС — важнейший стратегический объект Афганистана.
Вот справа видны дороги, ведущие на север к знаменитому перевалу Саланг. Сколько здесь будет ещё боёв за контроль над этой транспортной артерией⁈
На юг ведёт небольшой хребет, упирающийся в столицу — Кабул. Он тоже не живёт мирной жизнью и постоянно сотрясается волнениями.
— Внимательнее за вершинами. На некоторые забираются духи и вполне могут стрелять по нам…
При этих словах в наушниках заработала сирена, а слева на вершине появилось облако. Вот она и ракета!
— Маневр! — крикнул Буянов, сам хватаясь за ручку управления самолётом, но я не выпускал её из рук, резко уйдя вниз.
Тело вдавило в кресло, но потом снова повисло на ремнях. Обороты постоянно переставляю, а автомат АСО-2В работает на отстрел ложных целей постоянно.
Почувствовал, как ракета прошла рядом, а спутный след был где-то надо мной.
— Вторая слева!
И снова вниз, вправо, влево, отстреливаю «асошки», но пока тщетно. Сигнализация не снимается. Сирена всё ещё бьёт по ушам, сам в холодном поту, а вокруг одни только скалы.
Взрыв где-то сзади. Самолёт тряхнуло, и я бросил взгляд на приборы. Смотрю влево и вправо — пожара нет. Консоли крыла в порядке. Только сейчас понимаю, что всё это время крутил «бочки» и перевороты на запредельных режимах. Тело просто не успевало ощущать перегрузку, а вот сердце слегка ускорилось в своём биении.
Пока выжидали очередного воздействия, не проронили ни единого слова. Все мышцы напряжены, а глаза сфокусировались на обзоре пространства
— Окаб, 101й в квадрате 45−16, было воздействие двумя ракетами. Борт порядок, иду на точку.
— 101й, понял, выполняйте на обратный.
До момента посадки больше не разговаривали, пытаясь как можно тщательнее осматриваться вокруг. Похоже, не сегодня мне суждено «выйти из кабинета».
Заговорили с Буяновым только после того, как вылезли из кабины и направились стартовый домик. Вначале я внимательно осмотрел на Гавриловича, который выглядел невозмутимо. У меня, кажется, волосы в неприличных местах поседели, а он ничего. Как я понял, даже не вспотел.
— Сам понимаешь, что нам сегодня повезло. Да и стреляли рукозадые. Иначе, уже бы пробирались мы с тобой через отряды духов обратно в Баграм, — сказал Иван Гаврилович, закуривая папиросу. — Что скажешь? Работали чем?
— Ред Ай, скорее всего. Там всё просто — тепловой след есть, ракету по нему пустил и всё. А вот если бы Блоупайп, там и в поле зрения нужно постоянно цель держать, и вообще его ракета невосприимчива к «ловушкам», — размышлял я.
— Понятно. Ну, можно и согласиться с тобой, — сказал Буянов.
— Блоупайп неудобен в эксплуатации. Это не оружие партизан. Им нужно проще и сильнее. Вот если к ним «Стингеры» попадут, будет сложнее.
Мы ещё немного обсудили с Гавриловичем инцидент и разошлись у самого стартового домика. Он отправился к Томину с докладом по инциденту.
Вечером не получилось проводить наших предшественников, поскольку собрали нас на постановку на завтрашний день.
Мне с Валерой и Менделю с Барсовым досталось дежурить в звене. Не представляю себе, как будем делить один домик с этим белобрысым. Он уже со мной в модуле не разговаривает, хотя постоянно сталкиваемся носами.
Звено в Баграме расположено у самой дальней стоянки от самолетов нашего полка. Сама техника стоят в обвалованиях. С этих земляных построек уже можно рассмотреть в дали ближний и дальний привода. А также примеряться к орудиям, прикрывающим нас. Это как раз тот самый ДШК 12,7 мм.
Я проверил самолёт, и особенно уделил внимание боевой зарядке. По две Р-60 и Р-13М, а ещё и ПТБ. Уже я с такой нагрузкой летал.
В комнате, когда я вошёл, шло обсуждение, как работают ПЗРК и можно ли сманеврировать.
— Тут нужно знать, как работают эти системы, — сказал Валера, отвечая на вопрос об алгоритме противодействия ПВО.
Пока я собирался налить воды в чайник, прозвучала команда паре Менделя в воздух.
— Есть, принял, — сказал Мендель, отвечая на телефонный звонок.
Он забирал с собой Марика, который в очередной раз бросил на меня гневный взгляд, и направился к выходу.
— Идём на юг, Валера. Наверняка, Ирану чего-то не понравилось, — сказал Паша и выскочил за дверь.
Сидим пять минут. И вроде ничего, да только какие-то перебежки снаружи. Я даже чай не успел себе налить, как команду «воздух» подали и нам. Бежим со всех ног, поправляя обмундирования, начинаем процедуру запуска.
— У меня всё штатно. Готов рулить? — запросил меня Валера, и я показал ему большой палец вверх.
Быстро заняли исполнительный. Нам предлагают взлёт выполнить по одному и в воздухе уже собраться. Вот Гаврюк уже разгоняется. Поднял носовое колесо и…
Прилетело несколько мин в КТА.
Самолёт Валеры развернуло несколько раз, и он остался в районе центра полосы. Вот прям рядом! И оставили мне полосы всего 1100 метров.
— Окаб, 108му, стойка шасси деформировалась. Сам в порядке. Надо кого-то пускать уже. Время идёт.
— Понял вас, — согласился с ним руководитель полётами. — 109й, надо взлетать. Зону барражирования определим сейчас.
— 109й, понял.
И как взлетать с такой короткой полосой? Всего 1100 метров
— 109й, я Окаб, КП даёт указания взлетать.
Всё понимаю, но как⁈ Можно разбиться об самолёт товарища.
— 109й, я Окаб, ваше решение?
Я всё ещё молчал, но что тут можно думать, когда не получится взлететь. Только зря потрачу свою жизнь. И не факт, что снова воскресну.
— 109й, я 108й, не смей! Не взлетишь! — крикнул в эфир Валера.
Оно и понятно, что он видит лучше ситуацию. Да и я не слепой. Самолёт дымит, на полосе три небольшие воронки и все лежат в районе центра полосы.
— Окаб, 109му, дайте целеуказание, — сказал я.
— Запретил! — снова крикнул Гаврюк, а возможно и кто-то другой.
— 109й, Ан-26, идёт курсом на Хост. Сейчас отклонился от курса и вышел за границу с Пакистаном. Высота у него 5400.
— Окаб, я 001й, — вышел в эфир Томин, находившийся в воздухе в этот момент недалеко от аэродрома. — Передайте на КП, что мы закрылись. Нам нужен запасной! 109му отставить задачу!
— 001й, Окабу, КП говорит, что нужно взлетать. На перехват нашего самолёта готовятся вылетать соседи.
От меня одного толку в воздухе мало, но вдруг получится одним своим видом отогнать Пакистанцев. Им лёту в район нашего транспортника 4 минуты, а мне 3.30. Сброшу ПТБ и ещё быстрее пойду. Вот только взлететь сначала надо.
— 109й, 001му, — спокойно сказал в эфир Томин.
— 109й ответил.
— Взлетишь?
Что я ему должен ответить? В воздухе одна только пара Менделя. И она не успевает в район Хоста, поскольку находится на юге. В итоге мы оставим Ан 26 без прикрытия. По-моему ответ здесь один.
— Окаб, 109й, взлёт, форсаж.
Команду на взлёт в таком случае мне не может дать руководитель полётами. Иначе, если всё закончится плачевно, последствия и для него будут не самые радужные. А вероятность не взлететь высока.
Волнение? Да я сейчас просто заливаюсь потом в своей ДСке, переводя рычаг управления двигателем в положение «Максимал». Держу самолёт на тормозах, но он уже пытается стартануть с места. Пока рано.
Обороты роторов низкого давления (РНД) растут быстрее ротора высокого (РВД). Я уже и не слежу за разницей между ними. Двигатель раскручивается до оборотов 95%.
Включил форсаж, ощутив небольшой толчок. Обороты двигателя 100%. Теперь нужно нащупать тумблер «Чрезвычайного режима». Вот и он на левой боковой панели. Прирост тяги на такой высоте аэродрома небольшой, но его должно хватить, чтобы оторваться от полосы с коротким разбегом.
